Ведь они не ты (СИ)

Они мчались на машине, не останавливаясь на светофорах, не притормаживая на поворотах. И все равно Соболеву казалось, что медленно и не успевают. Выскочили из еще не остановившегося перед подъездом автомобиля, и понеслись к лифту.
В двери на крышу подскочили в тот момент, когда опередивший их на несколько секунд, запыхавшийся от стремительного бега Никита с запасным ключом-картой, взятым у консьержа, открывал кодовый замок.
Они влетели на крышу, не сбавляя скорости. Алекс первый ринулся на крики.
У Полины кончались силы, и она понимала, что не справится. Ольховский убьет ее. Или изобьет до смерти. Или сбросит с крыши. Она кусалась, царапалась, плевала ему в лицо и, когда он занес руку для очередного удара, вцепилась в его щеку с такой силой, что стало больно ногтям.
Он зарычал, сильно дернул головой, стараясь сбросить ее руку, но Полина пальцев не разжала, и три глубоких борозды, окрашиваясь, набухая кровью, остались на щеке.
— Ах, ты!!! Сука!!! — заорал он.
И замахнулся кулаком! Полина зажмурилась и отвернула голову.
Удара не последовало. Какая-то сила оторвала Марка от нее.
Двумя руками — за ворот и ремень опоясывающий комбинезон — Александр ухватил Ольховского, оторвал от Полины, развернул и с лету под челюсть ударил кулаком, как кувалдой. Силой такого убойного удара Марка приподняло, голова откинулась назад, он пролетел пару метров, врезался в стену ограждения крыши, осел.
В два стремительного шага господин Соболев оказался возле него, но не успел схватить своей широкой ручищей. Марк вскочил, увернулся от рук, пытающихся ухватить его за горло. И перепрыгнув через ограждение. Сиганул вниз. С крыши.
И все молча. Ни одного слова или звука не было издано с того момента, как они ворвались на крышу.
Игнат, с другими охранниками, достав пистолеты, стреляли по живой мишени. Сначала — несущуюся вниз, а после — резко ушедшую в сторону.
На Марке оказался надет специальный костюм, wingsuit, костюм-крыло. Уникальная конструкция этого костюма позволила Ольховскому совершить планирующий полет с жилой высотки. Крылья костюма замедлили скорость свободного падения, обеспечивая подъемную силу.
— Твою мать!!! Ушел!!! — ругался Александр. — Вот твою же мать!!!
В его глазах пылала ярость и жажда крови. Он готов был убивать. Мужчина сейчас ничего не слышал, не видел и не соображал. Это его бой. За его женщину. Он выхватил у одного из охранника оружие и стрелял. Стрелял. Стрелял!
Этот урод чуть не убил его любимую! Ее не станет и уже ничего не будет в жизни Соболева: ни смеха, ни радости, ни открытости, ни счастья, которое только у него началось! Он находился в горячке и безумии своего боя, не осознавая ничего вокруг, слыша только свой утробный рык хищника, от которого ушла добыча.
— Алекс, — позвала его Полина.
И этот зов был настолько странен, нереален. В негромком, но четком, прозвучавшем яснее взрыва голосе слились, переплелись, несовместимые интонации — и зов любимой, и требование прийти к ней, и крик о помощи, и неодобрение, и обещание, и напоминание…
Это был колдовской зов, из запределья!
И Александр услышал. И повернулся к ней. И перестал стрелять.
Она позвала его, и он услышал! Сощуренные, звериные, убийственные, плавящиеся яростным огнем глаза увидели ее! Только ее!
Она стояла завернутая в плед рядом с одним из охранником, который ее придерживал. С опухшим лицом, заплывающим глазом, с разбитой губой и засыхающей струйкой крови в уголке губы. В разорванном платье.
Она посмотрела на него своими запредельными блестящими глазами и вновь позвала:
— Алекс!
Он опустил за ненадобностью пистолет. Передал Игнату и рванул к ней. К Полине!
Он подхватил ее и прижал к себе, что есть силы. Она обвила его ногами, переплетя их у него за спиной, обняла руками, сжав в кулачки его одежду.
Переплетясь, обнявшись, они замерли. Вместе. Слились. Не здесь. А где-то там! В своем мире.
