Демонический Любовник (ЛП)

Ее внимание привлек странный звук и она обернулась, увидев привязанную к ограде лошадь доктора, которую не замечала прежде, и самого доктора, стоявшего у ворот первой из хибар, из которой он, очевидно, только что вышел, и внимательно наблюдавшего за ее действиями.
Она с тревогой посмотрела на него. К чему были эти наблюдения с явно враждебными намерениями? Подозревал ли он ее в ночной вылазке, а если да, то что собирался предпринять?
Наконец, он сказал:
– Прошлой ночью в этом доме умер ребенок, а четверо других серьезно больны. Они были абсолютно здоровы, когда отправились спать.
Они стояли, глядя друг другу в глаза, одинаково не способные как-либо прокомментировать это краткое заявление; Вероника – потому что ее парализовало абсолютным ужасом, а доктор – потому что не сумел найти слов, в которые мог бы облечь свои интуитивные прозрения.
Взгляд мужчины упал на землю рядом с Вероникой и он сделал шаг вперед, как если бы намереваясь выяснить, что же привлекло ее внимание. Но стоило ему это сделать, как поднялся легкий холодный ветерок, уже такой знакомый, и большая куча осенних листьев пронеслась по дороге, полностью уничтожив предательские следы. В тот же момент лошадь, доселе спокойно стоявшая в ожидании хозяина, резко встала на дыбы, сломав прогнившую доску, к которой была привязана, и побежала по переулку, таща за собой свои поводья.
Доктор замер в нерешительности, не зная, продолжить ли свое расследование или догнать сбежавшего коня, и наконец устремился в погоню за последним; следы на земле, которые, вероятно, изучала девчонка, никуда не денутся, а любая попытка с ее стороны уничтожить их будет пресечена на корню.
На подгибающихся ногах Вероника удалялась от зловещей находки до тех пор, пока, будучи не в состоянии идти дальше, не опустилась на одно из поваленных деревьев в этом неухоженном месте. Отсюда она могла видеть хибары в переулке, хотя сама была полностью скрыта подлеском.
Наконец, она услышала звук колес со стороны дороги и увидела доктора, возвращающегося с обузданной теперь лошадью. Однако, когда отрезвленное животное оказалось рядом с последней хибарой, оно так резко дернулось, что одним колесом повозка соскользнула в канаву и доктор едва не упал. Этот достопочтенный гражданин, будучи полностью уверенным в том, что его никто не видит, как следует выругался, облегчив свои чувства, и взяв абсолютно растерянную лошадь за голову, повел ее прочь от пугавшего ее места. Темные струи пота стекали по ее гладкой гнедой шерсти, не смотря на морозный день, пока она, испуганная, с расширенными зрачками, неохотно плелась за своим хозяином по переулку.
Было ясно, что доктор хотел остановиться и посмотреть, что же так привлекло внимание Вероники, но лошадь была почти неуправляема; кроме того, огромная куча листьев, которой старательно подмел землю маленький холодный ветерок, уничтожила все отметки из камней и глины, по которым он рассчитывал определить это место, поэтому там, где он искал, не было никаких следов, а копыта его животного навсегда уничтожили единственные физические доказательства реальности полуночной вылазки.
Вернувшись в бильярдную, в общество пучеглазых рыб, Вероника принялась обдумывать произошедшее. Было бесполезно считать случившееся дурным сном; каким бы ненормальным ей это ни казалось, она должна была признать, что это произошло на самом деле. Там, в хибаре, лежал мертвый ребенок, а четверо других были смертельно больны. Вот она цена, которую нужно было заплатить за то, чтобы умерший человек мог и дальше вести ту призрачную жизнь, которую вел Лукас. Необходимую ему жизненную силу можно было добыть только опустошая других. Ее не хватало на всех и у некоторых она заканчивалась, когда незваный гость опускал свою ложку в чужую тарелку. Лукас, безжалостный единоличник, воровал у тех, кто меньше всего был способен защититься от его мародерства – у маленьких детей. Вероника вспомнила о свежих детских могилах, которые она видела, когда ходила на кладбище, и гадала, как много жизней должно было быть принесено в жертву, чтобы Лукас мог и дальше оставаться на плане проявления.
