Лич добра и поддержки (СИ)
Нажимаю на пульт и включается камера, направленная на меня.
— И последний в списке, но не по значению, кандидат — Алексей Душной! — презентовал я себя. — Я обещаю вам, что буду сбалансированную политику, без перекосов и перегибов, чтобы всем всего хватало. Ну, не прямо всего, но до этого вы такого изобилия не видели! Буду поощрять развитие вооружённых сил, медицины, науки, торговли, гарантирую вашим детям среднее школьное образование, а также трудоустройство на хорошо оплачиваемые должности — это в моей власти, поэтому я прямо-таки рассчитываю, что вы не захотите себе в правители предыдущих джентльменов!
Люди были в ахуе. Средневековые полугорожане-полупейзане, ночи коротающие за стенами, а утром упорно идущие на поля, испытывали полноценный футурошок, потому что всё происходит слишком быстро. Меньше недели назад они жили под предсказуемой властью стратига Макрония, а потом заявился лич со своим блицкригом, но, вопреки обыкновению, не стал сжигать поселения и убивать людей, а теперь они увидели некие «магические иллюзии», потом им принесли демократию…
Да, может показаться, что я устроил тут бессмысленную клоунаду, но это ощущение верно лишь отчасти. Я неплохо развлёкся, ведь я люблю вызывать у людей форменный ахуй, но выборы состоятся.
У меня есть некоторые трудности с выбором стратегии развития моей державы, поэтому, как и положено херовому правителю, я перекладываю бремя выбора на самих людей.
Захотят, чтобы их взяли за яйца и ограбили как липку — выберут образ барыги и я буду следовать этой политэкономической стратегии. Захотят лишений и ужасов военного времени с постоянной экспансией на соседние страны — выберут хунту в лице одного правителя. Захотят расслабона, чтобы я их не трогал и занимался своими делами, а жизнь пусть идёт своим чередом — выберут хиппаря. А если захотят торговой экспансии, колонизации и прочих радостей Нового времени — изберут голландского торгаша. А если захотят всего понемножку — выберут обычного русского паренька…
Выборы будут проводиться без шуток, аппаратура у нас есть, подсчётом голосов займутся немёртвые, и я не собираюсь фальсифицировать результаты. Какой в этом смысл, если я сам это затеял? Выборы, выборы, кандидаты… кхм-кхм.
— Новоиспечённый губернатор хочет сделать несколько заявлений, — произнёс я и отступил от микрофона. — Флавий Макроний, твой выход.
— Граждане! — заговорил бывший стратиг, читая написанный мною текст. — Я должен попросить у вас прощения за все эти десятилетия угнетения, за жертвы, что вы принесли ради моего невероятного самомнения. За то, что тратил все доходы казны на ко… кокейн… кокаин и… ох… на кокаин и шлюх, вместо того, чтобы заботиться о вашем благополучии. Простите меня, я был плохим правителем, но обещаю исправиться и оставить о себе лучшие воспоминания.
После этих слов он поспешно ушёл за кулисы, а я вернулся за микрофон.
— С сегодняшнего дня открываются пункты медицинской помощи, куда можете приводить хоть совсем безнадёжных больных — в честь освобождения Фив я провожу беспрецедентную акцию по базовому исцелению населения, — сообщил я. — Лекарств хватит на всех, поэтому не стесняйтесь — мы поможем всем!
Я решил начать с популизма, чтобы все эти люди поверили, что я пришёл с миром и несу им процветание. Пусть отойдут от ахуя, поправят здоровье и начнут размножаться…
Какие-то другие личи ни за что бы не пошли на такое, но я — не какой-то другой лич. Мой стратегический план по форсированному воспроизводству населения и постепенному выделению части этого населения в немёртвое войско. Живые в армии меня категорически не устраивают, ибо они боятся за свою жизнь, жрут, срут, болеют, ещё родственные связи всякие, амбиции — нахрена оно мне надо? Первый шаг к построению надёжного государства будет сделан сегодня. Я завоюю сердца населения, стану лучшим правителем за всю историю и эти люди сочтут за честь стать частью моего немёртвого воинства.
— Я не шучу! — ткнул я указательным пальцем в камеру. — Прямо сейчас открываются пункты по оказанию целительской помощи! Вылечим любую болезнь, кроме смерти!
