Неукротимая Сюзи

Если Бог господина де Турнеля и в самом деле такой милосердный, каким он его считает, он даст этим людям сил и желания создать в колонии общество, основанное на принципах братства и справедливости. Корабельный писарь сейчас делает последнюю запись в данном журнале, который он вел в течение трех недель плавания.
Сюзи, побывавшая теперь не только в роли помощника капитана судна, но еще и в роли корабельного писаря, подошла к капитану, который руководил причаливанием корабля – руководил неспешно и не повышая голоса. Этот человек, похоже, в любой жизненной ситуации вел себя с несколько старомодной элегантностью, придерживаясь манер, присущих настоящему дворянину. Сюзи отдала ему судовой журнал, и капитан тут же, теша ее самолюбие, сказал ей в исключительно любезной манере несколько комплиментов относительно ее старательности, чувства юмора и, как он выразился, «мастерского владения пером».
Когда наконец встали на якорь, к Сюзанне, находившейся в носовой части судна, подошла Клод Ле Кам.
– Ты, Сюзон Щелкни Зубками, наверняка уже тешишь себя надеждой встретить своего красавчика капитана на земле, на которую мы вот-вот сойдем!
Сюзи, все еще находясь на этом судне, по-прежнему выдавала себя за Антуана Карро де Лере, корабельного писаря, мужчину. Она с негодующим видом отреагировала на насмешливые слова своей ехидной подруги:
– Я не понимаю, о чем вы говорите, марсовый. Я, как и вы, взираю на берег этого нового континента, о котором я еще ничего не знаю. Меня на нем никто не ждет, и я даже не надеюсь встретить там кого-либо из своих знакомых.
Клод Ле Кам разразилась громким смехом, в котором Сюзи почувствовала не добродушие, а скорее озлобленность и насмешку. У нее тут же возникло подозрение: а вдруг эта женщина-матрос соврала ей, заявив в таверне «Прекрасная Индия», что Ракидель находится в Луизиане? Она ведь была вполне способна так поступить только лишь ради того, чтобы одурачить женщину, которая была такой влюбленной и такой наивной, что поверила каждому ее слову и затем покончила со своим прежним образом жизни без каких-либо колебаний и сожалений!
И вот этим двум женщинам пришло время расставаться. Сюзи не стала спрашивать у своей подруги, что та будет делать на берегу, намеревается ли она задержаться на какое-то время в Луизиане или же хочет отплыть обратно во Францию на другом судне. Она без сожаления расставалась с женщиной-матросом у берега неведомого ей континента.
– Передай привет капитану Ракиделю… если ты его найдешь! – крикнула женщина-матрос, уже уходя прочь. – И не забудь, Сюзон Щелкни Зубками, что море, как и мужчины, может обманывать тех, кто его любит, а океан, как и женщины, может быть коварным! Ты подвергла бы себя огромной опасности, если бы вдруг решила отправиться в плавание без меня!
Сюзи не стала вдумываться в смысл угрозы, прозвучавшей в этих странных словах прощания – прощания то ли на время, то ли навсегда.
Прежде чем сойти на берег, корабельный писарь получил из рук капитана причитающуюся ему плату. Деньги эти были, конечно же, не очень большими, но нескольких сотен ливров, безусловно, вполне хватило бы для того, чтобы прожить в течение некоторого времени в этой колонии.
Господин де Лепине повторил свои комплименты.
– Я намереваюсь дать почитать судовой журнал, который вы вели, здешнему губернатору – господину Ле Мону де Бенвилю. Он человек образованный, благонамеренный и влиятельный, и я думаю, что ему понравится то, что вы написали. Нашу маленькую группу ученых мужей уже ждут в резиденции губернатора, и вы тоже туда пойдете…
– Это для меня огромная честь, господин капитан.
Именитые пассажиры сошли на берег первыми – точнее, их перевезли с судна на берег в шлюпках, сновавших по каналу, который вырыли еще не полностью.
Когда они ступили на землю, их там ждали ужасная жара и высокая влажность, а также тучи комаров, которые тут же набросились на них, заставляя их забавно махать руками, чтобы отогнать этих насекомых.
 
– Местные комары чрезвычайно настырны, – сказал господин де Поже, архитектор, которому уже доводилось бывать в Луизиане и сталкиваться с назойливостью летающих кровососов.
– Укусов этих тварей нужно стараться избегать, – предупредил доктор Дежарре. – Они несут в себе всевозможную заразу, которую с большим удовольствием заносят в кровь животных и людей, когда их кусают…
Сюзанна Флавия Эрмантруда Трюшо, родившаяся и выросшая на улице Сен-Доминик в Париже, оказалась в Новом Свете! И она теперь была уверена, что за ней тут не станет следить ни один соглядатай графа де Бросса.
Новому Орлеану, конечно же, было далеко до Парижа. Несколько кварталов деревянных домов, выкрашенных в белый цвет и выстроившихся вдоль абсолютно прямых улиц, церковь… Центр города был застроен роскошными домами, окраины – наспех возведенными хижинами. За этими хижинами виднелась сельская местность – огромные равнины, простиравшиеся до реки, которую, по словам картографа господина де Дрея, индейцы называли Месшасебе, но которую после того, как данный регион перешел под власть Франции, стали называть Миссисипи.
Маленькая группа ученых мужей направилась в дом губернатора, находившийся на расстоянии не более половины лье от порта. Город строился посреди зарослей, которые, казалось, отнюдь не собирались отдавать занимаемое ими пространство градостроителям. Вокруг освоенной и заселенной людьми зоны все еще высились сосны, буки, бамбук и растения других пород, не известных никому из новоприбывших, кроме ботаника господина де Ранкура, которому здесь, на суше, представилось гораздо больше возможностей блеснуть своими знаниями, чем во время плавания по морю.
– Вот эти деревья – это эвкалипты, – сказал он. – Их листья широко используются для производства различных мазей…
Воздух вдруг наполнился очень сильным и приятным запахом, и Сюзи, удивленно глазевшая по сторонам, заметила дерево с блестящими листьями, усыпанное молочно-белыми цветами. Она догадалась, что именно от этих цветов исходит одурманивающий запах.
– Это магнолия, – сообщил ботаник.
По дороге из порта в резиденцию господина де Бенвиля вновь прибывшие в Луизиану французы имели возможность убедиться, что растительность в этих краях и пышная, и напористая: она пробивалась везде и всюду, карабкалась по стенам, тянулась вдоль дорог, торчала из водоемов.
Резиденция губернатора представляла собой красивое здание, построенное в том же стиле, что и все окружающие его дома и стоящая поблизости церковь. Господин де Поже, который некогда разработал проекты этих домов и выбрал необходимые для их строительства материалы, мог теперь гордиться результатами своего труда.
Вновь прибывших ученых мужей встретили с большими почестями: слуги, разодетые так, как одевают слуг при королевском дворе в Версале, выстроились слева и справа двумя вереницами от самой дороги и до прихожей, в которой уже ждал губернатор. Сюзи едва не разинула рот от удивления: все эти слуги были неграми. Их кожа была черной, как чернила, и на фоне такой черноты белки их глаз казались удивительно белыми. Все слуги были статными и держались с достоинством.
Сюзанне вспомнился спор, вспыхнувший на «Грациозном» между де Турнелем и Франке де Шавилем: священник считал негров обезьянами, философ – людьми. Те, кого она сейчас видела облаченными в ливреи с галунами и парики, были явно не обезьянами!
Губернатор отличался примерно таким же тучным телосложением, как и капитан де Лепине, но при этом был помоложе. Внешнее сходство с капитаном ему придавали также его любезная улыбка и аристократическая галантность. Архитектор, которому уже доводилось общаться с губернатором и который, следовательно, уже был с ним знаком, представил ему своих спутников. Они все заявили, что поступают в его распоряжение и что приехали сюда, чтобы поучаствовать в дальнейшем освоении этой колонии Французского королевства. Архитектор также сообщил губернатору, что вскоре к нему явится и капитан вновь прибывшего фрегата, которому пришлось на некоторое время задержаться на «Грациозном», чтобы уладить кое-какие текущие дела.