Операция "Берег" (СИ)

— Я же не спорю. Просто у меня такое ранение неловкое… — Олег замер.
Не обошлось. В заднюю дверь лезли фрицы…
Заскрипела лавка, подпирающая дверь. Митрич чуть слышно осуждающе цыкнул зубом — видимо, считал, что неверно подперли. Да толку… что, у немцев гранат нет, что ли…
— Бью первого, ты — второго, — прошептал Олег.
— Верный план. Это по-бронетанковому — вражескую колонну частями громить.
Похоже, Митричу было действительно весело. Все же псих. Ну да ладно, бойцов и командиров без недостатков вообще не бывает.
Немец — вернее, силуэт — выглядел несуразно. Весь какой-то неуклюжий, обвешанный крупными подсумками или чехлами, в лапах винтовка массивная и непонятная. В общем, в темноте не особо разберешь. Но здоровенный. Ишь как дверь отпихнул, холоду окончательно напустил. За первым фрицем копошилась еще фигура, вроде помельче, но лейтенант Терсков уже сосредоточился на цели…
Все же из орудия оно как-то надежнее, а тут и руки дрожь-допуск ненужную дают, да и рукоять «нагана» не особо…
…Спустил курок, целясь в смутное лицо — стрелять в чем-то увешанную грудь было неосмотрительно, это ж как дополнительное блиндирование брони.
Немец вздрогнул и как сноп сел на пол — именно не упал, а сел. Удивиться Олег не успел, почти разом стукнул выстрел «парабеллума», впершийся вторым немец вскрикнул и упал вдоль стены, брякнув выроненным автоматом. Чего это у людей враг падает как положено, а у лейтенанта Терскова опять хрен знает что?
Додумать умную мысль Олег не успел — хлопнул еще один выстрел, вроде как лишний. Палила военфельдшер, прямо с лестницы, оперев далеко вытянутую руку с пистолетиком о массивные перила.
— Хорош уж, Лена Михайловна, пульки-то сберегите. Готов немец, — заверил Митрич.
— А чего же он сидит? — дрожащим голосом спросила военфельдшер.
— Корма тяжелая, в патронных коробках. Она и уравновешивает. А так не сомневайтесь — лейтенант ему пулю между глаз влепил. Научно выражаясь, точно в «переносицу».
— Хорошо. А много их еще там, гадов……? — поинтересовалась Сорокина.
— Щас посчитаем… — Митрич готовил автомат.
Но немцев больше не было. Вели плотный огонь наши пулеметы, на дороге рычали и лязгали новенькие «тридцатьчетверки», подошедшие из штаба бригады. Уцелевшие немцы драпанули обратно в лесок, с десяток сдалось в плен. Оказалось, фашистские окруженцы пробирались на запад, о госпитале в фольварке вообще не знали, случайно всё вышло. А зачем уже на исходе столкновения двое фрицев решили непременно в Малый Фольварк впереться, так и осталось неясным. Наверное, хотели со второго этажа камрадов огнем прикрыть, все же пулемет волокли. Кстати, пулемет потом лейтенант Терсков с интересом изучил. Редкая датская штуковина, видать, фольксштурму всякие экспонаты из закоулков арсеналов выгребают.
Из находящихся на излечении во взводе и персонала никто особо не пострадал: двое легкораненых, да пожилого санитара осколками стекла порезало. Заново заколачивали и завешивали окна, ругали дурных фрицев. Уже прошла нервность внезапного боя, следовало попить чаю, протопить помещение, усилить часовых да и ложиться спать. Сестрички и санитарки перебегали двор, с ужасом и торжеством поглядывали на оттащенные к ограде тела немцев. Сунулись — получили гады! И как-то выходило, что одного из фрицев лично товарищ Сорокина уложила, вот прям собственной недрогнувшей фельдшерской рукой. Нет, Олег вовсе не думал возражать — у самого на личном счету числилось куда побольше, пусть и неопределеннее, поскольку счет танковый. Хочет военфельдшер авторитет углублять, пускай, не жалко. Женщина она действительно решительная и суровая. Но как хитрая Сорокина это сделала-то? Неужели сама прибрехнула? На нее не похоже. Впрочем, кто их знает. Женщины….
