Апелляция

Истекая потом, Шейла с бешено колотящимся сердцем села на пол и попыталась спокойно обдумать увиденное. Ведущий прогноза погоды что-то говорил, но она его не слышала. Она лежала на спине, вытянув руки и ноги, и глубоко дышала.
Однополые браки не имели никаких шансов в Миссисипи, и, судя по всему, так должно было быть всегда. Ни один человек, имеющий свою аудиторию или последователей, не осмелился даже заговорить об изменении законов с целью допустить такие браки. Любой из членов законодательного собрания штата восстал бы против этой идеи. И лишь один судья во всем штате — Фил Шинглтон — имел дело с этим вопросом, и именно он с рекордной скоростью отклонил иск Мейерчека — Спано. Верховный суд, вероятно, столкнется с этим делом через год или около того, но Шейла полагала, что судьи отнесутся к решению довольно жестко, проголосовав как 9 к 0 в поддержку решения судьи Шинглтона.
Да с чего они вообще взяли, что она судья-либерал, поддерживающая однополые браки?
Комната поплыла у нее перед глазами. Во время рекламной паузы она напряглась, предчувствуя еще одну атаку, но не дождалась ничего, кроме писка автодилера и сумбурных увещеваний розничного продавца уцененной мебели.
Зато через пятнадцать минут злополучную рекламу показали снова. Она подняла голову и, не веря своим глазам, увидела те же образы и услышала тот же голос комментатора.
Зазвонил телефон. Определитель номера избавил ее от необходимости брать трубку. Она приняла душ, быстро оделась и уже в 8.30 вошла в свой предвыборный штаб с широкой улыбкой и радостным приветствием «Доброе утро». Четверо добровольцев выглядели подавленными. На трех телевизорах были включены три разных канала. Нат сидел у себя в кабинете и кричал на кого-то по телефону. Он швырнул трубку, поманил ее внутрь и закрыл за ней дверь.
— Ты это видела? — спросил он.
— Дважды, — негромко ответила она.
На первый взгляд она казалась невозмутимой. Все остальные и так переволновались, поэтому для нее было важно хотя бы внешне оставаться спокойной.
— Его показывают везде, — сказал он. — В Джексоне, на побережье, в Хаттисберге, Лореле, причем каждые пятнадцать минут по всем каналам. И еще на радио.
— Какой у тебя есть сок?
— Морковный, — ответил он и открыл маленький холодильник. — Они прожигают деньги, а это, разумеется, значит, что они гребут их лопатой. Полная засада. Ждать до 1 октября, а потом нажать кнопку и включить станок для печатания денег. Они так же поступили в Иллинойсе и Алабаме в прошлом году. И два года назад в Огайо и Техасе. — Он налил две кружки, пока говорил.
— Сядь и расслабься, Нат, — попросила она. Но он не слушал.
— На столь агрессивную рекламу нужно отвечать подобным образом, — заметил он. — И побыстрее.
— Не уверена, что это агрессивная реклама. Он даже не упоминает мое имя.
— А ему и не нужно. Сколько судей-либералов баллотируется против мистера Фиска?
— Насколько я знаю, нисколько.
— Сегодня утром, дорогая, ты официально получила статус судьи-либерала.
— Правда? Что-то я не чувствую в себе никаких перемен.
— Мы должны отреагировать на это, Шейла.
— Я не собираюсь ввязываться в грязную потасовку по поводу однополых браков.
Нат наконец-то устроился в кресле и замолчал. Он пил сок, смотрел на пол и ждал, пока сможет вновь дышать в привычном ритме.
Шейла сделала глоток морковного сока и произнесла с улыбкой:
— Для нас это просто смертельно, правда?
— Что, сок?
— Реклама.
