Уравнение времени (СИ)

— Да-да, именно он! — даже отложил в сторону сырник Иннокентий. — Кондратий Марфович. Я его повстречал относительно недавно, но у нас с ним была одна мать, Марфа. Это более, чем интересный случай пересечения судеб, но… Но об этом не сейчас. Нам нужно…
— Погоди, деда. Одна мать? У тебя и Кондрата? Вы что, выросли с Кондратом в одно время?
Нет, как выяснилось. Не в одно. Иннокентий родился в третьем веке нашей эры, а Кондрат — еще до Рождества Христова.
— Но мы поговорим об временных казусах чуть позже, внучка. — Отшельник глубоко вздохнул. — Нам сперва с преступником всех времен и народов разобраться надо. Тем самым злодеем, о котором мы упоминали. И, сдается мне, я знаю, кто это может быть. И он связан с Кондратом не просто близкими узами. Он его отец.
— И кто же это?.. — спокойно спросил Звеновой. Слишком, подозрительно спокойно.
— Лавр. — Вид у Иннокентия был такой, как будто он проглотил незрелый лимон, хорошенько его перед этим разжевав. — Запомните, ребята, негодяя всех времен и народов зовут Лавром!
— Значит, Лаврентий! — ахнула Саша. — Конечно же! Это его, отъявленного негодяя, я встретила в этой жизни!
«И хорошо, что он уже казнен», — добавила девушка про себя.
— Похоже, что Лаврентий, Сашка, — кивнул Звеновой. — Гад он отменный, ядреный… А не скажешь, Иннокентий, чем был тот Лавр, — выделил он слово «тот», — так знаменит, что Марфа отказалась признавать его отцом Кондрата? Дала ему отчество «Марфович»?
— Он не просто был знаменит, мой ученый друг. Не просто. Но начну я, пожалуй, не с Кондрата.
Иннокентий глубоко вздохнул, пристально посмотрел на Сашу… и принялся за невеселый рассказ. О том, что именно человек по имени Лавр поджег тот костер, на который взошла Дарьюшка.
По лицу отшельника градом катились слезы. Он их не стеснялся, и, наверное, вообще не замечал. Смотрел сквозь них на Сашу:
— Да, друзья мои. Для меня Лаврентий «знаменит» прежде всего тем, что он сжег Дарьюшку. А за два дня до этого он убил свою прежнюю жену Марфу, мою и Кондрата мать. Правда, этого никто не видел, и доказать я не смог…
— Постой, деда! — Вот теперь Саша запуталась окончательно. Запуталась настолько, что решилась перебить отшельника. — Ты родился в третьем тысячелетии, а Кондрат в первом веке до нашей эры. Так? Так. Но по твоим словам мать Кондрата убил ее муж Лавр. Как же ты смог появиться на свет?
— Терпение, внучка, — Иннокентий тяжело вздохнул. — Скоро ты все поймешь.
— Хорошо, деда, — неуверенно произнесла Саша. Но вопросы придержала. Вслушалась в грустную повесть.
Так выяснилось, что мать Кондрата (а впоследствии и Иннокентия) Марфа была могучей волшебницей, но по юности не очень-то разбиралась в людях. Поэтому влюбилась в речистого человека с очень слабенькими зачатками магии по имени Лавр.
— Всего-то магии в нем было, — с кислой миной рассказывал отшельник, — что речами людей очаровывать, да с пути истинного сбивать. Но разговоры разговаривать он был горазд!.. В общем, вышла за него Марфа. Она была беременна Кондратом, когда Лавр погубил одну юную девчушку, снасильничал. Та еще из-за него в Бездну бросилась. Нет, без троп — прямиков в пламя! Беременная колдунья осерчала и столкнула неблаговерного в Бездну. Чтобы на своей шкуре прочувствовал, так сказать…
— Но, получается, Лавр выжил?!
— Еще как выжил-то, — невесело усмехнулся Иннокентий. — Появился в Пограничье в третьем тысячелетии и снова за свое принялся. Людей водить за нос и пакостить. Там же, по воле Бездны, уже жила Марфа. При рождении Христа, видишь ли, выплеск сильный случился. Вот всех жителей Пограничья и разметало по временам — кого куда. Марфу вынесло в третье тысячелетие, где она и познакомилась с Велимиром, моим будущим отцом. Но речь сейчас не о нем. Так вот, Марфа, к тому времени, как Лавр объявился, уже старенькая была. Правнуки у нее уже были… — Отшельник, повернувшись, пристально посмотрел на Сашу: — Ты, внучка.
