Одержимые сердца (СИ)
Шесть градусов тепла. Мне жаль Айсу.
Но эта девушка превзошла все мои ожидания и стойко выдержала все мои требования, холод и ледяные брызги океана. Она была так послушна и кротка, что я дала себе слово не убивать ее. Айса слишком прекрасна, слишком возвышенна. Даже для меня. Особенно для меня.
После съемок я торопливо укутала это небесное создание в теплый плед, усадила ее в машину, и мы поехали к ее дому, где я передала Айсу в руки ее беспокойных родителей. Меня пригласили на ужин, но я отказалась, сославшись на уже купленные билеты в Лондон, где у меня была назначена следующая съемка и интервью с одним из известнейших английских журналов репортажной фотографии «Colour world». Для этого я купила билеты за три дня до встречи с главным редактором, чтобы успеть распечатать свои лучшие фото. Ведь несмотря на то, что я снимала моделей, в свободное время я снимала мир. Простых смертных. В аэропортах. На перронах. В метро. На улице и в кафе. Детей и стариков. Красивых и не очень. Уродливых. Калек. Саму Жизнь во всем ее противоречивом многообразии. Но и Смерть. Три года назад мне удалось запечатлеть ее. В Торонто. Парень прыгнул под прибывающий поезд. И я сделала это: самоубийца остался висеть в воздухе, прямо по центру огромного железного носа поезда. Не понимающий, что происходит, машинист, нахмуривший густые брови, безмолвно смотрит вперед. За секунду до того, как поезд раздавит, разнесет на куски тело самоубийцы. Открытий в ужасе рот девушки, протягивающей руки к тому, что решил покончить с Жизнью. Наверное, его девушка. Теперь неофициальная вдова. Лучший снимок, сделанный мною за все годы моего увлечения фотографией.
***
— Я впечатлен, мисс Мрочек. Для ваших фотографий нужно открыть независимую выставку, — сказал главный редактор Бернар Аттик. Он выглядел весьма внушительно.
Мы сидели в его большом светлом от четырех больших настольных ламп кабинете, обставленном со вкусом, но слегка тронутом беспорядком. На черном деревянном столе редактора ютились десятки папок, открытый ноутбук, множество листов, писем, а на самом краю притаилась маленькая белая чашка с кофе. Одно неверное движение локтя — и она упадет на голый паркет и рассыплется на куски. Но, кажется, главный редактор так привык иметь ту самую чашку именно на том месте, что за ее сохранность я не волновалась.
Мистер Аттик был профессионалом. И я уважала его. Я уважаю совсем немногих людей. Но его нюх, чутье и вкус — были выше всяких похвал. Правда, фамилия у него забавная. Но это даже мило.
— Правда? — скромно отозвалась я, прекрасно понимая, почему он так впечатлен.
— Да… Ваши фотографии… Я никогда не видел ничего подобного. И вы ведь занимаетесь модельными съемками? — Бернар рассматривал мои фотографии уже по второму кругу. — Вот эта. Просто волшебна.
Я взглянула на фото: ах да, случайный снимок в маленьком кафе Ливерпуля. Маленький мальчик незаметно кормит толстого коротконогого пса вареной сосиской, в то время как мать мальчика сидит за столиком и сосредоточенно красит тушью ресницы. Рот женщины широко приоткрыт, словно это помогало ей в ее занятии. Черно-белый снимок. Начало двухтысячных.
— Мило, очень мило. Так что скажете? — пробормотал Бернар, все еще созерцая каждую деталь фотографии.
— На что? — переспросила я, терпеливо ожидая, пока восторг мистера главного редактора уляжется и начнет работать его мозг.
— На выставку.
— Вы не шутите? — изумилась я. Вот это поворот! Своя выставка в Лондоне!
— Ваши работы чертовски хороши, мисс Мрочек, и я не желаю, чтобы вы шли искать признания в другой журнал.
— Я вся ваша, мистер Аттик, — шутливо сказала на это я. — В какие сроки?
— Пока что наша галерея занята выставкой Наяды Оливецкой. На тему отцов и детей. Знакомы с ее работами?
— Еще бы! Насколько я знаю, она признана самым влиятельным фотографом Восточной Европы.
— Ее выставка завершается через две недели. Оформление вашей займет около недели.
— Значит, три недели ожидания. Не так уж плохо!
— Но мне нужно показать ваши работы нашему спонсору. За ним будет последнее решение, — вдруг сказал мистер Аттик.
Я усмехнулась. Черт. Так всегда — только успеешь обрадоваться, как твою радость убивают всего одной фразой.
— И кто же ваш спонсор? — поинтересовалась я. — Тот же, кто спонсирует Наяду Оливецкую? Тогда у него отличный вкус. Кстати, не подскажете, где я могу встретить саму Наяду… — И в этот момент в моей сумочке громко зазвонил смартфон. — Черт, прошу прощения. — Я вытащила смартфон из сумки. — Я отлучусь на минуту, это важный звонок.
— Не стесняйте себя, мисс Мрочек, — благодушно улыбнулся Бернар.
Я улыбнулась в ответ и вышла в коридор.
— Да, мам, привет, — тихо сказала я в трубку. — Я сейчас занята, это срочно?
— О, прости, не хотела беспокоить тебя. Просто ты не звонишь, а я хочу знать, как дела у моей девочки.
— Дела у твоей девочки лучше не бывает. Я в Лондоне, и главный редактор «Colour world» хочет организовать выставку моих работ! — с ноткой счастья в голосе сказала я.
— Вот это да! Мои поздравления! И когда? Я и папа обязательно прилетим на открытие!
— Это здорово. Но давай пообщаемся позже, я перезвоню, как буду свободна.
— Да, конечно. Но это прекрасная новость! Поздравляю!
— Спасибо. Созвонимся позже.
— Да. Целую.
Я улыбнулась. Нет сомнений — сейчас мама обзвонит всех родственников.
Вернувшись в кабинет мистера Аттика, я застала последнего за составлением контракта.
— Я созвонился с нашим спонсором. Он приедет через пару часов, чтобы ознакомиться с вашими работами. — Мистер Аттик широко улыбнулся. — Но, между нами, мисс Мрочек, я абсолютно уверен в позитивном решении.
— Было бы восхитительно, — тоже улыбнулась я, все же недовольная, что мои работы нуждаются в одобрении какого-то смертного.
— Поэтому, если вы не против, я попрошу вас оставить ваши фотографии до вечера, а в шесть часов вы сможете забрать их.
— Что ж, если таковы условия вашего спонсора, то, конечно, я приду за ними позже.
— Я в свою очередь обещаю, что все ваши тридцать снимков будут в целости и сохранности. И, естественно, я был бы рад и доволен сотрудничать с вами, мисс Мрочек.
Мы пожали друг другу руки, и мистер Аттик вдруг сконфуженно улыбнулся.
— О, прошу простить мою оплошность! Мне следовало заказать для вас кофе или чай…
— Нет, что вы… Мне не холодно, поверьте, — поспешила перебить его я.
Он по-джентльменски посчитал, что холод моих рук — дело, как ни банально, холода.
Милый смертный, не поспоришь. Таких мало.
— До свидания, мистер Аттик, я зайду в шесть. — Я забрала свою сумку и шерстяной кардиган и направилась к двери.
— До вечера, мисс Мрочек.
Впереди меня ожидали три часа ожидания, а возвращаться в отель мне не хотелось. Я поймала такси и отправилась на выставку Наяды Оливецкой. Вдоволь надышавшись ароматом репортажной фотографии, которую я бы назвала «социальной», так как работы этого молдавского фотографа отражали в себе быт и конфликт поколений, и, представив, как именно я оформлю свою выставку, я вернулась в офис «Colour world», чтобы узнать свой приговор.
— Ваши работы пришлись ему по вкусу. Поздравляю. — Мистер Аттик улыбнулся, но я заметила, что он явно что-то скрывал, и это что-то доставляло ему душевный дискомфорт.
— Что ж, я рада. Значит, самое время подписывать контракт? — спросила я. — Но вы чем-то встревожены. Видимо, при ознакомлении с моими работами у вашего спонсора возникли какие-то вопросы?
Моя прямота не смутила Бернара. Еще бы — он двадцать семь лет проработал в этом журнале, на посту главного редактора и повидал многое.
— Нет, все прошло гладко. Ему очень понравились ваши работы. Это правда. Но он согласен организовать вашу выставку лишь при одном маленьком, я бы сказал, ничтожном условии.
— Что за условие? — нахмурилась я.