Страна Арманьяк. Компиляция. Книги 1-7 (СИ)
– Угомонись. Ты со мной рядом, а не на исповеди.
– Все равно! – убежденно заявила фламандка и перекрестилась. – Нельзя, тем более я в положении.
– Нельзя – значит, не будем, – покладисто согласился я. – Надо будет, я капеллана денно и нощно заставлю твои грехи отмаливать.
– Ага, заставишь его!.. – весело рассмеялась девушка. – Он сам – еще тот греховодник…
Ну да… с капелланом мне повезло. Не чета он оказался тому покойному фанатику. Все схватывает на лету и работает на совесть, чуть ли не замом барона по религии заделался. Хотя почему «чуть» – он таковой и есть. С народом контакт наладил. Бдит на поприще выявления крамолы, непотребных настроений и невосторженных мыслей. Только это… не воздержан оказался в поклонении Бахусу и Мамоне мой фра Михаэль. Да и любитель под юбки полазить. А так ничего… Службу ведет истово, благостно. Народишко впечатляется. И самое главное – понимает реально, кому он обязан нынешним своим сытым положением. Есть у него и своя история, некие скелеты в шкафу, но я пока особо не озадачивался ею. Все меня устраивает…
Отпил вина и еще раз погладил животик фламандке…
– Что там художники наши, над портретами работа идет?
– Замучили они меня уже… – кокетливо пожаловалась девушка. – Не шевелись, не дыши… И ругаются постоянно между собой.
Это да… конфликт творческих личностей случился. По строительству и всякому другому инженерному делу ладят великолепно, а вот в художественных делах… Техники-то разные… И изображения получаются вовсе различные. На картине Фена Матильда однозначно на китаянку похожа, даже хорь на руках узкоглазый, а у Фиораванти – на итальянку, причем типичную.
А Иероним втихомолочку ржет от них обоих. Парень от портретизма тактично отказался – не его это, все лазает по лесам под потолком, с семьей своей вместе. Рисуют. Правда, просят пока не смотреть. Я подглядел, конечно, но все равно не понял, что к чему. Пока только разная грунтовка идет… Даже тему им не задавал. Оставил на усмотрение. В творческие дела, считаю, лезть не нужно. Смажу гениальный замысел – и не дойдет до современности шедевр. Это дело такое… тонкое. Пока семья вместе работает, а вот кабинет мой и спальню будет расписывать только Иероним… С прицелом на «шыдевр». Мировой, ёптыть.
– Держи… – Я выудил из поясной сумки перстень и надел на пальчик девушке.
Исаак вчера привез, вместе с данью от Цимлера. Просил я его подыскать что-то изысканное в Антверпене. И он оправдал надежды. Довольно изящное золотое колечко с большим рубином в обрамлении изумрудов. Кстати, почти бесплатно обошлось. Исаак что-то там провернул с поставками и мне в качестве отката вот презентовал.
– Это мне? – зарделась Матильда.
– Ну а кому еще?
– Спасибо, милый. А за что? – Фламандка хитро прищурила глазки.
– Сама знаешь, за что… – неопределенно ответил я и отправился к костру.
Глупые вопросы порой женщины задают. За что? Да ни за что. Захотелось мне, и все. Нарезал полную тарелку баранины и вернулся на ковер.
Матильда положила мне голову на колени и спросила:
– А как мы наших мальчиков назовем?
– Роди их сначала. – Я погладил ее по волосам.
– Ты противный… – заныла девушка. – Я предлагаю Георгом и Александром.
– А что? Хорошие имена…
– Монсьор… монсьор… – К нам, шлепая босыми ногами, подбежали Иост и Клаус, волоча за собой бредень с рыбой. – Там чужаки, вооруженные.
Из кустов спешно выскакивала моя охрана и строилась в шеренгу. Тоже заметили?
– Где?.. – Я рывком вскочил с ковра и увидел, как через реку вброд перебирается редкая цепочка людей.
Черт… Этого еще не хватало. Десятка три, не меньше. Оборванцы какие-то… но вооружены до зубов. Алебарды, пики… Твою же душу в качель! Бродячие наемники? Или разбойники? Хотя для разбойников вооружены они слишком единообразно… Сколько до них? Метров пятьдесят?
Неизвестные тоже увидели нас и после секундной заминки ускорили шаг.
– Господина… – Гаврила, сержант моих черных спитцеров, состроил зверскую рожу и, выкатывая белки глаз и коверкая слова, загомонил: – Уходить, забирать госпожа. Мы будем убивать. Надо сейчас… пока он из вода не вышел.
Как бы выход, но мои пикинеры – пешие… Оставить их здесь – значит оставить умирать. Расклад больно неравнозначный. Вывод напрашивается сам по себе.
– Клаус, Иост! Галопом с госпожой в замок – и всех строевых сюда! Не дай бог, не довезете – своими руками прикончу. Выполнять…
Ну а как?… Только так. Не поймет меня никто, если своих людей брошу. В первую очередь сам себя не пойму. Спитцеры уйти пешком не успеют однозначно, и сгинут, пока я подмогу приведу. А разбойники скроются – ищи потом ветра в поле.
Твою же мать! И доспех с собой не взял. И Роден неодоспешенный.
– Жан! – встревоженно воскликнула Матильда, но, увидев мое лицо, замолчала и поспешила к своей иберийской кобылке.
– Быстрее! – рявкнул я на пажей и подбежал к Родену.
Достал из кобур пистолеты и сунул за пояс. Вытащил аркебузу и перебросил за плечо. Затем вытащил чехол с двуручником и положил на траву. Каким-то чудом взял его с собой, думал немного потренироваться и покрасоваться перед Матильдой – и вот пригодилось. Эспаду, наоборот, отцепил от пояса. Да… так правильнее будет. Доспеха на мне нет, даже щита нет, поэтому придется держать всех на расстоянии. Опять же у них алебарды, а эспада против них совсем не пляшет.
А может, еще обойдется?
Неожиданно что-то с жужжанием пронеслось в воздухе, и сразу болезненно заржал жеребец Иоста. В его шею, почти по оперение, воткнулся арбалетный болт.
– Бери Родена, быстрее!.. – заорал я ему и вскинул аркебузу.
Ну, суки… Не обошлось.
Примерно метрах в пятидесяти, на противоположном берегу, углядел двоих арбалетчиков, взводящих кракинены. Остальные разбойники, вздымая брызги, бежали к нам по отмели.
Попаду? В стволе картечь, могу и обоих при должном везении зацепить. Если не попаду, то конец – они нас с этого расстояния без помех перестреляют.
Пока целился, арбалетчики успели перезарядиться и сделать еще один залп.
Один из спитцеров вскрикнул от боли и упал. Болт угодил ему в ногу.
За спиной раздалось пронзительное ржание иберийской кобылы Матильды, и в этот момент я нажал на курок.
Когда ветерок разогнал клуб порохового дыма, стало видно, что один из стрелков лежит ничком на земле и «скучает», а второй активно корчится, держась руками за окровавленное лицо.
– Вот и славно… – Хотел обернуться и глянуть что там сзади, но понял, что не успеваю…
Слишком близко враг.
Выдрал пистолеты из-за пояса и разом выпалил, свалив двух нападавших, затем отбросил бесполезные уже стволы на землю и вытащил из чехла длинный фламберг.
Разбойники или наемники – собственно, уже и не важно, – увидев частокол спис, притормозили и стали организовываться в некое подобие строя. Верховодил у них бородатый здоровяк в помятой кирасе, раздававший команды на немецком языке.
Заметив меня, он заорал на фламандском диалекте, с сильным швабским акцентом:
– Не смешите меня! Нас втрое больше. Отдайте все ценности, вместе с оружием, и я вас отпущу!
– Я барон ван Гуттен, стою на своей земле. А ты кто такой, свинская собака? – задал я вопрос, лихорадочно пересчитывая противников и стараясь потянуть время.
Твою же мать… два с половиной десятка…
– Тебе, барон, без разницы. Лучше сдайся! – ощерился бородач. – Нам терять уже нечего.
– Я подумаю…
– Можешь не тянуть время… – язвительно расхохотался главарь и ткнул рукой куда-то мне за спину.
Чувствуя ледяной озноб, я обернулся… и невольно зарычал от горя и ярости:
– Ты уже труп, собака!.. Вперед!!!
Негры издали леденящий душу вопль, и мы с налета врезались в так и не успевших построиться разбойников.
Хруст ломающихся пик, воинственные крики и предсмертные вопли…
Десять человек – слишком мало для полноценного строя.
Все смешалось…
Не ощущая абсолютно никаких эмоций, только ледяное спокойствие, я, перехватив двуручник за рикассо, как пику вбил его под кирасу первого попавшегося мне разбойника, сбил его с клинка толчком плеча, а затем, разворачиваясь и смещаясь в сторону, пустил меч на полный круг.