Дренг (СИ)

Одни хотели вернуться в Бейстад, домой, так сказать, с синицей в руках, довольствуясь малой добычей, вернее, её остатками. Другие предлагали купить корабль и снова прочесать побережье Мерсии, чтобы пошарить по монастырям, которые мы вынужденно пропустили, пока бежали сюда. Эти гнались за журавлём в небе. Нас было слишком мало для полноценного набега и, что более важно, для того, чтобы улизнуть с богатой добычей в Норвегию.
Я же стоял на том, что мы должны отправиться в Данию, к сыновьям Рагнара Лодброка.
— Какое нам вообще дело до этих датчан? — фыркнул Кьяртан, когда я озвучил эту идею за столом.
— Мне есть дело. Я — за, — поддержал меня Хальвдан. — Рагнарсоны наградят того, кто принесёт им весть об отце.
— Они скорее насадят его башку на копьё, — проворчал Вестгейр. — Разве что весть не принесёт какой-нибудь великий скальд, и не преподнесёт всё так, что у них не останется выбора.
— Да, я уже складываю сагу о гибели Лодброка! — оживился Торбьерн.
— Тогда у нас точно нет шансов, — произнёс Асмунд.
Грянул взрыв хохота, и хозяин таверны вздрогнул, едва не уронив крынку с брагой на стол. Мы опустошали его запасы с чудовищной скоростью, но платили серебром, и он пока не жаловался.
— Нет, братцы, надо возвращаться в Бейстад, — снова завёл свою шарманку Гуннстейн. — Нынче год плохой. Вот новый корабль построим за зиму, молодёжь соберём, а на будущий год хоть куда.
— Куда? И с кем? С этими придурками из Хоммельвика, мало мы их колотили? — хмуро проворчал Фридгейр Девять Пальцев. — Кетиль помер. Онунд тоже помер. Сынок его ещё от мамкиной юбки не отлип, кто поведёт-то нас?
— Да уж, что мы Краке-то скажем… — пробормотал кто-то.
— Да то и скажем, не уберегли хёвдинга нашего, — вздохнул Токи.
Хоть в этом времени больше решала удача и воинское умение, а не благородная кровь, воины всё равно предпочитали присоединяться к кому-то знатному. Так было меньше урона для чести. А знатным из всех нас считался только хёвдинг Кетиль.
С другой стороны, любая власть строится не на божественном происхождении и не на голубой крови, а на общественном договоре. Если суметь договориться со всеми так, что каждый признает тебя королём, то так оно и будет. А всё остальное, помазание на царство, родословная, идущая вглубь веков, это всего лишь способы придать этой власти чуточку легитимности.
В конце концов, даже шведский конунг, избранный на всенародном тинге, обязан был проехать через все земли и принять вассальные клятвы в каждой из них. А значит, договориться с местными о том, что они признают его королём. Обо всём можно договориться. Так или иначе. И добрым словом и пистолетом можно добиться гораздо большего, чем просто добрым словом.
— Ну а почему бы нам просто не выбрать себе нового хёвдинга? — прямо спросил я.
— И кого же? Тебя? — фыркнул Асмунд.
— Мы тут все передерёмся, — махнул рукой Кнут.
— Кого ты предлагаешь? — спросил Хальвдан.
Я хотел было предложить свою кандидатуру, но тут же понял, что ещё не время. Два-три человека, может, и проголосовали бы за меня, но не больше. Слишком уж я молод и неопытен по их меркам, а это мгновенно срезает все шансы принять командование над отрядом. Я, в конце концов, не Аркадий Гайдар, который полком в шестнадцать лет командовал, здесь я всего лишь молодой дренг, салага. И плевать, что я знаю больше, чем все они, вместе взятые, и крови пролил, может быть, столько же. Я это никак не показал и пока не собирался показывать. Здесь заполучить такую должность в юном возрасте смог бы лишь исключительно удачливый человек, а я пока не успел проявить себя с этой стороны.
— Не знаю. Гуннстейна, — пожал плечами я.
Кормчий приосанился, поглаживая седую бороду здоровой рукой, но я прекрасно понимал, что боевой командир из него, как из дерьма пуля.
— Пусть лучше Кнут.
— Хромунд.
— Нет, Вестгейра в хёвдинги!
— Пусть Токи покомандует, хоть разок!
За столом вновь поднялся шум и гам, споры тут же перетекали в пьяный смех, но до ссор не доходило. Наш поединок с Олафом, похоже, на какое-то время отбил у всех желание драться между собой.
 