— Потенциально да. Но я тут работаю кое над чем. — Нат потянулся к стопке бумаг на столе и вытащил тонкую папку. Он открыл ее и вынул три скрепленных листа бумаги. — Послушай, мистер Мейерчек и мистер Спано сняли квартиру первого апреля этого года. У нас есть копия договора аренды. Они подождали тридцать дней, как того требует закон, а затем зарегистрировались в качестве избирателей. На следующий день, второго мая, они обратились за получением водительских прав, сдали экзамен и прошли его. Департамент государственной безопасности выдал водительские удостоверения четвертого мая. Прошла пара месяцев, за которые не осталось никаких свидетельств об их трудоустройстве, разрешениях на работу, никаких официальных сведений, доказывающих, что они здесь работали. Запомни, по их словам, они иллюстраторы, «работающие по собственному найму», что бы это, черт возьми, ни значило! — Он шуршат бумагами, проверяя факты то там, то здесь. — Опрос среди иллюстраторов, которые рекламируют свои услуги на «желтых страницах», показал, что Мейерчека и Спано никто не знает. Их квартира находится в большом комплексе, где много квартир и много соседей, и никто из них не помнит, чтобы видел этих двоих. В гей-сообществе ни один из опрошенных тоже никогда их не видел.
 
— Опрошенных кем?
— Об этом позже. Затем они пытаются получить разрешение на брак, и другую часть истории мы знаем из газет.
— Опрошенных кем?
Нат разложил бумаги в папке и закрыл ее.
— Вот где дело становится особенно интересным. На прошлой неделе мне позвонил молодой человек, он рассказал, что он гей и изучает право здесь, в Университете Джексона. Он сообщил мне свою фамилию и фамилию своего партнера, тоже студента, изучающего право. Они не то чтобы скрывают отношения, но и на гей-парад тоже не пошли бы. Их заинтриговало дело Мейерчека — Спано, и когда оно стало использоваться в целях предвыборной кампании, они, как и некоторые другие умные люди, заподозрили неладное. Они знакомы со многими геями в городе и стали расспрашивать о Мейерчеке и Спано. Никто их не знает. На самом деле в гей-сообществе все заподозрили неладное еще когда был подан иск. Кто эти парни? Откуда они? Студенты-юристы решили найти ответы на эти вопросы. Они звонили по телефону Мейерчека — Спано по пять раз в день в разное время и ни разу не нарвались на хозяев. К настоящему моменту они звонят уже тридцать шесть дней. А ответа все нет. Они поговорили с соседями. Никто их и мельком не видел. Никто не заметил, как они переехали. Студенты стучали в дверь, пытались посмотреть в окна. Чтобы выглядеть настоящими жителями штата, Мейерчек и Спано купили за три тысячи долларов подержанный «сааб», оформили его на двоих, как настоящая семья, а затем приобрели номерные знаки Миссисипи. «Сааб» припаркован у их квартиры и за тридцать шесть дней ни разу не уезжал с этого места.
— И к чему это нас приводит? — спросила она.
— Скоро объясню. Потом два наших студента нашли их в Чикаго, там у Мейерчека свой гей-бар, а Спано работает дизайнером по интерьеру. За небольшую плату студенты с радостью отправятся в Чикаго, проведут там пару дней, посидят в баре, вольются в местное сообщество и соберут информацию.
— Информацию для чего?
— Информацию, которая, как я надеюсь, докажет, что они не являются резидентами этого штата, что их приезд был подстроен; что кто-то нанял их с целью эксплуатации проблемы однополых браков и, может быть, что в Чикаго они даже не встречаются. Если мы сможем это доказать, то я отправлюсь в «Кларион леджер», «Сан гералд» и все остальные газеты штата и преподнесу им эту новость. Нам не выиграть битву на этом ринге, дорогая, но мы можем нанести отличный ответный удар.
Она осушила стакан и недоверчиво покачала головой:
— Думаешь, Фиск так умен?
— Фиск — только пешка, но настоящие игроки и правда умны. Этот план циничен, но вместе с тем он блестящий. Никто здесь не думает об однополых браках, потому что это нереально, и вот вдруг все начинают об этом говорить. Эта новость попадает на первые страницы. Все пугаются до смерти. Матери начинают прятать детей. Политики толкают занудные речи.
— Но зачем привлекать двух геев из Чикаго?
— Не уверен, что в Миссисипи можно найти двух геев, которые жаждут такой известности. К тому же геи, привыкшие терпеть, понимают, какую реакцию это вызовет в мире гетеросексуалов. Самое худшее, что они могли бы сделать, — это то же самое, что сделали Мейерчек и Спано.
— Если Мейерчек и Спано геи, то зачем они гак взволновали общественность?