Апелляция
На дворе стояла первая суббота апреля, утро выдалось морозным по всему штату. Нервная кучка игроков и их родителей, а в особенности тренеров собралась в городском парке по случаю начала сезона. Дети девяти и десяти лет отправились на одно поле, одиннадцати и двенадцати — на другое. Всех игроков предстояло оценить, ранжировать, а затем разделить по командам.
Тренеры встретились за «домом», [16] чтобы решить организационные вопросы. Как всегда, посыпались нервные смешки, удары по больному месту и легкие уколы. Большинство присутствующих работали тренерами в той же самой лиге год назад. Тогда Рон был еще популярным тренером, очередным молодым отцом, который часами торчал на поле с апреля по июль. Теперь же он чувствовал, что стал несколько выше других. Он провел блестящую кампанию и с рекордным отрывом выиграл важную политическую гонку. И уже только поэтому он был уникален по сравнению с остальными. В конце концов в городке Брукхейвен только один судья из Верховного суда. Однако он ощущал некую отстраненность, которая ему не особенно нравилась, впрочем, он не мог сказать, что она ему явно не нравилась.
Они уже называли его «судья».
Судья Фиск вытянул бумажку с названием команды из шляпы. Его команда называлась «Рокиз».
Они так уставали тесниться в квартире на неделе, что старались выбираться оттуда хотя бы по субботам.
Пейтоны уговорили Мэка и Лайзу встать пораньше, предложив позавтракать в близлежащей блинной. После этого они уехали из Хаттисберга и добрались до Баумора еще до 10.00. Миссис Шелби, мать Мэри-Грейс, пообещала им долгий обед на свежем воздухе под дубом с блюдом из сома и домашним мороженым на десерт. Мистер Шелби уже подготовил лодку. Они с Уэсом взяли детей и отправились на маленькое озеро, где обитали кусачие рыбки краппи.
Мэри-Грейс с матерью час просидели на веранде, разговаривая на самые обычные темы, избегая упоминаний обо всем, хоть как-то связанном с законом. Семейные новости, церковные сплетни, свадьбы и похороны, но только не рак, который уже долгие годы был основным предметом разговоров в округе Кэри.
Еще до обеда Мэри-Грейс успела съездить в город и в Пайн-Гроув — повидать Денни Отта. Она поделилась с ним соображениями по поводу нового состава суда, весьма грустными, надо сказать. И в очередной раз предупредила Денни, что, возможно, они проиграют. Он уже готовил к этому людей. Денни знал, что они выживут. Они и так потеряли все, что могли.
Мэри-Грейс проехала еще пару кварталов и остановилась на посыпанной гравием подъездной дорожке, ведущей к трейлеру Дженет. Они уселись снаружи под тенистым деревом и, потягивая воду из бутылок, принялись говорить о мужчинах. Бойфренд Дженет — пятидесятипятилетний вдовец с хорошей работой и хорошим домом — не проявлял никакого интереса к ее судебному разбирательству. Да сейчас мало кто этим интересовался. Вердикту уже исполнилось семнадцать месяцев. И с тех пор даже десять центов не перешло из рук в руки, никто уже не ждал, что это произойдет.
— Мы думаем, что решение будет принято в этом месяце, — сказала Мэри-Грейс. — И случится чудо, если мы выиграем.
— Я молюсь о чуде, — ответила Дженет. — Но готова ко всему, что бы ни случилось. Я просто хочу, чтобы все закончилось.
После долгого разговора и коротких объятий Мэри-Грейс покинула ее. Она проехала по улочкам родного города, мимо средней школы и домов друзей детства, мимо магазинов на Мэйн-стрит, а затем удалилась в сельскую местность. По дороге она остановилась в бакалее «Трэдуэй», где купила содовой и поздоровалась с леди, которую знала всю свою жизнь.
По пути к дому родителей Мэри-Грейс миновала отдел пожарных-добровольцев в Баррисвилле, маленькое здание из металла со старым насосом, который ребята выкатывали и мыли в дни выборов. А пять месяцев назад на этой станции расположился избирательный участок, где 74 процента добропорядочных жителей Баррисвилля проголосовали за Бога и оружие и против гомосексуалистов и либералов. Всего в пяти милях от границ Баумора Рону Фиску удалось убедить этих людей, что он будет защищать их интересы.
Возможно, так он и делал. Возможно, одно его присутствие в суде действовало на некоторых устрашающим образом.
Апелляция Мейерчека и Спано была отклонена секретарем вследствие недостаточности юридического обоснования исковых требований. Они не подали необходимые записки по делу, а получив предупреждение от секретаря, их юрист сказал, что они не желают продолжать форсировать иск. Для комментариев они оказались недоступны, а их юрист на звонки репортеров не отвечал.
В день выдачи отказа по этому иску Верховный суд достиг новых «высот» в борьбе за резкое ограничение ответственности корпораций за свои деяния. Частная фармацевтическая компания под названием «Боск» производила и активно рекламировала сильное обезболивающее «Рибаделл». Как оказалось, оно вызывало сильное привыкание, так что через несколько лет на «Боск» посыпалась огромная масса исков. Во время одного из первых разбирательств начальство «Боск» поймали на лжи. Федеральный прокурор в Пенсильвании начал расследование, в ходе которого были выдвинуты обвинения в том, что компания знала о вызывающих привыкание свойствах «Рибаделла», но пыталась эту информацию скрыть. Ведь лекарство приносило хорошую прибыль.
Бывший полицейский из Джексона по фамилии Диллман получил травмы в дорожно-транспортном происшествии с участием мотоцикла и в ходе выздоровления пристрастился употреблению «Рибаделла». Он боролся с пагубной привычкой два года, за это время его здоровье и жизнь в целом сильно изменились в худшую сторону. Его дважды арестовывали за воровство в магазинах. В итоге он подал иск на «Боск» в Окружной суд Рэнкина. Присяжные пришли к выводу, что компания виновна, и назначили Диллману 275 тысяч долларов в качестве компенсации — самую маленькую сумму в истории исков в отношении «Рибаделла» по всей стране.
На апелляции Верховный суд отменил вердикт при соотношении голосов 5 к 4. Главная причина, изложенная в мнении большинства от имени судьи Романо, заключалась в том, что Диллману не следует назначать компенсацию, потому что он наркоман.
В исполненном злобы возражении на мнение большинства судья Олбриттон обратился к коллегам с просьбой помочь ему найти хотя бы малейшие доказательства того, что истец имел наркотическую зависимость до начала употребления «Рибаделла».
Через три дня после вынесения решения четверо высших руководящих лиц «Боск» признали вину в сокрытии информации от Администрации по контролю за продуктами питания и лекарствами и во лжи перед федеральными следователями.
Глава 35
Прибыль «Крейн кемикл» за первый квартал оказалась много больше, чем ожидалось. На самом деле компания просто потрясла аналитиков, которые прогнозировали рост акций максимум на 1,25 доллара. Когда «Крейн» объявила о цене 2,05 доллара за акцию, то сама компания и ее триумфальное возвращение немедленно стали предметом внимания всех финансовых изданий.
Все четырнадцать заводов работали на полную мощность. Цены были снижены, для того чтобы вернуть потерянную долю рынка. Специалисты по продажам работали сверхурочно, чтобы выполнить все заказы. Долги значительно сократились. Большинство проблем, преследовавших компанию на протяжении предыдущего года, внезапно исчезли сами собой.
Акции продолжали активно расти стабильными темпами, от однозначных сумм уже к двузначным, и предлагались по цене 24 доллара за штуку, когда обнародовали новость о прибыли. Тогда цена подскочила до 30. Последний раз такой цены они достигали до того, как случилось резкое падение после объявления вердикта в Хаттисберге.
Теперь Группе Трюдо принадлежало 80 процентов «Крейн», или около 48 миллионов акций. Со времени появления слухов о банкротстве прямо перед выборами в ноябре стоимость чистых активов мистера Трюдо выросла на 800 миллионов долларов. И он решительно хотел удвоить эту сумму.