От его близости у нее перехватило дыхание. В нос ударил пряный запах с цитрусовыми нотками. В груди у Полины бешено колотилось сердце, собираясь сломать ребра в щепки. Неужели пронесло?! Улыбка озарила лицо девушки.
 
Она подставила лицо под его обжигающие поцелуи и прикрыла глаза. Тепло медленно, но верно обволакивало ее тело, словно невидимый кокон. Полину переполняло чувство радости настолько сильное, что хотелось закружиться и засмеяться. Она никогда бы не подумала, что будет радоваться так обычным объятиям. Проведя несколько минут на грани отчаяния, она поняла всю красоту жизни. Она наслаждалась жаром и нежностью, излучающими мужчиной.
Алекс держал ее крепко и целовал, целовал. Целовал и что-то шептал на ухо. Впрочем, Поля не слышала ни слова, она просто с силой для такой хрупкой девушки цеплялась за него, боясь, что если разожмет пальцы, он исчезнет.
Боже, как же хорошо! Полина подняла голову к небу, вдыхая холодный воздух, тело постепенно расслаблялось, уходили паника и страх. Потрясающее чувство, когда ничего не угрожает, и находишься под защитой такого мужчины. Она чувствовала защиту и нескончаемые волны поддержки. Она знала, что Алекс защитит ее от зла и укроет от всего мира.
Мужчина осторожно потрогал кончиками пальцев заплывающий глаз, распухшую, начинающую синеть скулу, стер кровь в уголке рта.
— Болит?
— Нет. Не знаю, — смотрела на него, не отрываясь, Полина. — Ты спас меня.
— Прости. Не уберег тебя. Милая…
— Ш-ш-ш-ш… — девушка остановила, приложив палец к его губам. — Ты спас меня. И спасешь снова. И снова. И снова. Всегда.
Он посмотрел на нее — глаза в глаза. И четко, выговаривая каждое слово, сказал:
— Я люблю тебя. Всегда любил. Только тебя. Только ты. Всегда ты. До смерти.
— До смерти, — повторила она словно эхо. Остолбенела, боясь дышать!
Полина поняла, что это были не пустые красивые слова. В его случае это была правда. Истинная!
— Поехали домой, Поля, — добавил тихо Алекс. — Надо врача тебе вызвать.
Господин Соболев, осторожно боясь потревожить чуткий сон любимой, лег рядом на бок, подперев голову левой рукой, и погладил пальцами ее пострадавшую щеку.
Полина заснула сразу же после осмотра врача. Ей вкололи успокоительное и обезболивающее. Лечебную мазь уже наносили на лицо, когда девушка унеслась в мир сновидений.
Полина тяжело вздохнула. Алекс убрал руку, чтобы не разбудить ее. Но она потянулась к нему. Обняв ее за талию, он притянул девушку ближе. Она охотно прижалась, ее тело было мягким и податливым к его прикосновениям.
Он чувствовал дыхание на своей шее, ее губы слегка касались его кожи. Во сне Полинина рука скользнула к его груди и остановилась там, прямо над его бьющимся сердцем.
Оно стучало ради нее.
Его пальцы сомкнулись вокруг ее руки, прижимая к груди. Она придвинулась ближе во сне, ее ноги потерлись о его, прежде чем она устроилась глубже в объятиях Александра.
Они лежали так, казалось, несколько часов, хотя он знал, что это всего лишь минуты.
Он обнимал ее, она обнимала его.
Грудь Александра сжалась от ощущения тепла, сердце забилось чуть быстрее. Поля так охотно прижимается к нему, замирает в его объятиях. Она знает, что это он. Она знает, что находится в безопасности. Рядом с Александром.
Его глаза снова нашли ее лицо, которое теперь было спрятано в изгибе его шеи. Ее светлые волосы мягкими волнами рассыпались, и пальцы Александра зудели от желания прикоснуться к ним. Ее лицо было спокойным, манящие розовые губы слегка приоткрылись, она медленно дышала во сне.
Поля была видением, от которого он не мог убежать — прекрасная богиня, созданная, чтобы соблазнять его, раз за разом. Всегда. Это было самым правильным, чем что-либо в его жизни.
Его сердце сжалось, дыхание сбилось. Трудно представить, что могло бы с ней случиться, если бы они не появились на крыше.
Ольховский убил бы ее? Несомненно. Соболев содрогнулся от таких мыслей. Он чуть не поседел за те минуты в дороге и после на крыше, от страха за девушку.