Костер и Саламандра. Книга первая (СИ)

Он кивнул и умчался внутрь.
— Леди Карла, — сказал Броук, — а почему интересно, что подонки сразу провалились в ад? Я, конечно, слабо разбираюсь в таких делах, но мне представлялось, что так обычно и бывает.
— Не то чтобы я сама была крупным специалистом, — сказала я, — но меня учил Валор. Он говорил, что если грешная душа понимает, что сейчас ей придётся тело покидать, — а ведь эти вполне понимали, правда? — она будет цепляться за юдоль, как только сможет. Если уж не выйдет как-то увильнуть от смерти, то хоть отложить высшую кару. Среди духов полно всяких злыдней, которые потому и бродят неприкаянными призраками, что боятся Божьего суда как огня. А обычные нормальные люди, которым бояться нечего, у которых все грехи — житейские пустяки, те Вседержителю доверяют и уходят сразу.
Я взглянула на Валора. Вокруг него образовался широкий пустой круг. Работающие на развалинах честно пытались не обращать внимания на то, как Валор, сам по себе та ещё диковина, «говорит с пустотой», — но их взгляды, похоже, притягивала неведомая сила.
Мёртвой девушки и молодого коммерсанта рядом с ним уже не было, только чуть-чуть мерцал вокруг воздух. Остался только солидный мессир — но это, по-моему, потому что он хотел договорить. Дорассказать. Быть уверенным, что других людей не убьют, как его, — а может, передать последний привет жене или что-то в таком роде.
— Вот, — сказала я. — Почти все убитые уже покинули юдоль. Будут ждать заупокойных служб там, где нам уже не видно. Тем более что Валор их успокоил. Но убийц среди духов точно не было. Эти были — мученики, светлые, ясно же.
— Я думаю, вы уже составили свою версию о причинах, леди? — спросил очкастый алхимик.
— Ещё как составила, — сказала я хмуро. — Они были свято уверены, что идут в рай. Вот прямо в рай. Мессир Броук же сказал: они умирать пришли за Сердце Мира, самую святую и правильную ветвь Святого Ордена, за истину пришли умирать. И за золотой век, ну! За благое дело. А убивать — ведьмака, видимо. С них станется думать, что Раш — ведьмак. Небось, заодно и за счастье Прибережья умирали… мрази.
Второй алхимик присвистнул, а я подумала: эти — даже спокойнее меня. Я бы тут свистеть остереглась: дурная примета всё-таки.
— Да, — кивнул Броук. — Вы, похоже, правы, леди. Похоже. Даже очень похоже.
— Деточка! — окликнул меня Валор. — Тут Тяпа что-то роет.
— Простите, — сказала я Броуку и его алхимикам и пошла к Валору.
Тяпка рыла. Зарывалась носом куда-то под кусок стены, чихала — и копала-копала. Это было здорово странно, потому что обычно она копала нечасто.
— Тяпка, что там? — окликнула я, подходя.
Тяпка подняла пыльную морду и гавкнула — лично мне.
— Что-то нашла, — сказал Валор. — Уважаемый мэтр, — окликнул он строителя, — хорошо бы сдвинуть этот камень.
Строитель покосился на Тяпку. Перевёл взгляд на Валора — и снова на Тяпку. Видимо, выводы делал.
— Может, живого под обломками чует? — предположил подошедший медик.
Он смотрел на Валора с любопытством, но без оторопи. Медики — тоже народ спокойный.
— Не думаю, — сказала я. — Думаю — зло. Чует зло.
Потом каменщики растаскивали камни, а Тяпка копалась в пыли, крутилась у них под ногами и отрывисто злобно гавкала. Разбитая голова без туловища и женская рука, до странности целая, в красивом браслете, мою собаку не заинтересовали, она рыла дальше — и люди копали дальше. И в конце концов она яростно залаяла на появившийся под слоем щебня обгорелый и разорванный по шву портфель.
Алхимики ошиблись: вот где была бомба. Не шикарный портфель это был, а довольно простой, грубой выделки, из тех, какие таскают на службу писари какие-нибудь или секретари всяких коллегий — мелкие сошки.
И Тяпка так его облаивала, рычала и всем телом показывала, что это зло злое, что я удивилась. Не понимала, что происходит с собакой, пока не взяла остатки портфеля в руки.
