Костер и Саламандра. Книга первая (СИ)
— Мы ещё организовали бы эту экспедицию, — снисходительно ухмыльнулся Руан. — С побережья Чёрного Юга. Ближе, быстрее и дешевле. Деньги, земли и возможности, государыня. Но главное даже не это. Общая миссия. Та эпоха, о которой мы все мечтали: Великий Север без границ. Вы представьте себе, прекраснейшая государыня: больше никакого непонимания, никакой лжи, никаких войн — новый мир и золотой век…
— А как же война с Чёрным Югом? — спросила Виллемина.
— Какая же вы ещё девочка, прекраснейшая государыня, — Руан ухмыльнулся во всю пасть. Такой невероятно внушительный и грозный адмирал — и королева-ангелочек. Он же пытался её очаровать, видно без очков. Зажечь — а сам горел, аж дым с копотью. — Там ведь живут варвары, язычники, не знающие ни истины, ни прогресса. И если бы не местные демоны, эти земли принадлежали бы нам ещё триста лет назад. Но теперь! Единое знамя Святой Земли — и новые достижения науки! Да и армия государя Жангора не горстка авантюристов принца Антония — армада! И новый флот, — и опять ухмыльнулся, мечтательно. — Мы пройдём, как нож сквозь масло! Мы просто расширим Великий Север на юг.
— А Междугорье? — спросила Виллемина.
— Что — Междугорье? — Руан сбился с мысли.
— Междугорье — не Великий Север? — спросила Виллемина. — Междугорье вообще не признаёт ветвь Сердца Мира и Святой Розы, даже условно. Только ветвь Путеводной Звезды. Только. Так сложилось исторически — и междугорцы никогда и ни за что не согласятся встать под ваше знамя.
— Ну, вообще-то, Междугорье — государство-фикция, — небрежно сказал Руан, пожимая плечами. — Винная Долина исторически принадлежала Перелесью, Заболотье — тоже. Предгорья — Горному княжеству. Ну и что осталось? Столица и полторы провинции?
— Я родом из Междугорья, мессир, — сказала Виллемина.
— Но ведь это почти ничего не меняет, прекраснейшая государыня, — Руан резко снизил тон. — Вы ведь знаете… историю своего рода. И то, что междугорцы… не так уж… крепки в вере.
— Очень крепки, — улыбнулась Виллемина. — Даже мой великий и прославленный предок. Если уж на то пошло, дорогой мессир Руан, то я могу сказать «наше знамя» о нашем с Междугорьем общем знамени. Под Путеводной Звездой. Это мой ответ. Ничего не будет, дорогой адмирал. Золотого века не будет, Великого Севера не будет, всеобщего братства не будет. А если будет поход на Чёрный Юг, то он вполне ожидаемо закончится.
Руан огорчился. Он очень искренне и сильно огорчился — и посмотрел на мою королеву больными глазами:
— Вот чего бы я совсем не хотел. И так… шаткое положение. Тревожное. Мы ведь не враги, не дай Бог, прекрасная государыня, но если…
— Если мы не с вами, то против вас, да? — спросила Виллемина совершенно детским голосом.
У Руана скулу дёрнула судорога.
— Вы же понимаете, — сказал он с настоящей болью в голосе, — мне придётся.
— Отправлять боевые корабли в рейд в наших территориальных водах? — снова спросила Виллемина голосом потрясённого ребёнка.
— Если мне придётся… расстреливать побережье… я подам в отставку, — сказал Руан. — Но ведь это ничего не отменит и не остановит.
— Вам не дадут отставки во время военных действий с бывшим союзником, — сказала Виллемина печально.
У Руана лицо потемнело.
— Нельзя, нельзя так, дорогая государыня! — сказал он почти жалобно. — Вы же понимаете: вы не сможете воевать одна со всем Великим Севером, да ещё и под знамёнами истинной веры. Вы просто не сможете. И… вы же понимаете, что эти… сухопутные с запада… они ведь не будут щадить побережье, они просто придут и возьмут.
Виллемина вздохнула.
— Отец прикроет мне спину, — сказала она тихо. — А дальше — что Бог даст.
Уходил Руан совершенно убитым. Без единого выстрела.
— Ну вот, дорогая, — сказала мне Вильма грустно, — и нет у нас друзей на Островах… Давай вместе порадуемся, что готов подводный корабль: может статься, что он вскоре пригодится.
