На грани войны (ЛП)

— Я закричу «Ни за что!» и прибегу к тебе.
Она натянуто улыбнулась.
— Хороший ответ.
Они дошли до дома. Она отперла входную дверь, и Призрак помчался впереди них, осыпая снегом все фойе. Дыхание Ханны пришло в норму. Напряжение в ее плечах немного ослабло.
— Большое спасибо, Призрак! — негодую в шутку, крикнул Майло. — Это мне приходится убирать за тобой!
В ответ Призрак неистово залаял.
Прежде чем войти в дом, Ханна взглянула в конец улицы на двух ополченцев, охранявших дом суперинтенданта Синклер. Они смотрели на нее, выражение их лиц застыло, руки лежали на оружии.
Тревога скрутила ее желудок. Неуютно жить на вражеской территории. Может быть, она находилась под защитой как жена Ноа, а может быть, и нет.
Занавески на переднем окне дома суперинтенданта затрепетали. Ханна не могла видеть четко с такого расстояния, но смогла различить очертания.
Ледяная дрожь ужаса пробежала по ее позвоночнику. Кто-то стоял там и наблюдал за ней. Она чувствовала на себе пристальный взгляд.
Розамонд Синклер. Ханна знала, что это она. Женщина, которая породила монстра, терроризировавшего Ханну целых пять лет.
Розамонд Синклер — чудовище. Ханна не сомневалась в этом.
И окружали ее такие же чудовища.
Занавеска сдвинулась и опустилась на место. Тень за стеклом исчезла.
Вздрогнув, Ханна поспешила в дом Ноа, захлопнула за собой дверь и прижалась спиной к дереву. Она дрожала от паники.
Ханна зажмурила глаза, тяжело дыша, отгоняя цунами воспоминаний, которые грозили ее захлестнуть. Промозглый запах подвала, холод, проникающий в кости, и ужасное щелк, щелк, щелк зажигалки Пайка.
Так было всегда. Стоило только подумать, почувствовать запах, звук, и все это возвращалось. Ворсистый матрас, решетки на единственном маленьком окне, сотни меловых линий на бетонной стене. Злобное лицо Пайка, его красный рот. Страх, беспомощность и боль.
Она больше не там. Она не сидела в ловушке. Она здесь — и свободна.
Ханна заставила себя открыть глаза и осмотрела комнату, считая стулья, ковры, занавески и доски в полу, пока страх ее не отпустил.
— Мама? Ты в порядке?
Ханна сделала несколько глубоких, успокаивающих вдохов.
— Да.
В холле Майло встал на колени перед Призраком, который чинно сидел, подняв одну белую лапу, пока сын вытирал его шерсть старым полотенцем, которое они держали у двери.
Майло болтал с Призраком, а пес, прижав уши, наклонил голову, словно прислушиваясь к болтовне маленького мальчика. Все еще пристегнутая к груди Майло, Шарлотта с удивлением смотрела на большую мохнатую голову Призрака.
Ханна хотела только одного — схватить своих детей и бежать из этого ужасного места. Она хотела оказаться где угодно, только не здесь — у Молли и Квинн, в приюте или в своем старом доме с Лиамом.
При мысли о Лиаме у нее заныл живот.
Иногда то, чего ты хочешь, не имеет значения.
Тем не менее, она могла уйти. Если бы она могла забрать с собой все, что любила, она бы покинула это место в одно мгновение.
Электричество и водопровод в «Винтер Хейвене» мало привлекали Ханну. Этого недостаточно, чтобы компенсировать ущерб.
Она скорее проживет тысячу жизней без горячего душа, чем потеряет свободу.
Если она уйдет, то сможет забрать Шарлотту. Ноа это бы не волновало. Он редко смотрел на ребенка, не говоря уже о том, чтобы заботиться о ней.
Сможет ли она забрать Майло?
Захочет ли Майло поехать с ней?
Он любил своего отца. Несмотря на все недостатки Ноа, он любил своего сына. Он был хорошим родителем. Последние пять лет они жили только друг с другом. Эта связь играла решающую роль в психологическом здоровье и благополучии Майло.
Могла ли Ханна попросить сына оставить единственного человека, которого он любил всей душой, который любил и защищал его во всем?
Как бы ей этого ни хотелось, она сомневалась, что сможет.
Возможно, «Винтер Хейвен» и правда самое безопасное место для Майло, даже если оно не безопасно для нее. Никто не хотел его смерти. Никто его не ненавидел.
Ноа защитит его.
Ее сердце разрывалось на части. Могла ли она оставить Майло, хотя бы ненадолго? Как она могла оставить его здесь, даже если отъезд для нее самой лучший выбор?
 
Не потрудившись снять ботинки, Ханна прошла в холл, упала на колени и крепко обняла Майло и Шарлотту.
Майло хихикнул.
— Уф! Что это было?
Сердце Ханны едва не разорвалось от любви и страха, нежности и сомнений. Она заключила сына и дочь в свои объятия.
Включила в объятия своего пса — самого смелого и умного из всех, кого она знала, и такого же члена семьи, как и все остальные. Призрак ткнулся носом ее в щеку и прижался к боку Ханны— вариант объятий от большого пиренея.
Именно так. Только это и имеет значение.
Глава 12
Ноа
День сорок третий
Ноа Шеридан стоял перед дверью в кабинет Розамонд и понимал, что не хочет заходить внутрь.
В небе ярко светило солнце, отражаясь от снега. Температура снова держалась на уровне минус шести градусов — практически тепло для Мичигана. День идеально подходил для катания на санках, лыжах или тюбингах. День для смеха и горячего шоколада.
Но Ноа не хотелось ни того, ни другого.
Он сжал руки в кулаки. Его колотило от гнева. Только под яростью и злостью он скрывал невыносимый и бездонный страх.
На Фолл-Крик напали. Они отогнали чужаков, но нападение потрясло Ноа до глубины души. Он верил, что пятидесяти ополченцев будет достаточно. Что в обмен на подчинение тирании Саттера он получит гарантию абсолютной безопасности.
Нападение, произошедшее два дня назад, разуверило Ноа в этом. Сорок с лишним необученных людей прорвали первоначальную преграду, ворвались в город и почти его захватили.
Достаточно всего лишь нескольким кровожадным головорезам, жаждущим хаоса, проскользнуть за периметр, и в одно мгновение они могли забрать все, что ему дорого.
Именно страх привел его к Розамонд.
Он постучал в дверь. Никто не ответил. Ноа постучал сильнее.
Через минуту дверь распахнулась.
Саттер стоял в проходе и смотрел на него с недоумением.
— В чем дело?
Ноа попытался протиснуться мимо него. Саттер не двинулся с места.
В Ноа вспыхнула ярость. Во всем виноват Саттер. Нападение, антагонизм горожан, отстраненность и возмущение Ханны — абсолютно все это его вина.
Правая рука Ноа лежала на пистолете. Темная, уродливая часть его души жаждала воспользоваться им.
— Я пришел к Розамонд. Посторонись.
Саттер одарил его неприятной ухмылкой.
— Впусти его, — раздался голос Розамонд из-за спины Саттера.
Саттер нахмурился, но отодвинул свою немалую тушу в сторону.
Ноа вошел в комнату, стряхивая снег с ботинок. Он закрыл дверь, и его окружили тепло и свет. Стянув перчатки и шапку, он сунул их в карманы куртки.
— Что ты хотел? — спросила Розамонд.
Ноа открыл рот, затем замешкался, пораженный. Розамонд выглядела… по-другому. Ее светлые волосы были растрепанными и жирными, как будто она не мыла их несколько дней. Она накрасилась, но помада размазалась в уголках губ. Под глазами залегли темные круги.
На столе стояла пустая бутылка вина. Несколько бутылок бурбона и виски в разных стадиях опустошения стояли на книжной полке.
Стоит ли удивляться? Розамонд потеряла обоих своих сыновей буквально за несколько дней. Это чудо, что она вообще способна работать.
Саттер отступил и встал рядом со столом Розамонд. Это перемещение не осталось незамеченным. Глава ополченцев демонстрировал свое влияние и превосходство над Ноа. Он пытался задеть его, спровоцировать. Это сработало.
Ноа ткнул в него пальцем.
— Ты солгал мне!
Саттер сложил руки на широкой груди и немигающим взглядом уставился на Ноа.
— Каким образом?
— Те люди, которые напали на нас — они не чужаки, не бандиты и не головорезы. Это наши соседи! Люди из Найлса, Сент-Джо, Давагиака, Стивенсвилла.