Множественные сны Эльфины Рейн (СИ)
– Ты подозреваешь не того человека, – сходу начала Эль, вид имела боевой и разве что кулаки не сжимала, предупреждая: спорить не смей. Видимо, таинственный друг для нее важен.
– А я подозреваю?
– Не надо этих игр! Ты подозреваешь, и мы оба это прекрасно понимаем. Ты решил, что он пробрался в подсознание Виты через меня, и это правда самое очевидное объяснение. Может, он так и сделал… но только потому, что хотел меня защитить.
– От кого, интересно?
– От тебя. В твоей голове могут быть чужие мысли.
Фауст посмотрел на Эль: она часто дышала, лицо раскраснелось то ли от мороза, то ли от эмоций. В глазах паника. Она выглядела человеком, который что-то понял, но еще не принял.
– Думай ты так, была бы уже у своего друга и говорила с ним, а не со мной, – резонно заметил он. – Ты ведь к нему не ходила, верно? Это значит только одно: ты и сама подозреваешь неладное, Эль.
Она резко выдохнула:
– Порой ты бываешь такой холодной сволочью, Фауст.
– Я знаю. Прости за это, но ходить вокруг да около не по мне.
Эль села на стул и руками обняла голову. Затем подняла на него взгляд:
– А я не такая. Я жалела тебя, боялась сказать правду о Бланке. Думала, ты не справишься с информацией, она слишком жестока… любой бы сломался. Но не ты, да? Ты бы оценил прямоту.
– Полагаю, что так.
– Что ты обо мне знаешь, Фауст?
– У меня одни догадки, – честно ответил он. – Ты можешь подтвердить их или опровергнуть, но кое в чем сомнений нет. Это из-за Марты Рейн, Эль. Как только я узнал о ней, об остальном догадаться было несложно.
– О чем ты, мать твою, говоришь? Марта помогла нам, мне и… моему другу. Без нее мы бы умерли от голода в подворотнях Амстердама. Мы были маленькими, не знали, как жить, как общаться, мы были дикими. И без Марты…
Фауст знал об Эль недостаточно, чтобы понять каждую деталь сказанного. Они все еще ходили вокруг друг друга и ее секретов, но это ничего. Он терпел много дней, не будет подгонять ее и сейчас. Тем более, у него самого есть история, а откровенность всегда располагает к ответу:
– Отец женился на матери вслепую, ему просто указали на нужную девушку. Он был занят карьерой в Комиссии, его мало волновало остальное. Если семья требует правильного брака, то пусть будет брак – так он думал. В его жизни появилась Урсула Рейн, кроткая, улыбчивая и незаметная. Удобная. Она не истерила и не обижалась на трудоголизм отца, занималась своими делами. Забеременела быстро, родился я. Все шло на первый взгляд стандартно: жизнь отца не изменилась, он продолжил работать, не интересуясь ничем вокруг, а мать уделяла время мне, иногда забирая у персонала. Никто не спрашивал, куда она меня забирала и что делала. Мать же. Вроде бы все матери так делают.
Эль смотрела на него с ужасом, ожидая триллера, но ничего такого в его прошлом не было. Он не какой-то замученный страдалец, он вообще ничего не помнит из тех событий. Отец рассказал все пару лет назад, решив, что лишние тайны ни к чему. Фауст выслушал и кивнул, поблагодарив за информацию. Вот и поговорили. Понимать друг друга удобно.
– Неладное почуяла бабушка де Веласко, – продолжил Фауст. – В тот год она улетела из Мадрида в Китай и очень скучала. Она навещала меня во снах, рассказывала сказки, преображала материю сна, чтобы сказки оживали. Типичная испанская абуэла, фанатично заботливая к единственному внуку. Но вот в чем дело: я был тем самым ребенком, которому не интересны цветные сказки. И однажды бабушка застряла в моем сне, потеряв точку перехода.
– Во сне ребенка? – ахнула Эль. – Сколько тебе было?
– Меньше года. Бабуля выбралась, но осадок остался. Она поговорила с отцом, но он не проникся. Бабушка отступила, возможно, даже убедила себя, что ей показалось. Она продолжила навещать меня из Китая и еще через полгода впала в кому. Не вернулась из моего сна. Тогда отец подключился, провел расследование и увидел, как я, годовалый крикун, меняю положение точки перехода зрелого виатора. Это невозможно по всем законам мира снов. Сокрытие – да, спутанность сознания – да, но прямое вмешательство в материю – никогда. И дело было не в пресловутом «новое поколение сильнее», а в чем-то еще. И тогда отец обратил взор на свою семью.
– Заподозрил Урсулу?
– Точно. Он по-новому взглянул на удобную супругу, проследил за ней… трижды в неделю мать отдавала меня некой группе людей, каждый из которых находился в черных списках Комиссии. За опасную идейность и потенциальную принадлежность к Тройкам. Прямых доказательств их вины не было, только подозрения, да и люди те простотой не отличались. Отец нарвался на змеиное гнездо, но разворошить его не смог, он еще не был главой мыслителей. У него получилось лишь доказать вмешательство матери в мое подсознание и осудить ее за надругательство. Он подозревал и Марту, сестру матери. Марта Рейн была на тридцать лет старше Урсулы и пользовалась авторитетом, а еще слыла женщиной жесткой и даже жестокой. Поэтому… сама понимаешь, твоя история о доброй фрау не выглядит правдоподобной.
Они долго сидели в тишине, затем Эль тяжело сглотнула и прошептала:
– Я… не знаю, что сказать. Марта Рейн была человеком, определившим нашу жизнь. Мою и… моего друга. Марта встретилась нам в начале пути, помогла не сгинуть на улице. Направила. Позже рассказала о Глетчерхорне, настаивала на развитии… я ведь пыталась затолкать способности виатора подальше, отвернуться от них. Но благодаря Марте… ничего не понимаю. Ничего.
Фауст вздохнул, о себе говорилось легче и проще, ведь он воспринимал прошлое как данность. Как информацию, которую стоит знать. С другой стороны, ему никто не врал, отец рассказал все прямо и сухо, поэтому Эльфину ему не понять. Она сама должна справиться с информацией. Все, что он может для нее сделать – помочь информацию вытащить.
– Заранее прости, но буду говорить прямо, – начал он. – Давно понятно, что ты – результат экспериментов с материей подсознания. Экспериментировали люди, с которыми была связана моя мать. И Марта Рейн.
– Секта, Фауст. Это не какие-то люди, это секта.
– Ты сбежала из секты и встретила Марту Рейн. Чувствуешь, чем пахнет, Эль? Постановкой. Сама встреча, помощь Марты… а может, и твой побег? Может, он тоже реальным не был? И бежала ты не одна, а с кем-то, верно? С тем самым другом, которому так доверяешь. Напрашивается логичный вопрос: он бежал с тобой по велению сердца или по чьему-то приказу?
– Он ненавидит секту не меньше, чем я сама. Он… всегда меня защищал и оберегал от них. Делал все, чтобы мы не попались. Такое не делается по приказу, что за глупость? И без него я бы вообще не сбежала!
– Да, вот только мы выяснили, что ваш побег – чушь собачья. Вы попались Марте Рейн еще в начале пути. Вами попросту управляли. Говоришь, Марта подтолкнула тебя к использованию талантов? Вот тебе и ответ, зачем нужен был спектакль длиною… сколько лет прошло?
– Почти десять.
– Думаю, тебя развивали в вольных условиях, а твой приятель присматривал. Не понимаю только, зачем это делать. Но в Глетчерхорне обучаться – самое то, ты вращалась среди равных, у тебя было дело. Ты воровала воспоминания. Дай угадаю: это Марта тебе подсказала? Или твой дружок? Вам нужны были деньги, вы скрывались… а на виду скрываться вроде как очень умно и оригинально, да? Никто до вас так не делал. Главное, не прекращать воровство. А может, брать больше заказов… ими тоже занимался твой друг?
От его слов Эль сжалась в комок и стала еще меньше. Фаусту хотелось ее обнять, проявить участие, но он решил, что сделает это позже. Лучше сразу выдернуть этот больной зуб. Делать это медленно – жестокость.
– Ты все выворачиваешь в удобную сторону, – прошептала Эль.
– Так и есть, – легко согласился он. – Но это не значит, что я ошибаюсь. Ваша история с Мартой – лажа, а значит, лажей может быть и остальное. Я даже думаю, что именно этот вариант стоит рассматривать в первую очередь. Твой друг из секты, и он тебя охранял, направлял в нужную сторону. Защищал. Мало ли как ты могла сбиться с пути… например, о тебе могли узнать другие. Вроде меня, – увидев, как Эль вздрогнула, Фауст понял, что выбрал верное направление: – Он предлагал стереть мне память, верно? Потому что я такая угроза для твоей безопасности, мог заподозрить, что ты материалист.