— Бранда в хёвдинги, — пробасил Рагнвальд.
— Да, Бранд! — выкрикнул Торбьерн.
Я удивлённо посмотрел на обоих. Такого поворота я, мягко говоря, не ожидал.
  
Глава 10
 
Само собой, никаким хёвдингом меня не выбрали, дело не ушло дальше пьяной болтовни, но сама тенденция мне понравилась. Это значило, что хотя бы теоретически такая возможность есть. Мы просто перепились местной браги, эля и мёда, заблевали все углы в таверне, помянули всех павших, отдельно вознесли хвалу Кетилю Стреле. Потом Торбьерн попытался декламировать новую сагу, а потом попытался с кем-то подраться. Но, как мы и договаривались с хозяином таверны, ничего крушить и ломать мы не стали. А Кеолвульф отсыпался в конюшне, даже не попытавшись сбежать, несмотря на то, что я забыл связать его на ночь.
Похмельные и злые, мы отправились на местное торжище, чтобы наконец сбагрить всё награбленное вместе с лошадьми и сбруей. По-хорошему, надо было всё перебрать, посчитать, отмыть от крови и грязи, в общем, подготовить к продаже, но мы слишком торопились, потому что увидели на пристани его. Корабль. Драккар.
Продавал его какой-то ирландец, скользкий, как угорь. Драккар явно был побит жизнью и избороздил немало морей, но Гуннстейн, едва завидев его, помчался к кораблю, словно лось во время гона, позабыв и про сломанную руку, и про торжище, и про нас всех.
— Корабль хороший! Добрый корабль! — забавно глотая окончания слов, заявил ирландец. — Меня звать Муиредах, я этот корабль купил! Теперь продаю!
На палубе и скамьях драккара виднелись тёмные пятна въевшейся в доски крови, и если этот Муиредах на самом деле его купил, то платил он не золотом, а железом, и свою долю получил каждый из членов команды.
Вёсел не хватало, парус тоже знавал лучшие времена, но сам корпус был целым и невредимым, а просмолённое и законопаченное днище не пропускало воду, и это, по словам Гуннстейна, было гораздо важнее.
— Как зовут этого скакуна фьордов? — спросил Гуннстейн, любовно поглаживая рулевое весло.
— Э-э-э… «Морской сокол»! — выпалил продавец, не сразу поняв, что имеет в виду норманн.
— Доброе имя, — закивал старик. — Сколько ты просишь за него?
— Двести марок, — заявил ирландец.
— Двести марок? Лопни мои глаза, это что, по-твоему, Скидбладнир*? — возмутился Гуннстейн.
— Ха! Да этот корабль даже лучше! И я делаю вам, как уважаемым людям, хорошую скидку! — воскликнул ирландец. — Дешевле корабля вы не найдёте!
Я, честно признаться, вообще не думал, что мы найдём какой-то другой корабль на продажу, Кембридж оказался недостаточно большим городом, чтобы в нём на каждом углу торговали драккарами. Это вам не Париж, и даже не Неаполь. Вернее, не Хайтабу и не Уппсала. Да и вообще драккары на продажу никто не делал. Мастера-корабелы имелись, но работали они исключительно под заказ, слишком уж сложным и трудоёмким был процесс.
Но это я просто не сразу понял, что стал свидетелем древнего ритуала торга, в нашем времени оставшемся только на восточных базарах. Искусство торговаться среди нас давно утрачено, и я тоже торговаться не умел и не любил. А здесь и Гуннстейн, и ирландец явно знали в этом деле толк и даже получали от этого удовольствие.
— Я бы сказал двадцать марок, а не двести, вот же, глянь сюда! Тут уже завелась плесень! — фыркнул Гуннстейн.
Мы не вмешивались в переговоры, изображая мебель и поглядывая по сторонам. Кембриджская пристань особого впечатления не производила, ни на меня, ни на остальных норманнов. Деревянные мостки, рыбачьи сети, утлые лодочки.
— Плесень? Да тебе просто мерещится, старик! Так и быть, из уважения к твоим сединам, сто девяносто! — ответил Муиредах.
— Нет, мне не мерещится, ирландец! К тому же, посмотри, разве можно просить двести марок за такое непотребство? Здесь даже нет вёсел на всех гребцов! Клянусь, мой дед зарубил бы тебя на месте за подобное! — взревел Гуннстейн.