— Если всё хорошо сойдёт, — сказала я. — И если мёртвые морячки сумеют им управлять.
— Должно сойти хорошо, — сказала Вильма. — Должны суметь. Потому что в ином случае будет тяжелее, намного, намного тяжелее… когда броненосцы Руана придут обстреливать побережье. Мы с Лиэром, Годриком и Рашем пытаемся превратить в современные крепости наши старые форты… но что-то будет, дорогая…
А я никогда раньше не думала, что война может идти на наш берег, как волна — неостановимо. Мне всегда казалось, что можно как-то договориться…
Но как ты договоришься с адом?
Потом уже, потом, когда мир повернул к весне, мы узнали, что не дали Руану отставку. Он застрелился — а газеты островитян писали, что, очевидно, от переутомления пытался почистить заряженный пистолет. «Гибель из-за неосторожного обращения с оружием» — ну вот сволочи, да?
Всё-таки хороший был мужик, хоть и пират. То есть пират, но не подлец.
Наверное, он ещё что-то узнал.
А Виллемина отправила телеграмму с соболезнованиями его жене. И сказала мне:
— Совершенно бесполезный жест. Но знаешь, дорогая, мне не отделаться от мысли, что жить бы он остался нашим врагом, а умер нашим другом.
И я была совершенно согласна.
* * *
А вот что наш обряд в полнолуние превратится в такое потрясное представление — я даже представить себе не могла. Если бы я задумалась — велела бы продавать на него билеты: заработали бы изрядно, ни секунды не сомневаюсь.
Потому что полгорода приволоклось. Вот ничего так, да? Чернокнижный обряд, между прочим. Призраков вселяем в искусственные тела, на минуточку. Обыкновенные поднятые трупы — какая-то ерунда сравнительно. Пустячок. Городские мещане должны бы бежать от таких штук быстрее собственного визга — но вот поди ж ты.
К Валору уже привыкли. Ну а что, если в газетах «мессир Валор то, мессир Валор сё», а сам он то на приёме, то на Большом Совете, то в Медицинской Академии, то на конференции алхимиков вместе с Ольгером! Примелькался. Ну подумаешь, лицо фарфоровое. Бывает. Люди ещё и не к такому привыкают.
Это была хорошая идея, насчёт красивых масок. Был бы череп — привыкали бы дольше.
А так — в городе болтали, что ну да, бедные души утонувших морячков, да не все, а те, кто что-то тут принципиальное оставил, на земле. Ну да, торжество современной науки. Ну да, такое что-то, то ли алхимическое, то ли некромантское, то ли медицинское — жутенько, интересно, но как-то…
Это же наши морячки, а не морские демоны, действительно.
Только у приезжих из Девятиозерья глаза делались по золотому червонцу размером. А наши уже ко всему привыкли.
Видимо, дело ещё в том, что приезжие рассказывали про ад. Они в таких красках рассказывали, так истово, что наши перестали бояться гадов с бомбами. Вернее — нет, наши обыватели, конечно, ненавидели подонков, которые продались аду и пытаются взорвать живых людей, своих собственных сограждан, но никакого панического ужаса, никакой такой беспомощности перед злом они не чувствовали. Потому что, кажется, поняли: ад, во всяком случае, мы не пропустили.
Никакие мерзкие твари по столице не скачут. Женщин не душат, детей не крадут. Храмы не горят. Некроманты защищают столицу от ада.
Обычное дело.
Не только столицу.
Ведь те беглецы из Девятиозерья, которые сказали таможенникам, что некроманты, — они впрямь оказались некромантами. Вполне настоящими. Хоруг Роснолужский — даже очень серьёзным: сорок лет, родился без правого глаза и без повязки на глазу выглядит выразительно до озноба, удобно работал архивариусом в Девятиозерской Столичной Библиотеке. Остальные — попроще, но тоже наши люди. И они переходили границу, именно чтобы присягнуть Виллемине.
Что и следовало доказать: некромант чует, чем пахнут игры с адом, и пытается убраться подальше. А если его вооружить — он будет сражаться.
Они присягнули. И уехали в приграничные города, всё с той же чёткой целью: защищать людей от ада. Мы снабдили их зеркальным телеграфом и инструкциями.