Покидаю трибуну и оставляю публику слушать музыку. Чтобы окончательно не травмировать психику жителей, было решено начать не с рока, а с классики. Вивальди, Бах, Бетховен, Вагнер, Шопен. На сцену выкатили большие колонки, после чего я дал знак и заиграл «Шторм» Вивальди.
Так, постепенно, завладею монополией на культуру, а ведь скоро на улицах поставят цифровые экраны, с которых будут транслироваться пропагандистские ролики, срежессированные лично моим имиджмейкером Лужко. Сначала пропаганда медицинской службы, затем планирования семьи, потом реклама всякой всячины, а уже после этого, чуть попозже, мягкая пропаганда превосходства моей Личной республики над всеми остальными странами.
Обязательно сделаем кинотеатр, но перевод фильмов и мультфильмов на народную латынь займёт кучу времени, поэтому я планирую прокат кино уже после выборов.
Ещё всюду устанавливаются биллборды с предвыборными лозунгами кандидатов. Типа, от полковника Алехо Каргадо: «Долой коррупцию, долой бюрократов! Только сильная рука президента наведёт порядок в нашей стране!» Или от негоцианта Алексиса Ван Бенауда: «Торговля — основа нашего выживания и благополучия. Сегодня не продал — день зря потерял!»
Выхожу из амфитеатра и иду в свой новый дворец. И тут как раз из дворца выносили какую-то бабу, одетую в земной прикид: синие джинсы, белая блузка и, почему-то, ковбойские сапоги. На вид ей лет тридцать, но сразу видно, что ухоженная женщина, никогда не утруждавшая себя непосильной работой. На одни ручки взгляни и всё сразу поймёшь.
— Господин, помилуй!!! — выкрикнула она.
— Ты кто вообще? — спросил я с лёгким удивлением.
— Бывшая жена стратига Флавия Макрония, — сообщил мне один из воинов, несущих эту женщину. — Гизелой звать, вроде как.
— Да-да, я Гизела, дочь короля Людовика III, правителя всех франков! — ухватилась за шанс эта женщина. — Помилуйте меня, господин! Пожалуйста!
— А почему бывшая? — спросил я у немёртвого воина.
— Так умер же Флавий Макроний, — ответил тот.
— Тоже верно… — покивал я.
Как это было в случае со мной, даже при переходе в немёртвое состояние человек считается мёртвым и все его предыдущие взаимоотношения, договорённости и союзы официально лишаются действительного статуса. Так живые надёжно оберегают себя от немёртвых правителей.
— Куда несёте её? — спросил я.
— Сказали, чтобы она покинула дворец, потому что он ей больше не принадлежит, — ответил воин. — Но она не хочет. Вот мы и…
— Так, погоди-ка, — задумчиво посмотрел я на Гизелу. — Вроде как сейчас у власти Людовик VI, а Людовик III умер так давно, что я даже не знаю… Сколько тебе лет, женщина?
— Сто семьдесят пять, — ответила та, поняв, что появились какие-то шансы на сохранение своего статуса.
— А ты отлично сохранилась для такого возраста, — похвалил я её. — Давайте, заносите её в обеденный зал — хочу поговорить.
Прохожу в холл, украшенный мрамором и экзотическими деревьями — Макроний тратил на это серьёзные деньги. Больше денег он тратил только на покупку малолетних рабынь для своих нездоровых утех. Больной ублюдок… был.
Усаживаюсь во главе стола и закуриваю, пристально глядя на Гизелу.
Макроний, несмотря на то, что на голову больной, выбрал себе породистую жену: белокурая и голубоглазая бестия, волосы прямые, черты лица такие, что можно смело на агитплакаты Адольфа Алоизыча. Ростом где-то метр восемьдесят, что высоковато, если смотреть в среднем по женской популяции, где надо всё есть, и, как я уже говорил, ухоженная и аккуратная, потому что ни дня не работала. Благородие-с.
— Как так получилось, что ты стала женой Макрония? — спросил я.
— Когда отец погиб, мой августейший брат посчитал, что пришло время раздать всех сестёр замуж, — ответила та, без разрешения сев за стол.
— И тебя «раздали» в эту глушь? — усмехнулся я. — Да уж… Ты ведь понимаешь, что как раньше больше не будет? Никакого обновления ритуалов бессмертия, никакой роскоши, вообще ничего?