Кокон (СИ)

Иногда я перестаю ощущать себя собой. Я уже свыкся с этим странным чувством чуждости собственного тела. Но теперь я ощущаю и чуждость... хм, мысли? В голове будто начинает звучать другой голос, похожий на мой собственный, но иногда он берет вверх надо мной. В такие моменты я словно засыпаю, и контроль переходит… другому мне. Он будто лучше меня. Умнее, хитрее, рассудительней, наблюдательней, проницательней… В общем, обладает всеми теми качествами, которыми я никогда не обладал. 
Долго думал над словами мамы о том, что мне всегда была нужна жесткая рука. Наверняка они меня подминали под свои стандарты, если так задуматься… Раз они так поступали со мной в детстве, может быть, они специально говорили, что какие-то мои детские воспоминания ложные? Убеждают меня, чтобы я поверил, как верил им всегда. 
Да, так я себя убеждал. Так мне говорил голос в голове. Но ведь эти доводы вполне разумны. Как я могу сомневаться в своих воспоминаниях, если помню, что пережил их? Бред же… 
И несмотря на все это, я начал принимать свои изменения. Джи заметила их и, что удивительно, ей это нравилось. Она говорила, что я стал более уверенным, более притягательным. Она с интересом слушала, когда я рассказывал о своих изысканиях, о странных фактах, которые мне удавалось обнаружить. 
Но было кое-что, что меня беспокоило. Джи оказалась падкой на ложь. На ту ложь, которая ее устраивала. Она восхищалась мной, но любила не меня, а ту новую сторону, которая появилась после операции. Я не знал, как к этому относиться. Хочется чтобы она тоже поменялась, как это сделал я для нее, хочется искоренить это из нее… 
С одной стороны, я чувствовал разочарование. Я думал, что мы знаем друг друга, что мы вместе не из-за удобства, а потому что по-настоящему понимаем и принимаем друг друга. Но сейчас мне казалось, что Джи видела лишь ту часть меня, которая ей нравилась. 
С другой стороны, я позволил этой стороне взять верх. Я наслаждался своей новой уверенностью, своим новым характером. Впервые в жизни я чувствовал, что могу управлять ситуацией, быть не просто зрителем, а тем, кто пишет сценарий. 
Но это вызывало вопросы. Где был настоящий я? Была ли это ложь? Или это просто новая версия меня, та, которой я всегда хотел быть? 
Я не знаю. Но мне это нравится. И в то же время пугает.» 
  
Глава 15
 
Майкл Боуман.
Имя мелькало в деле несколько раз, но все как будто ускользало. Врач, связанный с жертвами Мотылька. Человек, который мог списывать препараты и выстраивать идеальные алиби. Тот, кто также мог разделываться с жертвами, оставляя хирургически точные разрезы. Человек, который все это время был частью расследования, но оставался в тени…
И вот теперь, рассматривая почерк в выписках медкарт трех жертв и поставленные подписи в накладных, Джеймс не понимал, почему не заметил этого раньше. Все было слишком очевидным даже без заключения криминалистов.
— Вы уверены? — Картер нахмурился. — Или это очередная ваша теория?
— Слишком много совпадений, — ответил Джеймс, его голос был твердым, а глаза горели решимостью. — Нам нужно допросить его.
— Мы допросим всех, — холодно отрезал Картер, но его взгляд не отрывался от Джеймса. — Если он действительно виновен, мы это выясним.
Митчелл, стоящий чуть в стороне, бросил взгляд на Джеймса, в его глазах читалась смесь сомнения и поддержки.
— Ладно, давайте начнем, — сказал Джеймс, делая шаг к медсестре, которая уже достала список дежурных. — Но я хочу, чтобы доктор Боуман был первым. И нужно допросить его так, чтобы он не догадался о наших подозрениях.
Картер коротко кивнул, принимая его слова.
— Дайте угадаю — хотите заняться этим лично? — Дэвид вскинул бровь.
Сэвидж хотел ответить вызывающим согласием, но что-то внутри екнуло. Подобно задетой струне, его самолюбие желало доказать свою правоту, но сейчас нужно было унять гордыню и признать очевидное. Детектив сжал кулаки, а затем тяжело и глубоко вздохнул.
  
— Я бы хотел, чтобы вы взяли Боумана на себя, Дэвид, — произнес он, игнорируя покалывание в кончиках пальцев. — Вместе с Биллом.
Оба уставились на него с нескрываемым изумлением. И не было ясно кто больше — Картер или Митчелл.
— Хм, удивлен, — со своей холодной невозмутимостью сказал Дэвид, хотя во взгляде все еще мелькали искры замешательства.
— Я… — Джеймс запнулся. — У меня недостаточно навыков, чтобы вытянуть этот допрос. Не моими методами. А Билл умеет хорошо располагать людей, поэтому допрос агента ФБР не даст Майклу насторожиться.
Картер кивнул.
— Да, неплохая тактика. Что ж, в таком случае жду вас через пару часов, когда допрашиваемые прибудут.
— Ты уверен, что не хочешь пойти с ним? — Митчелл, казалось, все еще не мог принять того факта, что его напарник так высоко оценил его навыки. — Я же... ну, я знаю, как тебе важно это расследование.
Джеймс засопел. Решение и так далось ему нелегко. Разумеется, он жаждал провести этот допрос сам, без участия федерала, но… Увидев, как работает Дэвид, Джеймс не мог не сделать определенные выводы.
Картер был как скальпель — резкий, точный, холодный. Джеймс понимал, что его собственный стиль допроса больше похож на молоток, которым он бил с разной силой по одним и тем же точкам, выискивая слабые места, пока правда не выползала наружу. Да, и молотком можно высечь шедевры из камня, но аккуратно препарировать столь тяжелое дело, когда нужно заставить подозреваемого, по сути, самого признать свою вину, и чтобы тот об этом не догадался… Джеймсу просто не хватит на это опыта.
— Не стоит меня утешать, Билл, — детектив едва сдерживал раздражение от этой жалости в голосе сержанта. — Это правильно, мы же на результат работаем... Уверен, ты справишься.
Прежде чем Митчелл развернулся и вышел из кабинета вслед за федералом, он повернулся, внимательно посмотрел на Джеймса и очень серьезно произнес:
— Знаешь, Джим, это расследование очень сильно тебя поменяло. Я знал, как ты относишься ко мне, к Бэннету… ко всем нам. Вечно весь из себя такой правильный и идеальный, как коп с экрана. Но сейчас… ты другой. Я не знаю, хорошо это или нет, но ты, главное, не переступай через себя, ладно? — он попытался ободряюще улыбнуться. — А то кто будет ворчать на мои тупые неуместные шутки?
— Не волнуйся, твое чувство юмора я точно никогда понять не смогу, — хмыкнул Сэвидж, стараясь хоть немного выглядеть бодрым.
Однако слова сержанта задели его. Неужели за прошедшие три месяца расследования столько произошло, что даже окружающие уже воспринимают детектива иначе? Но… стал ли Джеймс другим по-настоящему? Вдруг он был таким всегда, а сейчас, ощущая горечь поражения и разочарования раз за разом, просто стал сам собой? Обычным неуверенным в себе мужчиной средних лет с явно подступающим кризисом?
Еще недавно он терзался от чувства стыда и унижения, но теперь… теперь ему было будто бы все равно. Он был готов сделать что угодно, лишь бы дело поскорее закрыли. Не нужны ему были ни слава, ни признание, ни самоутверждение. Только бы все осталось позади, а семья, наконец, вернулась к нему.
Он до последнего не собирался наблюдать за допросом Боумана, намеренно выбрав беседовать с другим персоналом по списку, предоставленному миссис Лэнг. Однако быстро стало ясно, что никто из них не понимает, в чем причина внезапной смерти Мэтта Диксона. Было невероятно скучно выслушивать одни и те же ответы запуганных людей на одни и те же вопросы.
— Уверен, что не хочешь присутствовать? — спросил Бэннет после того, как Сьюзен Кэмбелл, молодая медсестра, покинула допросную комнату.
Джеймс устало потер глаза, прогоняя сонливость.
— Я там не нужен. Они справятся.
Чарли прислонился плечом к спине, внимательно наблюдая за подчиненным.
— Брось. Мало ли что-то сам заметишь, что они упустят. Пока твое предположение кажется мне самым правдоподобным.