Тренировочные часы (ЛП)

Самое дерьмовое? Нам с Гандерсоном приходится держать головы опущенными, уткнувшись носом в землю, чтобы не попасть в беду, раз уж они за нами наблюдают. Мне пришлось надрываться в тренировочном зале и на матах, чтобы еще раз доказать, что я достоин быть в команде, что они не зря держат меня в составе.
Гандерсон придвигается ближе.
— И не говори, что не подумал об этом сразу же, как только он упомянул о ней.
— Так и есть. — Я достаю из шкафчика чистую рубашку. — Я даже не думал об этом.
Но теперь, когда он упомянул…
— А почему нет? — понижает он голос, подначивая меня. — Думаешь, не сможешь справиться с дочкой тренера?
Я резко вскидываю голову и убеждаюсь, что нас никто не слушает.
— Господи Иисусе, ты можешь не говорить об этом дерьме здесь? Если кто-нибудь услышит, нам обоим крышка.
Рекс отступает на шаг, ударяя меня по бицепсу.
— Подумай об этом, парень. Ты тр*хаешь дочь тренера, потом хвастаешься месяцами.
Я натягиваю рубашку через голову.
— Мы даже не знаем, как она выглядит. Она может быть «упаковкой».
«Упаковкой» мы называем того, кого бы тр*хнули, только если бы их лицо было закрыто бумажным пакетом. Уродок.
— Может, да, а может, и нет. Есть только один способ это выяснить.
Я комкаю полотенце, прицеливаюсь и швыряю его в тележку в углу комнаты, попадая точно в центр. Раз плюнуть.
— Прекрати нести чушь, пока тебя не вышвырнули из команды.
— Я не в команде, — уточняет Рекс. — Я всего лишь менеджер команды. Ни одна телка не хочет меня тр*хнуть.
Это правда. В пищевой цепи жизни, как менеджер команды, Гандерсон находится на нижней ступени после того, как девушки пируют на бесконечном банкете из спортсменов и другой студенческой элиты. Они скорее тр*хнут сотню из нас, чем одного такого, как он.
Он наш прославленный водонос.
— К тому же, — продолжает Рекс, хватаясь за соломинку, — ты гораздо красивее меня.
Тоже верно подмечено.
— Назови хоть одну причину, почему я должен продолжать слушать твою чушь. Зачем мне рисковать своим местом в команде, чтобы сделать что-то настолько идиотское?
Даже если было бы чертовски приятно, если бы я мог тр*хнуть ее. Кем бы она ни была.
— Ты не можешь отказаться от пари?
Еще один хороший аргумент: я никогда не могу отказаться от пари.
Хватаю толстовку из шкафчика и захлопываю дверцу. Поворачиваю кодовый замок.
— О каких ставках идет речь?
«Что за хрень я несу?»
Гандерсон упирается руками в стену.
— Давай придумаем что-нибудь интересное.
Мой смех звучит глухо.
— Должно быть чертовски интересное, чтобы втянуть меня в игру.
— Первый из нас, кто тр*хнет эту цыпочку…
— О, так теперь ты тоже участвуешь?
«Какого хрена?»
— Пока ты сопротивлялся этой идее, у меня было несколько минут, чтобы все хорошенько обдумать.
Ага, точно, как будто в его тупой башке есть какие-то мысли.
Когда я смеюсь, Рекс хмурится.
— Думаешь, я не справлюсь?
Снова смеюсь, поднимая сумку.
— Уверен, что не справишься.
Рекс плетется вслед за мной, как потерявшийся щенок.
— Победитель получит большую спальню.
Останавливаюсь как вкопанный. Я умирал от желания переехать в эту гр*баную спальню, но когда Рабидо съехал, мы с Гандерсоном решили, что сможем взять за нее больше арендной платы, так как она самая большая из трех, а деньги нам нужны больше, чем большая спальня.
— Большую спальню?
Вишенка на торте? В ней собственная ванная комната.
Рекс в подтверждении кивает.
— Большую спальню.
«Вот же дерьмо».
Вся эта дурацкая идея заставляет меня задуматься.
Я поворачиваюсь к нему, на моем лице расплывается ухмылка, такая же, как у него.
Протягиваю руку.
Гандерсон протягивает свою.
«Я хочу эту спальню».
— По рукам.
ГЛАВА 1
Анабелль
Мои родители не могли бы выбрать для меня более женственное имя, но дело в том, что они выбрали его не потому, что оно было красивым или женственным.
 