 
Одно она знала твердо, никаким больше маленьким детям не будет причинено вреда, если в ее силах будет это предотвратить. В Веронике был очень сильно развит материнский инстинкт и Лукас не смог бы найти более верного способа заставить ее отвернуться от него, чем нападать на детей. Робкая, готовая покорно вынести что угодно, когда дело касалось ее собственного благополучия, она превращалась в разъяренную тигрицу, когда маленькие беззащитные создания нуждались в ее помощи. Лукас разозлил Вечную Мать, хранительницу жизни, и в Веронике, разозлившейся впервые, восстала вся оберегающая сила Природы.
С мелкими личными проблемами отдельных людей можно было справиться своими силами и не выносить их дальше, но когда мужчины и женщины соприкасаются с невидимыми силами, они часто становятся каналами проявления для них, причем совершенно непредсказуемо. То, что они призывают в личных целях, может, в свою очередь, использовать их в своих, и их личные усилия изливаются в космос. Так, Лукас, используя элементальные силы, пробудил элементы, и они, желая восстановить равновесие, которое разрушили его эгоистичные желания, нашли канал выражения в природе, которая была родственна их собственной. Вероника, редко пользовавшаяся разумом, попала под сильное воздействие этих огромных сил, толкавших к проявлению простейшие формы жизни, сил, с которыми редко сталкивается среднестатистический цивилизованный человек, но которые направляют детей, животных и всех тех, кого мы считаем дикарями. Также они берут под защиту и некоторые детские души, иногда рождающиеся в самых цивилизованных из индустриальных городов, и используя их интеллект, если им позволяют жить на природе, что совершенно необходимо для их благополучия, элементальные силы порождают в них те вспышки лирического творчества, которые освещают тьму нашей недалекой культуры. Но цивилизация редко идет на риск с такими вспышками, и образование, наряду с этикой и человеколюбием, делают все лучшее для того, чтобы минимизировать его.
Вероника не обладала интеллектом, необходимым для перевода форм одного плана существования в соответствующие символы другого; она была медиумом в истинном значении слова и была способна проводить свет высшего мира во мрак нашей земли, и когда этот мир нашел ее, спокойные дни ее жизни подошли к концу.
В маленькой головке Вероники крутилось не так уж много мыслей, но ее гармоничная природа позволяла зарождаться в ней тем идеям, которые она была способна воплотить. Все ее ресурсы объединялись в едином устремлении к цели; Вероника не могла преследовать две цели одновременно. И сейчас она была сосредоточена лишь на том, чтобы не позволить Лукасу нападать на детей; она больше не позаимствует ему своей энергии для материализации, если это может обернуться такими ужасными последствиями. День шел своим чередом, пока она ждала наступления сумерек, прекрасно зная, что с ними придет и Лукас, и готовилась к противостоянию, которое, как она понимала, произойдет в результате. Как он станет вести себя с ней, она не знала, и была твердо уверена лишь в одном; она не покинет комнату, и она прекрасно знала, что если этого не сделает она, то этого не сможет сделать и Лукас, если вспомнить о том тонком серебряном шнуре, который связывал их, когда он материализовался. Каким будет ответный шаг Лукаса, она не знала, и, что странно, ее это совершенно не волновало. Все зашло слишком далеко, чтобы переживать: она словно бы попала в один из тех странных снов, где человек прыгает в пропасть и больше ничего не происходит.
Стемнело сегодня рано, ибо закат был скрыт тучами, и едва погас последний луч света, как Вероника ощутила присутствие появившейся из теней темной фигуры в капюшоне с черными светящимися глазами. По-видимому, Лукас собрал достаточно эктоплазмы, чтобы уметь проявляться по собственному желанию, когда свет был достаточно тусклым, но не достаточно для того, чтобы говорить или совершать какие-либо иные действия. Ему требовалось добыть больше этой странной субстанции, если он хотел продолжить существование среди живых, и Вероника решила, что он не должен получать ее столь мерзким способом. Как остановить его, был другой вопрос, но она решила, что ни за что не станет помогать ему, и полагала, что ее отказ существенно подорвет его силы на данном этапе его становления.