Лич добра и поддержки (СИ)

Приготовление зелья состоит из двенадцати этапов, каждый из которых можно определить по оттенку состава. Бесцветный с постепенным помутнением в сторону зелёного на первых шести этапах, переход в коричневый с седьмого по девятый и переход в белый с десятого по двенадцатый. Лакшай, судя по всему, был настоящим профи, раз исполнял такое в полевых условиях…
Кожа кимасской лягушки, которую ловят в омутах далеко на западе — два целых и восемь сотых грамма, чёрная плесень из Серых земель — полграмма ровно, корица — четверть грамма ровно, молотые перья птицы Рух — семнадцать миллиграмм. Индианка несколько раз ошиблась с дозировками, поэтому мы запороли четыре варки, но зато впредь ошибок не будет, ведь теперь всё зафиксировано.
— Перерыв, — сказал я, внося новые данные в лабораторный журнал.
Самайра смотрит на шариковую ручку в моих руках со смесью настороженности и изумления. Шариковые ручки она знает, не может не знать, но именно такую ручку, как я понимаю, видит впервые. Моя личная ручка имеет розовый цвет с белыми звёздочками, а также набалдашник в виде плюшевой головы кошки из «Hello kitty». И, при каждом нажатии пишущим наконечником на бумагу, глаза этой головы загораются розовым светом — там дешёвый китайский светодиод.
— Что мне делать? — спросила она.
— Иди в бытовку, полежи, отдохни, я прикажу принести туда еду — у тебя ровно час, — ответил я ей.
— А это сколько? — не поняла она.
— Я позову тебя, — прикрыл я глаза.
— Еды не надо, я ещё не голодна.
Всё было бы гораздо легче, знай она сколько вешать в граммах, но это я хочу слишком дохуя, ведь тут вся медицина и алхимия строится на щепотках и горстях, а иногда, в особо редких случаях, на крупицах — это предельный уровень их точности.
Я вышел на улицу и засел в беседке, где никто, кроме меня, не бывает. Немёртвым нет никакого смысла отдыхать, поэтому они семь дней в неделю на боевых постах или на производствах. Но я же не зверь, поэтому у них есть целых восемь часов личного времени. Раз в две недели.
— Эх, балую я их… — выдохнул я облачко сигаретного дыма.
Надо будет запланировать очередное личное посещение Земли. Орудующие в Вакканае отряды докладывают, что обнаружили изменение погоды. Сколько я там был, термометры показывали нечто в интервале от минус пятидесяти до минус семидесяти, но впервые были зафиксированы приемлемые для человека минус сорок. В полдень, на пару часов, но систематически. Значит ли это, что вечная мерзлота там не навсегда? Знать бы причину, вызвавшую этот анал-карнавал, а то сейчас я могу только гадать.
Если это дерьмо носит временный характер, то можно строить планы повторного заселения Земли людьми. Вдобавок, это сильно облегчит нам мародёрство, потому что сейчас большую часть зданий приходится выкапывать из-под снега, что отнимает кучу времени. С другой стороны, таяние снегов безнадёжно испортит большую часть металлических изделий, мебель точно сгниёт, и начнут рушиться здания. Может, я излишне драматизирую, но выходит, что мне выгоднее, чтобы снега и холода остались. Но повлиять на это я никак не могу, поэтому посмотрим, что будет дальше.
Скуриваю ещё восемь сигарет — мёртвым лёгким всё равно на такую разминку, а мне нехилое, но кратковременное, ощущение эйфории. Бэк ту зе лаб.
— Время вышло! — вернулся я в лабораторию.
Самайра вышла из бытовки, которую сегодня впервые использовали по назначению.
— Пора?
— Ага, — кивнул я, заглядывая в лежащий на столе лабораторный журнал. — Мы остановились на десятом этапе.
Два часа спустя, я получил полный перечень ингредиентов с точной дозировкой и всеми манипуляциями для создания зелья ликантропии. В качестве бонуса, в моём распоряжении появилась первая порция этого зелья, уже готового к употреблению.
— Стража! — позвал я.
В лабораторию вошёл дежурный стражник.
— Притащите заключённого № 89–565, — приказал я.
Пока ждём доставки испытуемого, до конца заполняю страницу лабораторного журнала, после чего готовлю камеру испытаний. Тут у меня есть отдельное место для работы с ещё живыми биоматериалами — специальное помещение, обшитое сталью, оборудованное воздушным буфером с избыточным давлением, чтобы всевозможная зараза не покинула её пределы, а также средствами фиксации подопытных.
 
Заключённый — разбойник, вышедший в отставку. В отставку он вышел сразу после встречи с конным патрулём, прочёсывавшим окрестности форта С-3. Поймали только пятерых из двадцати, потому что остальные всеми силами постарались умереть, чтобы не попасть в руки к личу. Жаль, что поймали так мало, но зато это дало мне репутационный бонус, потому что патруль застал разбойников прямо в разгар их схватки с охраной каравана. Купцы уже разносят весть, что лич занимается какой-то хернёй с уничтожением разбойного люда.
— А вот и наш голубчик… — увидел я рыжеволосого бедолагу, первого испытателя зелья ликантропии. — Страж, можешь возвращаться на свой пост, дальше я сам.
Скулящий бывший разбойник был проведён через буфер, после чего закреплён на вмонтированных в стену фиксаторах.
Вставляю в рот подопытного расширитель, после чего помещаю в его пищевод пластиковую трубку для кормления, оборудованную воронкой. Не успел бедолага и вякнуть, как в него уже была залита первая порция зелья.
— Теперь нужно подождать пару-тройку дней, — поведала мне Самайра. — Желательно завести серебряный кинжал, для безопасности.
— Думаю, это лишнее… — отмахнулся я, после чего посмотрел на переживающего паническую атаку подопытного. — Эй, как самочувствие? Нормально, да? Скоро станет совсем отлично!
Покидаем комнату для испытаний, оставив уже начавшего себя херово чувствовать бывшего разбойника в одиночестве. Становлюсь за закалённым стеклом и задумчиво смотрю на то, как подопытного начинает колбасить.
— Имей в виду, что мы дали ему порцию вожака, — сообщила мне Самайра. — Это значит, что он будет сильнее и сохранит свой разум.
— Чего ж ты не предупредила? — спросил я с недовольством. — Мне не нужны вожаки, мне нужны обычные оборотни, чтобы разбирать их на органы.
— Такова традиция — без вожаков стаю ликантропов не создают, — пожала плечами индианка. — И органы вожаков должны быть лучше.
Я знаю, что они во всём лучше, чем органы обычных оборотней, но лучшее — враг хорошего. Мне нужны нормальные некрохимероиды и в больших количествах, а не небольшое количество экстраординариев.
— Какова дозировка, достаточная для создания обычного неразумного оборотня? — уточнил я.
— Восьмая часть от того, что мы дали этому рыжему, — ответила Самайра. — Ох, сердце моё чует беду…
— Со мной не пропадёшь! — заулыбался я. — Кстати, что говорят ваши культурные традиции о сексуальных отношениях с, скажем так, почти живыми?
Самайра отвлечённо кивнула, а потом осмыслила вопрос.
— Что? — вскинулась она.
— То самое, что ты услышала, — ответил я. — Вот, допустим, есть разумный и со всех сторон успешный лич — может ли он, чисто теоретически, заняться сексом с живой? Как на это смотрят ваши моральные ориентиры?
— Это запрещено, — ответила Самайра. — А зачем это тебе?
«Скажи, что тебе важно это знать», — посоветовала Аня.
Лезущий не в свои дела телепат — горе в семье…
«Я хочу помочь», — ответила на это Аня. — «Ты получишь очень много очков, если сейчас скажешь именно это. Но скажи это нейтрально, без закидонов».
— Мне важно это знать, — ответил я.
Что-то промелькнуло в глазах индианки. Непонятно, что именно, но какую-то реакцию я, прямо-таки, вызвал.
«Так ответил её очень давний возлюбленный, перед тем, как она отказалась от него в пользу культа», — сочла нужным сообщить Аня. — «Теперь рекомендую сходить в парк и показать ей цветы».
Какие ещё, нахрен, цветы?
«Твои подручные посадили в парке семена цветов, добытых в экспедициях», — объяснила Аня. — «Кое-что взошло. Выходит, ты вообще не ходил в разбитый по твоему приказу парк?»
Где бы время найти на праздные прогулки…