Жестокая сказка (СИ)
- Подожди, - вдруг останавливаюсь на месте. – Ты проверяешь меня?
Он отпускает мою руку. Смотрит прямо в глаза. Долго. Мрачно. Заставляет мою кровь кипеть и сворачиваться.
Мужчина молчит. Но мне кажется, я понимаю суть без всяких слов.
- От моих ответов будет зависеть моя жизнь? – спрашиваю тихо. – Если я пойму тебя верно, то мы двинемся дальше вдвоем. Если нет, то… это конец? Для меня?
Рустам улыбается. Непривычно мягко. Искренне. Его губы очень редко складываются именно так. Жуткое ощущение, жуткое и будоражащее.
- Ты дашь правильные ответы, - говорит он, подхватывает меня на руки, несет вперед по темному коридору. – Иначе бы тебя здесь не было.
- Это больная игра, - выдаю сдавленно. – Сейчас ты реально доводишь до истерики. До трясучки. Неужели по вкусу издеваться? Мучать?
- Тебе вредно думать.
- С чего ты взял?
- Достаточно чувствовать.
- Неужели?
- При таком раскладе за глотку держишь.
- Шутишь, - бормочу я.
- Мертвая хватка.
- Дурак, - бью его кулаком по груди.
- Видишь? – смеется. – Этим ты и берешь. Мелкая. Бледная. Немощь, короче. А берегов не замечаешь. Бросаешься вперед и плевать, что потом будет. Воля железная. В таком слабом теле столько силы. Закачаешься. Ты же током бьешь.
- Рустам, от твоих забав мороз по коже, - говорю прямо. – Правда.
- Простые ответы – самые сложные.
За этим разговором теряюсь в пространстве, перестаю следить за дорогой. Лестница сменяется очередным коридором, а после мы оказываемся в уже знакомой галерее портретов. Останавливаемся перед той самой картиной, что скрывает тайный сад.
- Бэлла похожа на рабыню? – спрашивает Рустам, опускает меня перед собой, позволяет встать на ноги. – На забитую измученную женщину? На бесправную шлюху смахивает?
- Нет, - отрицательно мотаю головой. – Совсем нет.
- А похоже, будто она могла пронзить ножом сердце своего мужчины?
- Нет, - ответ рождается сам по себе. – Ни капли.
Я и прежде это отмечала. Женщина держится очень уверенно и свободно. Ничего общего с положением жертвы. Если забыть про легенду, то передо мной портрет счастливой пары и эти люди совсем не кажутся одержимыми страдальцами. Трудно вообразить, будто дело закончится ударом клинка.
Оба сильные. Гордые. Красивые. Любят друг друга. До безумия любят.
Проклятье. Почему лишь стоит мне подумать об этом, слезы мигом наворачиваются на глаза?
- Легенда очень отличается от реальности, - говорит Рустам.
- Это произошло давно, - отмечаю я. – Если судить по одежде, в которой они здесь изображены, все должно было случиться несколько веков назад. Конечно, за такой долгий срок многие подробности могли стереться или серьезно измениться, ведь их передавали из уст в уста. Или я ошибаюсь? Существует документальный источник? Древняя рукопись, где все детально описано?
- Прошло пятьсот лет, - произносит Рустам. – Архивы давно утрачены. Замок пережил несколько серьезных атак. Горел, подвергался захвату. Камни здесь и правда кровью пропитаны. Война шла полным ходом. Смутная эпоха.
- Выходит, легенда – не больше, чем сказка? Красивая. Мрачная. Захватывающая. Но реальной истины в ней очень мало.
- Верно, однако есть и факты. Очевидные доказательства. Например, картина перед тобой. Полотно звучит громче всяких слов. Слышишь, о чем оно говорит?
- Тут работа художника, - зябко веду плечами, не отрываю взгляда от удивительно притягательной пары, стараюсь изучить каждую мелочь. – Автор мог получить конкретный приказ. Изобразить любовь, страсть, чувства, которых не было.
- Согласен.
- Мы никогда не узнаем, как все происходило на самом деле. Можем только догадываться. Историю пишут победители. У проигравших не остается шанса внести свою лепту. Вот и получается взгляд только с одной стороны.
- В точку, - подтверждает Рустам. – Но что еще ты можешь сказать об этой картине? Если судить исключительно по ней? Что удивляет? Смущает? Что идет в разрез с той версией событий, которую я изложил?
- Голова женщины не покрыта платком, - сообщаю первое пришедшее на ум. – Но если она стала рабыней, вероятно, подобная вольность допускалась. Или нет? Возможно, в домашней обстановке позволялось больше. Я плохо разбираюсь в традициях твоего народа. Еще очень странно, что это единственная женщина в галерее. Здесь только мужчины. Но ты упоминал, Бэлла оказалась особенной, после нее многое изменилось. Ваш род стал сильнее, добился большего могущества. С тех пор вам разрешается брать женщин другой нации и веры как своих жен. Признаюсь, для меня цепь не складывается. Если Бэлла стала рабыней, то откуда столько почтения к ней? Видимо, ее дети оказались единственными наследниками, так решили почтить память погибшей матери.
- А разве Бэлла была рабыней? – вдруг спрашивает Рустам.
- Ты же сам сказал, - сглатываю и оборачиваюсь, смотрю на него. – Ритуал.
- Так легенда гласит, но не факты, - невозмутимо заявляет он. – Бэлла принадлежала другому народу и другой вере, происходила не из этих земель. Мой предок привез женщину издалека. Точное место неизвестно.
- Тогда откуда взялись догадки про тот дикий обряд?
- В те времена не существовало иного пути закрепить союз с чужестранкой без рода и племени. Лишь один способ. Но кто знает, что произошло в реальности?
- А что могло произойти? – удивляюсь. – Ну если других вариантов просто не было. Только та омерзительная традиция, приказывающая овладеть девушкой при всех представителях клана.
- Мой предок любил Бэллу, - заключает твердо. – Хотел ее навсегда.
- Мужчина, который любит, на такое точно не пойдет, - вздыхаю. – Но раз у вас настолько дикие порядки считались нормой, то может подобное являлось меньшим из зол. Может, иначе бы ту несчастную девушку ждала гораздо худшая судьба.
- Она могла пойти по рукам, - заявляет ровно, без эмоций. – Ее могли пустить на круг. Тогда бы каждый из желающих получил бы возможность попробовать соблазнительное тело.
- Ужас, - морщусь. – Это просто кошмар. Прежде я пыталась немного разобраться в ваших обычаях, чтобы понять происходящее лучше. Создалось впечатление, у вас уважительное отношение к женщинам. А что я вижу теперь? Молчу про долг. Но тут. В чем эта бедная девушка была виновата?
- Понравилась не тому мужчине? – Рустам выгибает бровь.
- Прекрасно, - поджимаю губы.
- Возможно, мой предок провел ритуал, объявил любимую женщину своей рабыней и взял ее на глазах сотни мужчин. А возможно, он добился такого уровня власти, когда плевал на абсолютно все традиции и правила, устанавливал новый закон.
- Откуда ты взял вторую идею? – поражаюсь.
- Дети рабыни унаследовали власть. Раньше такого никогда не случалось. Так были они детьми рабыни или нет? – раздается резонный вопрос. – Род Ахметовых утвердил право брать в жены девушек другой национальности и религии. Почему?
- Все благодаря Бэлле, - тихо отвечаю я.
- Кем бы она тут не была, ее роль оказалась важна. Мой предок возвысил эту женщину до своего уровня. Никто не смел оспорить его решения.
- Постой, - бормочу. – Вознесение. Ты сегодня упоминал. Это вот о чем речь? Тоже намерен возвысить меня? Надеюсь, не через ваши проклятые ритуалы? Я решение не изменю. Рабыней не стану. Никогда не позволю вытворить со мной подобное.
- Торопишься, - усмехается Рустам.
Жмет на потайной рычаг, открывает проход в сад кроваво-красных роз, приглашает проследовать вперед.
- Изучим другие факты, - продолжает мужчина. – Я нашел документы, относящиеся к более позднему периоду, подробного описания про историю Бэллы там нет, но и про убийство тоже никаких подтверждений. Сказано, мой предок и Бэлла погибли, однако причина не указана. Их тела не были захоронены в нашем фамильном склепе. Что ты теперь скажешь?
- Странно, - роняю тихо. – Слишком мало информации.
- Бэллу не называют ни женой, ни рабыней. Просто по имени. Бэлла и все. Статус не указывается. Тоже несколько сбивает с толку, да?