Любовь по завещанию (СИ)
Маму мы видели чаще. Она была директором детского клуба. Государственное учреждение прибывало в упадке, в основном на папины деньги она восстановила здание, закупила оборудование для многих кружков. Туда ходили практически все дети города. Декоративное творчество, бисероплетение, авиа. моделирование, рисование, бокс, шахматы… Чего только не было. Она постоянно придумывала, что-то новое, ездила на обучение, билась за гранты и за развитие. Но и про нас не забывала. Я хорошо помню её улыбку, нежные руки и как она любила напевать песни из мультиков, когда занималась домашними делами, как читала сказки нам перед сном. Даже Дима, будучи подростком, любил послушать по вечерам её выдуманные истории про рыцарей, космонавтов, пиратов и скрытые сокровища. Эти сказки были нашей вечерней традицией. Я отказывалась засыпать без них.
По выходным к нам часто приходили Бирюковы. Их сын Саша был на пару лет старше Димки, поэтому легко общался с нами, играл в поиски сокровищ и строил шалаши. На 1 мая мы все вместе выезжали на дачу. Сначала отмывали летний домик от накопившейся за зиму пыли, а потом жарили шашлыки. Папа всегда хотел перестроить и переделать дом, так чтобы там можно было бывать и зимой, но толи руки у него не доходили, толи мама хотела сохранить дом таким, как он был при её бабушке и дедушке, но всё сводилось к тому, что дача оставалась дачей, на которой мы проводили всё лето и с которой прощались 31 августа. Мы были счастливой семьёй со своими традициями, ссорами, сложностями, мечтами и переживаниями.
А потом их не стало. Они поехали вечером на юбилей к какому-то чиновнику. А мы с Димой остались вдвоём. У нас были с ним колоссальные планы на вечер — пица и просмотр фильма «Сокровища нации» с Николасом Кейджом в главной роли. Мы оба знали, что родители приедут поздно и поэтому могли объедаться вредной едой и смотреть фильмы до самой ночи, не боясь быть застуканными за нарушением домашних правил. А утром…
Плохо помню утро. Вот вечер помню хорошо, как мама спрашивала папу какой платок ей выбрать, алый или белый. А он отмахивался и ворчал, что они опаздывают. Помню какой лимонад пили с Димой. Помню даже цвет лака на маминых ногтях. А утро как в тумане. Дядь Гена куда-то уехал с Димой. Милицейских помню, как они ходили по квартире, что-то записывали. Все, что-то мне говорили, что-то спрашивали. Я молчала, ничего не могла сказать. Тёть Оля много плакала и говорила, чтобы меня оставили в покое. А я не плакала. Я не могла понять, как это «ваши родители мертвы». Так быть не может. Это ведь не правда.
Потом в газетах писали и в новостях показывали, что известного бизнесмена Игоря Романовского и его жену Анну Романовскую нашли расстрелянными в их же машине на въезде в город. В школе многие шептались, что папа вёл нелегальный бизнес и, что так ему и надо. Дети повторяли разговоры взрослых, забыв сколько хорошего сделали наши родители. Димка дрался с каждым из таких болтунов. В кабинете директора жил практически. А я в школе молчала, но ночью, когда все спали ревела в подушку. Мне, казалось, что если я расплачусь перед всеми, то все решат, что все эти сплетни правда, а Дима и тёть Оля, и так сдувающие с меня пылинки, будут переживать ещё больше. Мне нельзя было плакать.
После смерти родителей Дима изменился. Он скатился в какую-то гиперопеку по отношению ко мне, к тёть Оле, сын которой уже уехал учиться в столицу, ко всем своим друзьям. Наверное, так он справлялся с тем, что он теперь один. Что его и меня теперь сможет защитить только он сам. Постепенно по отношению к другим опека уменьшилась, но не по отношению ко мне.
Два года мы вместе жили у Бирюковых. В восемнадцать лет Дима ушёл в армию, а когда вернулся, мы вдвоём переехали в нашу старую квартиру, оставшуюся нам от родителей. Брат поступил в техникум, отказался уезжать в Москву и оставлять меня одну. Я так привыкла что он всегда рядом, что другой жизни не представляла. Его забота и опека стали для меня нормой. Я всегда слушалась его и радовалась, что у меня есть такой родной человек, который может отвести от меня любую беду. В ответ я окружала его заботой, готовила ему любимую еду, держала дом в чистоте, помогала с учёбой чем могла (английский выучила по факту по его учебникам).
Поэтому его недовольство моим общением с Денисом тет-а-тет на балконе загородного клуба я посчитала обычной тревогой за меня.
— Динка, ты у меня такая милая и нежная. Он тебе не пара держись от него подальше, — читал мне нотации братец, как только мы остались вдвоём, — Денис милый, но он как я.
— Гиперопекающий параноик? — усмехаюсь я.
— Бабник, пьяница и … бабник! –
— Да лестная характеристика у тебя для твоего друга. Лучшего, хочу заметить, друга! — я пытаюсь не смеяться, но пьяный бра, сейчас так смешно негодует, что сдержаться сложно. Но я стараюсь.
— Поэтому он и мой лучший друг, потому, что у нас одинаковые пороки и склонности. Еще раз говорю держись от него подальше.
— Так я и держусь. Ты чего так завёлся? Мы просто общались. Меня задолбала эта блондинка очередная твоя временная, как её там Арана… Алина… Не помню. Прям в подруги набивалась, ну я и свалила на балкон. А он там курил. Мы просто говорили!
— Вы не просто «говорили»! — передразнивает он меня. — Ты с ним смеялась и кокетничала!
Божечки — кошечки, да он серьезно злится. Офигеть. Дима встаёт с дивана и наливает виски в стакан.
— Во-первых. Может быть тебе хватит на сегодня? — спрашиваю я, кивая в сторону стакана. — Во-вторых, я с ним не кокетничала. В-третьих, может мне самой пора решать, что мне и с кем можно, а что нет? Я как бы взрослая у меня даже и документы всякие разные взрослые есть. Паспорт там, диплом из магистратуры…
— Во- первых. Я сам решу сколько мне пить. Во-вторых, я очень хочу, чтобы ты была, счастлива. Готов познакомить тебя с хорошими, адекватными людьми. Но не с ним. Ты нравишься Денису. А одна и та же девушка может нравится ему месяц. Самое большое.
Я нравлюсь Денису. Брат говорит, что-то еще, но я не особо слушаю. Я не считаю себя уродиной, страшной, и всё в этом роде. Просто очень долгое время я отказывалась от самой мысли, что могу кому-то нравится по-настоящему, не начинала ни с кем отношения и вообще старалась держаться подальше от мужчин. А тут вот такое вот «Ты нравишься Денису». Кошмар. Хотя стоит отметить, что он тоже мне понравился. Я впервые за долгое время позволила себе остаться с мужчиной наедине. У меня не возникло никакой тревоги. В общении с ним мне было комфортно.
— Мелочь, ты меня слушаешь? — Брат смотрит на меня не довольным взглядом, — Кто угодно сестричка, но не он.
— Да поняла я. Тебя такой зять не устроит. Всем все понятно, — киваю я и закатываю глаза.
***
Утро наступает слишком быстро. Я просыпаюсь от звонка домофона. Плетусь к двери. Дядь гена приехал. Привёз пакет продуктов. Видно теть Оля думает, что я здесь с голоду помираю.
— О, Динка-мандаринка. Ты что спала, что ли еще? Время одиннадцатый час, а она дрыхнет.
Мужчина проходит на кухню и начинает доставать из пакетов еду в контейнерах, пакеты с фруктами и что- еще. Я плетусь ставить чайник. Достаю с полки крекеры.
— Какие планы у тебя сегодня? Моя Лёлечка предлагает нам съездить на ВДНХ погулять. А то ведь дома просидишь до самого отъезда. Кстати ты, когда домой собираешься? Вещей-то смотрю мало привезла.
— Домой хотела в понедельник. Но Денис сказал, что нужно уладить какие-то вопросы в фирме, доверенности оформить. Поэтому задержусь, а про ВДНХ…
Я вижу, как дядь Гена смотрит мимо меня. Оборачиваюсь и вижу Дениса. Он еще в домашней одежде, но видно, что встал уже давно. Он садится за стол и тянется к одному из контейнеров с пирогом.
— Доброе утро Петрович. О! Тёть Оля пирог передала, с вишней или с малиной?
— С яблоками. — голос дяди становится более строгим, в нём даже слышатся нотки неудовольствия. Он смотрит то на меня, то на Дениса.
— Мы вчера с Денисом пытались шкатулку, которую мне Дима оставил, открыть. Долго просидели, поэтому он у меня остался. Тем более мне пока неуютно быть в этой квартире одной. — пытаюсь я пояснить ситуацию, а Денис молча уплетает пирог, с яблоками. Которые он не особо любит.