Веселые каникулы мажора (СИ)

Обратный путь всегда короче и быстрее, особенно если плыть, а не качаться на воде.
У берега встаю на ноги и выхожу, отжимая юбочку, которая прикрывает купальные трусы.
— Идеальная…
Вздрагиваю.
Отпрыгиваю назад, вскрикнув от испуга.
Сердце барабанит в районе горла, а из груди рвется вопль:
— Ааандреей!!!
* Исп. — Natalia Oreiro «Cambio Dolor»
  
Глава 10
 
Лето 1998 год. Андрей.
Сколько лет прошло, всё о том же гудят провода,
Всё того же ждут самолёты
Девочка с глазами из самого синего льда
Тает под огнём пулемёта.
Должен же растаять хоть кто-то!
Скоро рассвет, выхода нет!
Ключ поверни и полетели.
Нужно писать в чью-то тетрадь,
Кровью, как в метрополитене.
Выхода нет.
Выхода нет…
© «Сплин» — «Выхода нет»
Несколько дней не могу найти себе места: сон не идёт, а если и идёт, то можно ли нормально высыпаться в гамаке?
Дед шутит по этому поводу, а бабушка недовольно качает головой, сооружая на завтрак очередной шедевр. Старается угодить Маринке, которую аж крутит от общей обстановки.
Ей здесь не нравится.
Только пляж и море, а всё остальное вызывает недовольную гримасу.
Комната — не нравится.
Еда — не нравится.
Развлечения… Их здесь нет в том объёме и том виде, в которых она себе представляла, когда собиралась со мной.
.
  
Глава 11
 
Лето 1998 год. Василиса.
Ветер с моря дул, ветер с моря дул,
Нагонял беду, нагонял беду.
И сказал ты мне, и сказал ты мне:
«Больше не приду, больше не приду».
Видно не судьба, видно не судьба,
Видно нет любви, видно нет любви,
Видно надо мной, видно надо мной
Посмеялся ты, посмеялся ты.
© Натали — «Ветер с моря дул»
Барс с разбегу ныряет в воду, а я остаюсь на берегу, прижимая ко рту ладонь и растерянно моргая. Это что же…
Это он же…
Это он меня поцеловал? Барс⁈ Меня⁈
На щеках смело можно жарить блины, а на губах… Губы тоже печёт, но, кажется, вовсе не от палящих лучей солнца.
Они всё ещё хранят странный вкус фруктовой жвачки. Я даже могу догадаться, какой именно, но разве это хоть как-то поможет исправить случившееся?
Буквально падаю на песок, смахивая со щёк злые слёзы. Когда-то давно, еще совсем девочкой, я мечтала, что Барсов приедет, увидит меня и влюбится. Исписывала страницы дневника, представляя, как Андрей приходит к нам во двор, берет за руку и уводит… Место всегда менялось, но надежная рука, сжимающая мои пальцы, была всегда.
И вот теперь… Приехал, поцеловал… Когда уже не надо… Когда он… У него…
Невеста… У Андрея есть невеста, почти жена. Я слышала, как та девушка, что сидела со мной рядом, представлялась. Да и стал бы он привозить к своим родным чужого человека? Конечно, не стал бы.
Значит, этот поцелуй не что иное, как очередная попытка обидеть меня. Просто… Просто более взрослая.
Раньше это были жуки, жабы, кляксы, подножки, но сейчас мы оба выросли. Я — точно! Поэтому должна поступить мудро и по-взрослому: не показать Барсову, что его выходка меня задела.
Ещё в позапрошлом июне Кейс рассказывал нам, что взрослые парни развлекаются, целуя и лапая девочек. Это ничего не значит для них, а девочки страдают. Серёжка хотел предостеречь Сашку и меня заодно. Только вот к концу лета Кейс уже сам целовал мою подругу и признавался ей в любви. Впрочем, у них своя история, и в любовь Кейса не поверит разве что слепой. К тому же, никакой невесты или другой девушки у него на горизонте нет!
Очень трудно договариваться с собой, но я вроде бы достигаю успеха. К возвращению Сашки сижу на полотенце одетая, закапывая ступни в песок и раскапывая обратно. Не знаю, сколько раз повторяю это действие, пока подружка вытирается и натягивает шорты на мокрые плавки.
  
