Частный детектив. Выпуск 5

Морили погладил пальцем свою черную бородку, прежде чем ответить.
— Пять тысяч долларов, мистер Энглиш.
Энглиш улыбнулся.
— Так много?
— Мне кажется, что да, — твердо ответил Морили.
Энглиш встал и направился к несгораемому шкафу, встроенному в стену. Он открыл шкаф, вытащил и бросил на письменный стол две пачки банковских билетов. Морили взял деньги и быстро пересчитал их, прежде чем сунуть в карман. Энглиш вернулся на свое место за письменным столом.
— Однако помощник прокурора может не довериться полностью вашему рапорту, — сказал он. — Он может послать кого–нибудь обследовать квартиру Мори Севит, и тогда, возможно, пятно будет обнаружено.
Морили улыбнулся:
— Может, это было и нечестно с моей стороны, но пятна больше не существует. Я позаботился уничтожить его. — Он подошел к двери. — Ну что ж, не буду задерживать вас. Мне необходимо поехать в комиссариат и оформить свой рапорт.
— До свидания, инспектор.
После ухода Морили Энглиш глубоко вздохнул.
— Проклятие какое–то, — проворчал он вполголоса. — Это ведь настоящий шантаж! Вот подонок!
  
V
 
Шестидесятилетний сенатор Генри Бомонт спою карьеру начал мойщиком бутылок в каком–то ресторане. В награду за услуги, оказанные им во время войны, ему поручили пост администратора в управлении дорог и мостов. В это время он и встретился с Энглишем, который тогда мечтал запустить в производство свой гирокомпас. Бомонт свел его с бизнесменами, и благодаря этим знакомствам Энглишу удалось наладить дело.
Когда Энглиш обосновался в Эссекс—Сити, он вспомнил о Бомонте и написал ему, предлагая финансовую помощь, если тот захочет выставить свою кандидатуру на место судьи. Бомонт воспользовался предложением и, благодаря деньгам Энглиша, со временем стал сенатором.
Но через шесть месяцев должны были состояться перевыборы, и Энглиш знал, что Бомонт беспокоится за их результаты, так как оппозиция, которую он победил в прошлый раз, была по–прежнему сильна.
Сенатор слегка привстал, приветствуя Энглиша.
— Я уже думал, что вы вообще не придете, — сказал он хорошо поставленным голосом.
— Меня задержали, — сухо ответил Энглиш. — Что мы будем есть?
Пока сенатор продумывал меню, Энглиш заказал бифштекс с кровью, зеленый горошек и бутылку вина. Как только метрдотель отошел от стола, сенатор спросил:
— Что это за история с вашим братом?
— Вот уже несколько месяцев Рой жил почти на одних нервах. Я предупреждал его, что он слишком много работает. Его нервы не выдержали напряжения, и он избрал самый легкий путь.
Сенатор фыркнул. Его лицо покраснело.
— Рассказывайте другим эти глупости, — злобно, но не повышая голоса, проговорил он. — Рой никогда в жизни не проработал и дня. Говорят о шантаже…
Энглиш пожал плечами и проговорил безразличным тоном:
— От этого сброда можно всего ожидать. Слишком много людей были бы счастливы, если бы разгорелся скандал… Рой покончил с собой, потому что у него были неприятности в делах. Вот и все.
— В самом деле? — Бомонт насмешливо взглянул на Энглиша. — А я слышал, что он пытался заставить одну женщину “петь” [3], и что ему грозило лишение лицензии. Это правда?
— Совершенно верно. Но никто не посмеет этого утверждать, если не захочет, чтобы я привлек его к ответственности за клевету. Я уже говорил с комиссаром полиции. Он не будет копать, так что не беспокойтесь об этом, Генри.
Официант принес бифштексы. Бомонт подождал, пока он отойдет, и сказал:
— Мне, может быть, и нечего беспокоиться, а вот у вас есть для этого веские причины. Это может свести на нет затею с госпиталем.
Энглиш, атакующий свой бифштекс, поднял глаза.
— Если типы из комиссии возражают, что могут повредить мне, то они здорово ошибаются.
— Послушайте, Ник, надо быть благоразумным, — проговорил сенатор, не скрывая своего беспокойства. — Вам не удастся так просто выкрутиться. Пошли всякие неприятные слухи, а вы знаете, что за народ в этой комиссии. Если я им скажу, что вы хотите назвать госпиталь своим именем, они перейдут в атаку.
 