Нет.
Они выбрали его из-за борьбы.
Все всегда было связано с борьбой.
До моего рождения отец, как это часто бывает с мужчинами, хотел иметь сына, который продолжил бы семейные традиции.
Семейная традиция Доннелли: борьба.
Сколько себя помню, спорт течет в крови семьи Доннелли. Борьба — это жизнь моего отца.
Мой ирландский дед занимался борьбой. Как и отец.
Но вместо сына родилась я, Анабелль вместо Энтони. Ана вместо Эйба.
Маленькая девочка, боящаяся собственной тени, которая вместо того, чтобы заинтересоваться хобби отца, цеплялась за его ногу. Девочка, которая носила с собой куклы и плакала по матери в тех редких случаях, когда отец пытался научить ее нескольким приемам самозащиты.
Еще в колледже в Миссисипи, когда папа был начинающим борцом, у него был лучший друг в команде по имени Люсьен Беллетонио. Белль, как они его называли, хотя он был полной противоположностью такого женского прозвища — мрачный, задумчивый и обреченный стать чем-то большим.
Чемпион.
Лучший друг моего отца.
За год до моего рождения, всего через пять месяцев после того, как мои родители познакомились, Белль и мой отец были привлечены к более важным делам.
К тренерству.
Жизнь была хороша и становилась еще лучше: Белль — восходящая звезда на матах и вне их; мой отец с новоиспеченной женой ожидали прибавления в семействе, но затем на пути встала судьба, вместе с пятью тоннами стали, заканчивая жизнь Белль и забирая с собой лучшего друга моего отца.
Белль.
АнаБЕЛЛЬ.
Женственная, умная и сильная.
Мой отец не хотел забывать Люсьена Беллетонио, и теперь он точно никогда не забудет, потому что у него есть я.
После развода мама не позволяла ему видеться или навещать меня, всегда ссылаясь на ту или иную нелепую причину.
Твой отец слишком занят своей карьерой, чтобы оставить тебя с ним. Сейчас борцовский сезон. Скоро борцовский сезон. Он заботится о тех мальчиках больше, чем о тебе.
Раньше я верила ей. Пока не выросла и не поняла, что на самом деле она имела в виду — он заботился о тех мальчиках больше, чем когда-либо заботился о ней.
Я? Я никогда не чувствовала себя брошенной отцом, никогда не чувствовала себя оставленной позади.
Я выросла, стала старше и мудрее, начала видеть папу по телевизору, на «И-Эс-Пи-Эн»1. Знала, что он важный человек с важной работой, и уважала это.
А вот моя мать — нет.
Будучи молодой женщиной с маленьким ребенком, она не была готова идти на жертвы, которые приходится приносить женам многих тренеров. Переезжать осенью, когда менялся тренерский штаб. Сокращение зарплаты. Увеличение зарплаты. Продвижение по службе, сопровождаемое понижением в должности. Ездить по стране, туда, где есть работа.
Эта мысль заставляет меня съежиться.
В быстром темпе перебираю ногами по беговой дорожке, подталкиваемая мыслями о разводе родителей. Тренажер, на котором я занимаюсь, установлен под крутым уклоном вверх. Подталкивает меня к вершине. Заставляет меня потеть. Заставляет мои ноги бежать быстрее, колотя по резине в такт музыке. Вся моя тренировка — метафора к моей жизни.
Пора двигаться, Анабелль. Пришло время.
Мои ноги отбивают ритм слов.
Пришло время перемен.
Мои ноги выбивают песнь.
Пришло время…
— Эй, ты еще долго будешь занимать тренажер? — За вопросом следует похлопывание по плечу, и я оглядываюсь, с любопытством глядя на человека, у которого хватило наглости прервать мою тренировку.
 
Я не вынимаю наушники и качаю головой, покачивая хвостиком.
— Еще пятнадцать минут. — Оглядываю комнату, заметив ряд пустых беговых дорожек. — Можешь воспользоваться одним из тех.