Я-то переоделась за камнем, а она постоянно оборачивается.
— Он далеко уплыл, — озвучиваю, сообразив, кого она высматривает.
— Вообще-то нет. На скалу приперся и меня выгнал. Сказал, что тебе нужна срочная помощь.
— Не нужна. Если только оглушить и прикопать здесь.
— И раскопать на день рождения?
— Следующий, — веселюсь, вскакивая на ноги.
А что? Хорошая идея! И люди сюда почти не ездят купаться…
— Да ладно, шучу я, — машу рукой перед лицом подруги. Решит, что я сошла с ума.
— Угу. Это откуда? — показывает на яркие обёртки чупа-чупсов.
— Барсик уронил. Подарок своей невесте вёз, наверное.
Говорю, а самой так горько во рту становится! Хоть поднимай конфету и пытайся заглушить неприятный вкус. И подняла бы, но знаю, что не поможет. Неприятное чувство изнутри идёт, словно…
Словно я ревную… Но это далеко не так! Просто я растерялась!
— Всё собрали? — оглядываемся, проверяя вещи. Пусть их и немного, но потерять купальник не хочется.
— Если не считать Барсика, всё взяли. Его ждём?
— Он у нас сам по себе, — бросаю через плечо, начиная подъем.
Темноволосая макушка уже мелькает в воде, а я ускоряюсь сама и подругу поторапливаю.
— Саш, — замявшись, пристраиваю пакет на багажник, — может…
— Через хутор? Мне, если честно, тоже не хочется крутить педали перед машиной Барсова.
Поворот на хутор находится напротив поворота на пляж. Короткая лесная дорожка упирается в деревянный забор, вдоль которого идёт довольно широкая тропинка. И путь, кстати, короче почти на километр, но местные избегают той стороны, потому что дед, живущий отшельником, никого не любит и часто спускает с цепи собак.
Сам он ездит в посёлок по широкой дороге, на которую мы тоже попадём, когда обогнём его огород.
Нам тоже не очень-то хочется сталкиваться с овчарками, только желание не пересекаться с Андреем пересиливает.
— Я слышала, что дед Семён раньше был врачом. Бабушка рассказывала, что он приехал сюда не так давно. Купил дом у бывших хозяев…
— И лечил бандитов. Я тоже слышала. Но это же бред, скажи? Кто поедет сюда лечиться? До ближайшей больницы больше часа, а в ливни к нему только на тракторе проехать можно.
— Не знаю, — пожимаю плечами, крепко держа руль, — я тоже не особо верю. Но вот собаки у него злющие, это точно.
Чем ближе крыша хутора, тем быстрее мы крутим педали, и тем тише разговариваем. В идеале проехать незаметно: если пригнуться у забора, то нас не должно быть видно. Мы обе не очень-то высокие. Вон Андрею пришлось наклоняться. Я ему по плечо…
Мотаю головой, чтобы прогнать противного Барсика из мыслей, и тут колесо влетает в ямку на дороге, а я эпично лечу через руль, успев выставить вперед ладони.
— Васька? — Саша останавливается и бежит ко мне, успев проехать вперед.
Я же встаю на колени, прикусив губу. Кожа содрана, на локте длиннющая царапина, а коленки капитально сбиты.
— Сократили путь, — цокает языком подружка, и развивает бурную деятельность.
Тащит спасительный подорожник, который никак не хочет прилепляться. Из разбитых ранок сочится кровь, а к горлу подступает тошнота. Немногие знают, что вид крови вызывает у меня настоящую панику. Несколько раз в школе я чуть в обморок не упала, когда ходила сдавать анализы.
— Не смотри. И дыши глубоко, — шипит Сашка, помогая подняться. — Идти можешь?
— Угу, — стираю слёзы, и, прихрамывая, дохожу до велосипеда. — Могу.
— Нормально?
— Угу.
Неторопливо пробираемся вокруг участка уже не думая про собак. Одна нога болит так сильно, что приходится стиснуть зубы. Приземлилась я все-таки «удачно»: не просто на дорожку, а на мелкие камни, которыми дед Семён засыпал лужу.
— Вась…
— М? Иду я. Нормально, — отзываюсь, опустив голову. Слежу за тропинкой, чтобы не навернуться повторно.