Лич добра и поддержки (СИ)

— Сам делал, — с гордостью произнёс я. — И что, ни капельки благодарности ко мне?
— Что угодно, кроме благодарности тебе, — вздохнула Аня. — Они очень хотят выбраться отсюда и отомстить Ариамену за разрушение их жизней.
— Нежизней, — поправил я её. — Не забывай, что они мёртвые. Почти как я.
— Тем не менее, мыслят они как живые, почти что, — мой штатный экстрасенс протянула ко мне руку. — Дай курить.
— Ты в завязке, — вздохнул я. — Не начинай, а то это тебя погубит.
— Лёш, не выёбывайся, а? — попросила Аня.
Я достал из кармана зажигалку и мягкую пачку сигарет. Подкуриваю сразу две сигареты и передаю ей одну.
— Ф-ф-фух… — выпустила облако дыма Аня.
— Узнала что-нибудь о тёмномагических практиках? — спросил я.
— Ничего, — ответила она. — Они этого не знают — двух недель хватило, чтобы удостовериться в этом окончательно.
— Тогда они мне не нужны, — произнёс я разочарованно.
Была робкая надежда, что эти двое окажутся полезными. А ещё я питал к ним ностальгические чувства. По тем временам, когда со мною была Эстрид, когда мы только начинали… Эх…
Вытаскиваю из кобуры револьвер и иду к камерам.
— Обрети мир хоть так, — произнёс я и прострелил голову Волобуеву.
Немёртвый упал на бетон камеры. Разрушение мозга — это гарантированная смерть.
— Подожди! — поднял руки Пападимос, когда я подошёл к его камере.
— Неа, — ответил я и выстрелил ему в голову.
Это не принесло ни грамма удовлетворения. Вся эта месть за предательство — дерьмо собачье. Когда я сходил с ума и терзался от обиды, я обижался не на предателей. Я обижался на суку-Судьбу, лишившую меня жизни. Моя жажда мести — это нечто вроде бессильной ярости, вымещение злобы на тех, до кого можно добраться. Все личи через это проходят.
Вытаскиваю две дымящие гильзы, помещаю недостающие патроны в барабан, после чего возвращаю револьвер в кобуру. Надо будет не забыть почистить.
— Столько работы псу под хвост, — недовольно посетовала Аня.
— Свою работу ты выполнила, — не согласился я. — Тебя не должно волновать, что итогом её стало уничтожение двух немёртвых.
— Всё равно обидно, что я не докопалась до их подкорок, — покачала головой Аня. — За Волобуевым было интересно подслушивать.
Практик из учебника по некромантии хватило, чтобы частично перекрыть запросы Анны — она научилась практикам концентрации, а также техникам постановки ментальной защиты. Оказывается, менталы блокируют окружающий когнитивный фон почти теми же способами, какими обычные маги защищаются от менталов и владеющих менталом существ. Она жалуется, что блокируется не всё, но так жить гораздо лучше, чем в лесу. Но главное, чего она добилась — сумела принять свой дар.
— Я обещаю тебе, что, в будущем, тебя ждёт множество интересных индивидов для «подслушивания», — заверил я её. — А пока — можешь отдыхать. Мои ребята притащили из некоего игрового зала десяток японских аркадных автоматов, только и ждущих, как бы в них кто-то поиграл.
— Мне и моего компа достаточно, — поморщилась Аня. — Никогда не любила аркады.
— Ну, дело твоё, — пожал я плечами. — Ладно, пойду займусь трупами…
Два отличных комплекта внутренних оборотничьих органов, уже приготовленные мною когда-то давно, ждут новых хозяев. Хватаю тела Волобуева и Пападимоса, после чего несу их в свою лабораторию.
— Приберись в камерах, — приказал я дежурному по казематам, вроде бы, он из «Ред Шторма». — И пошли кого-нибудь за Цузимото и Чобаном — пусть прибудут в лабораторию.
— Слушаюсь, повелитель.
В лаборатории уже трудилась Карина. Она проводила назначенную мною серию экспериментов с некромутагенезом. Испытываем открытый мною валидный мутаген — сульфат никеля. Мы нашли много реактивов в лаборатории при полиции Вакканая, что нехило так продвинуло меня в исследовании некромутагенеза — как правило, хорошими мутагенами являются различные токсичные вещества, но далеко не все. Скипидар не даёт ничего, как и формалин, который я использую уже очень давно.
Зато, что удивительно, отлично срабатывают разные соли тяжёлых металлов, такие как хлорид свинца или хлорид молибдена.
 
К сожалению, лаборатория судебно-медицинской экспертизы оказалась единственной полезной находкой в полицейском участке. Его разграбили настолько давно, что разбросанный мусор и опрокинутые предметы мебели успели покрыться многолетней пылью. Мой дедуктивный метод подсказал мне, что грабители приходили с моря, совсем как мы, но во времена, когда ещё не началось глобальное похолодание.
Эти мерзопакостные и бесчестные мародёры утащили оружие, боеприпасы, спецсредства, даже бронежилеты с касками были нагло спизжены, хотя против заражённых они помогают очень не очень. Впрочем, если на море была такая активность, то заражённые — это далеко не единственная угроза для выживших мореходов. Человек человеку волк и всё такое…
Но мы, несмотря на скудность добычи, по-взрослому зарейдили полицейский участок и вытащили оттуда всё полезное, начиная от лавок в зале ожидания, заканчивая решётками камер для арестованных. Всё вынесли, а затем сложили стальной портал и пошли дальше.
Зато в остальном городе мы сумели найти ещё три полицейских револьвера и целых тридцать семь патронов к ним. Сняли мы их с давно засохших трупов полицейских, умерших в здании мэрии. В том же здании мы обнаружили запертых вегмов, находящихся прямо в своих кабинетах. На них была человеческая одежда, правда, совершенно изношенная, а на одном мы увидели бейджик посетителя — другие вегмы, как я понял, не особо старательно ищут своих собратьев.
К слову о вегмах! Вглубь города мы заходили с твёрдой уверенностью, что нас ждёт кровавая мясорубка, но город оказался пуст. Вегмы свалили к хренам, оставив город армии победителей. Всегда знал, что они разумны, но своим последним действием они окончательно уверили меня в собственной разумности.
Вегмов нет, грабь на нездоровье, поэтому мы пользовались предоставленной возможностью со всем размахом. Нашли магазин промтоваров, в которых достали, примерно, четверть полезных мне мутагенов, но на основную их массу мы наткнулись в магазине химических реактивов. Конечно, часть реактивов, с течением времени, отправилась в царство вечных реакций, но среди складских запасов нашлось немало полезного. С этим всем и работает Карина, исполняя роль специально обученной химической обезьянки, смешивающей реактивы с нигредо и альбедо, в поисках работоспособных составов.
— Так-так-так… — закинул я тело Волобуева на прозекторский стол.
— Решил покончить с ними? — поинтересовалась Карина, ожидающая, пока закончит крутиться лабораторная центрифуга.
— Да, — начал я. — Негуманно держать их за решёткой, вот я и…
—… пристрелил их, как собак, — закончила за меня Карина. — В этом мире ты стал совершенно другим человеком.
— Я больше не человек, я зверь, нахуй! — с усмешкой воскликнул я. — Эх, Карина-Карина… Ты меня совершенно не знала при жизни, но говоришь сейчас с лицом человека, взрастившего меня с пелёнок. Пока человек не окажется по макушку дерьме, и ты не увидишь, как долго и какими способами он из него выкарабкивается, ты просто не имеешь права говорить, что он изменился или остался прежним.
— Чтобы увидеть настоящую личность, человека нужно втоптать в грязь? — спросила Карина скептически.
— Звучит очень по-ницшеански, — произнёс я задумчиво. — Наверное, да. Только мне больше нравится метафора с дерьмом. Ты меня не знала и не знаешь до сих пор, Кариночка, поэтому не питай напрасных иллюзий. Учебники по психологии и семинары личностного роста с распиаренными коучами не помогут тебе понять лича.
— С чего ты взял, что я читала учебники по психологии и ходила на семинары личностного роста? — спросила Карина.
— Да у тебя на лице написано, — усмехнулся я. — Астрология, кармоведение, энергетические практики, ещё какая-нибудь хуйня из этой области — я буквально вижу перед глазами сцены, в которых твой хахаль или муж отстёгивал тебе котлеты денег, чтобы ты от него, наконец-то, отъебалась, ха-ха! Скажи, что я неправ.