Саша молча кивнула. Слова не шли. Слишком все было запутанно. Слишком сложно на первый взгляд. Она потом разложит полученную информацию по полочкам, а пока просто послушает.
 
— Я был вторым сыном Марфы, — продолжил рассказ Иннокентий. — Мой отец Велимир был хорошим человеком. И дети, и внуки были замечательными. И мама была уважаемой колдуньей. И вообще все люди в Пограничье жили очень ладно. Но потом появился Лавр и начал баламутить народ…
— Вот… слизняк! — не выдержала Саша. — Надо немедленно его найти!
Девушка так резко вскочила с места, что псы тоже взвились на лапы. Но, поняв, что угрозы нет, укоризненно посмотрели на Сашу и улеглись.
— Ох, внучка… Права ты, — вздохнул Иннокентий… — Но ты сядь. Дослушай повесть, а уж после мы постараемся негодяя отыскать.
Отшельник продолжил рассказ.
Лавр или, как он себя начал называть впоследствии, Лаврентий, завел в тупик много доверчивых душ. Люди верили его словам — о равенстве всех перед неким высшим началом, об изначальной червоточине зла и о пути преодоления, который якобы известен только ему. Жители долины забрасывали семьи, батрачили на новоявленного пророка, некоторые даже отбирали добро у родных и близких — чтобы отдать Лаврентию. Но это было наименьшим злом. Вскоре из-за Лаврентия начали гибнуть молоденькие девицы.
— И тогда я не выдержал, — вздохнул Иннокентий, — и начал негодяя публично обличать. А, надо сказать, у меня был вес в обществе, ко мне прислушивались… Раньше прислушивались. Чем все это закончилось, вы в курсе.
Рассказчик замолчал. Невидящими глазами смотрел он перед собой, а по щекам катились слезы.
— Кажется, я припоминаю… — Саше было жаль, очень жаль этого человека. Она хотела бы его отвлечь, но не знала, как. — Нам рассказывали в Школе, мол, был один-единственный период в Пограничье, когда брат шел войной на брата. После этого выжившие и стали жить единой коммуной. Но нам не называли век…
— И нам не назвали. — На Амвросия было страшно смотреть.
Казалось, дай ему волю, и он сей же миг отправится в прошлое, покарает негодяя! А там — хоть трава не расти! Видя это, Звеновой поспешил направить разговор в более конструктивное русло. Им ведь надо было не крушить все и вся, а решить поставленную задачу.
— А что Лаврентий? — почти спокойным тоном осведомился Звеновой. — Куда он делся после твоей смерти, не знаешь?
— Знаю, но далеко не все, — вздохнул Иннокентий. — Точно мне известно только то, о чем рассказал сводный брат Кондрат, во время одно из своих недавних визитов. Так вот, Лавр снова объявился в его времени, в первом веке до нашей эры. Разыскал его, своего сына…
— И зачем?
— Поквитаться хотел, — как само собой разумеющееся, ответил рассказчик. — Но не смог. Руки были коротки. Кондрат, он знаешь, какой силы колдун? Куда Лавру до него!
При этих словах парни многозначительно переглянулись. Неизвестно, что бы они надумали ответить затворнику, если бы не характерный звук объекта, с огромной скоростью приближающегося к ним.
 Глава 28, в которой раскрывается природа Лаврентия Петровича 
Это был небольшой островок, с пальмой и бунгало под ним, а вовсе не хитроумный летательный аппарат, как уже подумал Звеновой.
— Борис, — спокойно сообщил ученый собеседникам. — Бьюсь об заклад, это Кудрявцев.
— Сумасшедший музыкант, живущий в десятке листов отсюда? — Брови Иннокентия поползли вверх. — Опять он?
— Он не сумасшедший, деда! Просто он… слишком увлеченный. Но смотрите, оазис уже подлетает. Сейчас мы узнаем у Бориса, почему он появился!
А Борис просто не смог покинуть своих нежданных гостей в трудной ситуации и вернулся. Вооружившись смычком от скрипки, спрыгнул он с островка на утес.
— Иннокентий! — заорал что было мочи. — Выходи! Отвечай, что сделал с девицей!
— Говорю же, сумасшедший, — фыркнул Иннокентий. — Ты поосторожнее с такими, как он, Сашка!
Впрочем, очень скоро все выяснилось и утряслось.
Борису достались два последних сырника; кофе он сделал на своем островке сам и сам же доставил по винтовой лестнице — в чашечках тонюсенького фарфора, на подносе — и раздал всем присутствующим: