Слуги Государевы. Курьер из Стамбула
Василий Никитич Татищев (1686–1750) родился 19 апреля 1686 г. в родовом поместье под Псковом. Семилетним мальчиком был принят в число стольников при царском дворе. После окончания Московской артиллерийской и инженерной школы поступил на военную службу. Участвовал в Северной войне, был ранен при Полтаве. В период с 1713 по 1719 г. неоднократно выезжал за границу по указанию Петра I с различными поручениями, откуда привозил во множестве книги по математике, военным наукам, истории, географии. В 1720 г. Татищева направили на Урал руководить горным делом. В 1723–1726 гг. был в Швеции, где также учился горному делу и изготовлению денег. С 1726 г. — член монетной конторы, а с 1730 г. — ее главный судья (председатель). 10 сентября 1734 г. вновь назначен на Урал «командиром уральских, сибирских и казанских горных заводов». Все годы правления Императрицы Анны Иоанновны был в опале у ее фаворита Бирона. Когда же в 1736 г. Бирон с помощью прибывшего из Саксонии барона Шемберга замыслил прибрать к рукам часть казенных заводов, а также новые месторождения руды, открытые Татищевым (к примеру гора Благодать, где чистейшая руда выходила, практически, на поверхность), Татищева, чтоб не мешал, определил на место умершего Кирилова руководить Оренбургской экспедицией.
* * *Татищев принялся наводить порядок. По его мнению, Кириловым была допущена ошибка в выборе места при закладке Оренбурга. Татищев считал, что нынешний Оренбург расположен в слишком пустынной и удаленной местности. Это существенно затрудняло доставку туда припасов и содержание гарнизона. Его решением было перенести Оренбург ближе к Самаре и расположить в урочище Красная Гора (впоследствии крепость Красногорская). Вместе с этим он приступил к разделению края на провинции. Все земли, лежавшие по правую сторону Яика, отошли к Уфимской провинции, по левую — к Исетской. Был определен новый судебный порядок для башкир.
Перво-наперво, Татищев потребовал от участников прошлогодних беспорядков принести повинную и уплатить «штрафную лошадь». То есть, каждый башкир, участвовавший в восстании, должен был привести за это в казну коня. Ни много-ни мало — около 10 000 голов. В ответ вспыхнуло новое восстание, подавленное с той же жестокостью, что и прежде. В плен попал уже известный предводитель бунта — Кильмяк-Абыза. Но волнения не прекращались, а место захваченного Кильмяка занял Бепеня Трупбердин. Вспышка была подавлена лишь к концу 1738 года. Сам Бепеня пойман и казнен.
За это время Татищев основал еще две крепости — Новосергиевскую и Разсыпную. Нельзя сказать, что Татищев лишь с башкирами был так суров. Нет. Он повел борьбу со всякого родами злоупотреблениями и своих подчиненных. Так за грабеж «без всякого умысла» башкирского населения, за творимый произвол и убийства был казнен капитан Житков, за взятки, казнокрадство, грабежи местного населения был отдан под суд уфимский воевода Шемякин.
Татищев пытался наладить торговые отношения со Средней Азией. В августе 1738 года им был отправлен в Ташкент с торговым караваном поручик Миллер. Ему ставилась задача исхлопотать для русских купцов право торговать беспошлинно.
Но Татищеву припомнили стародавние конфликты с Бироном. А недовольных его действиями было предостаточно. Вот и нажаловались. Отозвали Татищева в Петербург и 29 мая 1739 года взяли под домашний арест. Спасет его уже смерть Анны Иоанновны и падение Бирона.
17 июня на его место назначается генерал-поручик князь Василий Алексеевич Урусов.
* * *Василий Алексеевич Урусов (1690–1741). Род Урусовых восходит к 1580 г., когда татарский князь Урус-мурза принял присягу на верность Ивану Грозному.
С 1708 по 1716 г. молодой князь Урусов находился на учебе за границей. Сначала в Голландии, затем в Дании. Вернувшись в Россию, был командирован для проведения картографических работ в Астрахань. В 1723 г. участвует в блокаде и взятии русскими Баку. С 1729 г. на Балтийском флоте, год спустя в Москве — советник Московской адмиралтейской конторы, затем ее директор, с декабря 1730 г. — контр-адмирал и советник Адмиралтейств-коллегии. 17 июня 1739 г. произведен в генерал-поручики и занял место Татищева в Оренбургской экспедиции. Свою деятельность в Оренбуржье начал со всеобщей переписи, что привело к очередному крупному выступлению башкир. Во главе восставших встал самозваный хан Карасакал.
* * *Подъезжая к Сорочинской, казаки заметили большой лагерь, разбитый возле крепости.
— Повезло тебе, капитан, — подскакал к нему сотник Могутный, — здесь в крепости и генерала Урусова увидишь. Вона войска его лагерем стоят.
Навстречу обозу из крепости выскочило несколько конных. Подъехав ближе, они переговорили с атаманом и поскакали назад. Капитан уже выбрался из кибитки и, поднявшись в седло, наклонился к Маше:
— Машенька, я поеду вперед — узнаю, что там. А ты оставайся с Епифаном.
Подскакав к атаману, шедшему впереди обоза, Веселовский спросил:
— Ну что там, сотник? Какие вести?
— Я сказал, чтоб передали в крепость, идем в Оренбург с провиантом, а с нами капитан драгунский до князя Урусова. Он в крепости. Значит, увидишь скоро. Ты вот что… Мы с обозом входить не будем. Встанем возле лагеря. А ты с кибиткой заезжай внутрь. Там и князя найдешь. Я покамест распоряжусь здесь, да тоже подъеду, пленных передам. — Атаман развернулся и поехал вдоль обоза отдавать нужные распоряжения.
Алеша тоже вернулся к Маше и сказал Епифану, чтоб выезжал из общей колонны и направлялся в крепость.
Вообще, все крепостцы Оренбургской линии были похожи друг на друга, как близнецы. Квадратный или прямоугольный вал с деревянным частоколом поверх него и подобием бастионов по углам. Одни деревянные ворота с вышкой караульной, открывающиеся днем и запирающиеся на ночь. Внутри крепости несколько изб в одну — две, а некоторые — и в три комнаты с пристроенными холодными сенями. Кое-где возле изб устроены палисадники с какими-то кустами, порой, даже деревьями. Все это в зависимости от времени основания крепости и ее обжитости населением. Веселовский без труда определил, где находится Урусов. Это была самая большая изба в Сорочинской крепости. Тем более, что на часах возле нее стояло два солдата, да и люд служивый то входил, то выбегал прочь, видимо, получая некие распоряжения. Кибитка подъехала к этому походному штабу экспедиции. Солдаты отсалютовали капитану и беспрепятственно пропустили внутрь. Веселовский доложил о своем прибытии дежурному адъютанту, тот, выслушав, скрылся на мгновение за дверью соседней комнаты, тут же появился обратно:
— Их сиятельство вас ждет!
Веселовский вошел, пригнув голову, чтоб не удариться о притолоку, в горницу. Это была довольно большая комната, посреди которой стоял стол, покрытый белой скатертью. Поверх стола лежали карты. Позади виднелась обычная деревянная кровать. Между окон на стене помещалось небольшое зеркало с повешенным вокруг него белым полотенцем. В углу виднелась божница с иконами, перед которыми висела лампадка. Вокруг стола стояли грубо сколоченные лавки, завершающие описание всей незатейливой мебели. Слева от входа, прямо возле двери, помещалась белая, как снег, голландская печь. У ней-то и стоял, приложив руки к теплу, незнакомый Веселовскому генерал. Заметив офицера, повернулся и посмотрел пристально, выжидая доклада. Был он ростом невелик, поджар, с кривоватыми ногами. Парик простенький, давно не пудренный, лицо скуластое. А глаза острые, черные смотрели пронзительно. «Князь Урусов!» — догадался Алеша.
— Ваше сиятельство, капитан Вятского драгунского полка Веселовский, — отрапортовал, вытянувшись.
— Рад, капитан, что прибыли. Слышал, нападение было на обоз? — опять прижав руки к печи, отвечал Урусов — промерз сильно.
— Да, ваше сиятельство. Казаки отбились.
— Бунтуют еще, окаянные, — как бы про себя произнес князь — и капитану, — да ты присаживайся к столу. Чего на пороге-то стоять. Воевал?