И ощутила то-оненький, еле заметный, почти несуществующий след ада. Не сильнее, чем запах давным-давно выветрившихся духов на бабушкиных письмах.
 
* * * 
Тем же вечером мы все сидели в нашей любимой маленькой гостиной Виллемины — в нашем помещении Малого Совета. Пили травник с ромом, заваривал Ольгер. Не знаю, что он туда плеснул, но пахло замечательно — наверное, теми самыми тёмными и влажными лесами, из каких он родом, летом, чем-то медовым… Мы согрелись, боль как-то притупилась, отступила — и уже можно было говорить.
Виллемина с ногами забралась в глубокое кресло, укуталась в шаль и двумя руками держала чашку. Слушала.
— В общем, погибли девять человек — ну и два подонка, — говорил Броук. — Среди них референт банка «Тритон», торговые представители рудной компании, инженер со сталепрокатного завода, торговая представительница сукновальной фабрики, горничная леди Гелиды и леди Фиола из дома Высокого Облака, подружка леди Мельды. И раненых — восемнадцать человек, тяжелораненые есть. Медики подключились быстро, из раненых на восемь часов пополудни никто не умер. Все тела с помощью мессира Валора опознали, но хоронить придётся в закрытых гробах. Оба гада — в судебном анатомическом театре на площади Маяка, ждут Ольгера и леди Карлу.
— Я спустился по внутренней лестнице, — сказал Раш, постаревший за этот день на десять лет, с сединой в чёлке и на висках, которой, кажется, ещё вчера не было, — и шёл в приёмную, но меня остановил Жейнар. Сказал, что всё как будто в порядке, но ему горячо — Дар, беспокойно. Сказал, чтобы я не торопился: он ещё проверит. А Мельда и Фиола спустились за мной — попроситься в Оперу, в мою ложу, вечером…
— Жейнар всё ещё у вас? — спросила я.
— Конечно, — сказал Раш чуть удивлённо. — Где же ему быть… он дома. Дети дома. С ними Сейл и жена… дети живы оба, и микстура Ольгера действует, слава Вседержителю. Они спали, когда я уезжал.
— Я поговорил с мессиром Лэнглом, референтом, — сказал Валор, — с маленькой леди Фиолой и с мэтром Анрелем из рудной компании. Остальных не застал. Анрель и девушка мало что смогли рассказать. Девушка, бедняжка, даже не поняла, что случилось: стена разлетелась на куски, и обломки убили её почти мгновенно. Анрель успел увидеть этих людей, но понятия не имел, кто они такие. Зато мессир Лэнгл рассказал весьма занимательные вещи.
— Мне передали, — сказал Броук. — Лэнглу представил этих молодчиков его куратор. Попросил провести на приём к Рашу, раз уж визит Лэнгла уже назначен.
— Его уже задержали? — спросила Виллемина.
— Следят за его домом, государыня, — сказал Броук. — Мы выясняем, кто ещё может быть замешан.
— Э… есть ещё, — сказал Валор. — С вашего позволения, государыня, мессир Лэнгл сообщил мне о тайнике в его рабочем кабинете. Там находятся перелесские ценные бумаги и ещё какие-то бумаги, смысла которых я не понял, только догадываюсь, что в них… э… информация… досье… компромат? Мессир Лэнгл объяснил мне, как открыть тайник с особым замком, и велел непременно поставить в известность о бумагах мессира Раша.
— Бумаги изъяли, — кивнул Броук. — Кабинет Лэнгла опечатали — и там дежурит жандарм.
— Мне уже доставили, — сказал Раш, вытаскивая свой блокнот. — Эти бумаги многое изменят в нашу сторону в финансовой сфере. Сущее сокровище. Опыт мессира Валора бесценен, — он оживился, даже чуть улыбнулся. — И в этой связи я хотел бы задать важный вопрос, государыня: можем ли мы считать изъявление воли духа официальным завещанием? По ряду причин мне не хотелось бы, чтобы эти бумаги считались конфискованными жандармерией.
— В данном конкретном случае, — еле заметно улыбнулась Виллемина в ответ, — у нас нет возможности оформить всё официально. Поэтому, как ни печально, придётся слукавить: сообщать тем, кому необходимо, что вы успели поговорить с Лэнглом при жизни, и он сам передал бумаги вам. Считайте это высочайшим одобрением, прекраснейший мессир Раш. Но в дальнейшем нам придётся разработать юридическую процедуру на такой случай.