— Тогда погодите предлагать им это до того времени, когда все это дело будет закончено. Через несколько недель все будет забыто.
— Но на будущей неделе состоится собрание, на котором будет решаться вопрос, какое имя дать госпиталю.
— Ну что ж, убедите их перенести собрание, — Энглиш поднял свой стакан. — Превосходное вино. Вы должны его попробовать вместо того, чтобы все время пить скотч.
— Плюю я на ваше вино! — разъярился сенатор, ерзая на стуле. — Собрание отложить нельзя, вы это знаете не хуже меня!
— И тем не менее оно будет отложено. Кто построил этот госпиталь? Кто его финансировал? Что это означает: “Собрание не может быть отложено”? Оно будет отложено, я вам это говорю, а вы можете объяшить им это от моего имени.
Бомонт провел пальцем по шее, как если бы воротничок был ему тесен.
— Хорошо, я попробую. Но предупреждаю вас, Ник, что это произведет очень плохое впечатление. Райс, помощник прокурора, вас не любит, члены комиссии тоже. Если они будут в силах сделать вам неприятность, они ее сделают, и тогда плакал ваш госпиталь.
Энглиш оттолкнул тарелку, достал портсигар и протянул его Бомонту.
— Это мои заботы.
— Может быть, но я связан с вами, как вы сами понимаете, и если с вами что–нибудь случится, это отразится и на мне, — разволновался Бомонт. — Я не могу ваять на себя такой риск, даже если вы…
— Не беспокойтесь обо мне, Бомонт, — уверенно перебил его Энглиш — Я достаточно силен, чтобы защищаться. Что это с вами происходит? Вы боитесь?
Бомонт пожал плечами.
— Называйте это страхом, если это вам нравится. Вы уверены, что полностью урегулировали эту историю с самоубийством?
— Эту — да, но завтра в газетах появится другая история. У Роя была секретарша, некая Мэри Севит; она тоже покончила с собой вчера вечером.
Глаза Бомонта чуть не вылезли из орбит.
— Боже мой! Но почему?
Энглиш улыбнулся.
— Возможно, она тоже была расстроена.
— И вы воображаете, что кто–нибудь вам поверит? Чем они были друг для друга? Это что, классическое двойное самоубийство?
— Можно назвать это и так, но для этого нет доказательств. Так что есть надежда, правда, слабая, что jtii два самоубийства не будут связаны одно с другим. На моей стороне Морили. Он вытянул у меня сегодня пять 1ысяч долларов.
Бомонт конвульсивно глотнул слюну. Его адамово яблоко дрожало, как лягушка на сковородке.
— Вы… дали пять тысяч долларов инспектору Морили? А если он скажет об этом комиссару полиции? Это, возможно, ловушка! Обвинение в даче взятки, Ник, это, знаете ли, очень серьезно. Они будут рады повесить вам сто на шею. Вот будет букет!
— Не будьте таким пессимистом, — сухо ответил Энглиш. — Морили никогда ничего не скажет. Это вымогатель, и он отлично знает, как следует вести себя со мной Он не пойдет на риск испортить со мной отношения. Па всякий случай я заплатил ему банковскими билетами, которые нигде не были зафиксированы. — Он отодвинул спой стул. — Ну, мне пора возвращаться в свою контору. Не ломайте голову, Генри, все устроится.
Бомонт встал.
— Но почему же они оба убили себя? — спросил он — Должна же существовать какая–то причина!
Энглиш оплатил счет и оставил хорошие чаевые.
— Конечно, причина должна существовать, — сказал он. — И я ее узнаю.
  
VI
 
Около шести часов того же дня Крайл приехал и офис Энглиша.
— Я открыл кофр Роя, — начал он без предисловия. — Там двадцать тысяч долларов наличными…
Энглиш не поверил своим ушам.
— Двадцать тысяч? — повторил он.
— Да, билетами по сотне. Что ты на это скажешь?
— Но ведь это невероятно! Откуда он взял эти деньги?!
Крайл покачал головой.
— Не имею ни малейшего представления. Я подумал, что тебя надо немедленно известить об этом.