  
[1] Ныне поселок Бережковское. До 1938 года носил название Гросс Бубайнен.
[2] Британский ручной пулемет образца 1913 года. Имел диск боепитания на 47 или 97 патронов.
[3] Оружейно-ремонтная мастерская.
[4] Правильно — Тухоля, по названию ближайшего городка. Концентрационный лагерь № 7. Построен немцами в 1914 году, использовался поляками в 1919–1921 годах. Об общей вместимости лагеря сказать трудно, но летом-осенью 1920 года туда поступило примерно 8000 пленных красноармейцев.
[5] Здесь в смысле «польский солдат» вообще.
[6] Иван Ильич Мозжухин (1889–1939) — русский актёр и режиссёр немого кино.
[7] Интернировались четыре дивизии и 3-й Конный корпус комкора Гая. Пробиться к своим с оружием удалось 12-й пехотной дивизии (в составе шести полков).
[8] Характерная четырехугольная фуражка польской армии с окованной жестью козырьком образца 1919 года.
[9] Какой именно фильм пересказывает Дмитрий Иванов — не совсем понятно, но к сюжетам Дюма он явно не имеет отношения.
 Глава 4 
4. Но песню иную
О дальней земле
16 февраля 1945 года
Н-ская танковая бригада, второй танковый батальон. 14:22
— Товарищ капитан, за время вашего отсутствия…
Комбат отмахнулся:
— Хорош орать, Терсков. И так вижу. Высшую форму командного голоса нарабатываешь, что ли?
— Так немного скучно, товарищ капитан.
— Не намекай. Машин нет, рожать я их не умею, — комбат метнул свою нарядную кубанку на вешалку, попал — шапка закачалась на кончике оленьего рога. Начальство гордо прошло к столу и плюхнулось на высокий стул.
Вообще комбат у Олега был мужиком неплохим, понимающим, и не особо дурящим. И кругом прав, тут крыть нечем — по текущему порядку за новыми танками командируются заранее скомплектованные экипажи, принимают и везут машины прямо с завода. Собственно, батальоны уже перевооружены, прибытие последних штатных машин ожидается. А если кто-то прохлаждался в санвзводе с «подбитой» кормой, так кто виноват? Звериное коварство гитлеровского фашизма — оно и виновато, больше никто.
— Я ничего, я понимаю, — грустно кивнул лейтенант Терсков. — Насчет чая как?
— Что ж ему, пропадать что ли, чаю? — удивился комбат. — Попьем. А насчет танка ты, Олег, будь уверен. Как начнется — первая «осиротевшая» машина — твоя. Ты командир опытный, без дела не останешься.
Лейтенант Терсков снова кивнул и пошел насчет чая напоминать.
Понятно, что бои будут, и в самом ближайшем будущем — по всему чувствовалась, что бригада ждет приказа. Наши начали бои по уничтожению немецких «котлов» у побережья, дело шло тяжело — врага у моря скопилось уйма, да еще сам этот хваленый Кёнигсберг со своими знаменитыми укреплениями и фортами. Задачи стояли сложные.
Всё это было понятно. Но Олег знал, что в бой предпочтительнее идти на собственноручно проверенной и хорошо изученной машине. Вообще новые «Т-34–85» весьма плотно изучали в училище, на эту технику упор и делался, что к чему в этой машине — понятно. Это после выпуска угодил неопытный лейтенант Терсков на старую модель «тридцатьчетверки», пришлось на слабеньком повоевать. Ничего, освоим в деле и новую мощь. Но ждать… ждать всегда скучновато.
Пили со штабными чай. Дежурство было спокойное, в ротах по расписанию упражнялись с новой техникой, вели занятия на месте, поскольку с лишним горючим было как и с лишними танками — не имелось такой роскоши. Народ за столом был хорошо знакомый: штат батальона не так уж велик, а лейтенант Терсков после долечивания имел «через день на ремень» — дежурства с малыми перерывами. Ну, хоть при деле, польза от лейтенанта.
Т-34–85 (Восточная Пруссия)
Комбат рассказывал, как в штабе бригады разбираются с немецкой пивоварней, на которой некоторые сорта пива и на пиво-то не похожи. Посмеялись, потом Олег уловил момент и спросил: