Вместе тоже можно... (СИ)

— Может тебе лучше пригласить Таню? — колко отозвалась та. — Она сопротивляться не будет.
В ответ обречённо проскулили. У неё что, двадцать четыре часа ушки на макушке? Кролики — ценный мех, длинные уши и всякое такое?
— Про неё-то ты откуда знаешь?
— Так она тут забежала на неделе. Хотела тебя увидеть, а тебя не было. Ну мы и попили чаю. Поговорили.
Таня, о которой шла речь, была соседкой по этажу — миниатюрной блондинкой. Глуповатой, но если Анфиса раздражала этой своей дуростью, то Танечке можно было всё простить за искреннее непонимание и невинно хлопающие глазки. Милая дурочка была влюблена в Максима, это было очевидно и слепому. Тот же держал её рядом так, на всякий случай. Типа стопудовый вариант, когда особенно чешется в трусах. Ну а что, удобно. И далеко ходить не надо.
Женя к Тане не ревновала. Скорее чувствовала себя такой же жалкой. На что-то надеющейся и от этого было жутко мерзко. Противный осадок скрипел на зубах от осознания, что всё вновь повторяется. Снова она для кого-то всего лишь возможность. Не необходимость. Это у неё такая карма, да?
— Что ты делаешь? — короткие, но бесконечно нежные поцелуи вырисовывали узоры на её лице, спускались ниже к шее и ключице, приводя мысли в полнейший хаос.
— А на что похоже? — тихо спросили в ответ, обдавая кожу горячим дыханием. — Срываю твою встречу. Или так, или запру в туалете. И не выпущу до вечера. Выбирай.
Сердце на мгновение перестало биться.
— Зачем?
— Не хочу, чтобы ты съезжала.
Боже. Бабы дуры. Дикие дуры. Несколько слов и всё, она поплыла в дальнее плавание. Без весла и лодки. Прям так, вплавь. И плевать, что берегов не видно, течение сильное, а плавать она не особо-то и умела.
— И что дальше? — с хрипотцой еле выдавила из себя она. — Будем ужинать по вечерам, вести светские беседы пока моем посуду, а потом тр*хаться, как кролики?
Хах. Снова кролики. Какая ирония. Может, завести одного? Как символ их отношений?
— Именно… — если ей было просто тяжело говорить, то Максу вообще уже это не удавалось. Только шептать. — Как кролики, — он снова потянулся к пухлым манящим губам и в этом раз получил желанный поцелуй. Робкий, неуверенный, но не менее распаляющий страсти, чем её привычная инициативность. Наоборот, ему даже нравилось эта смиренность и послушность. В них было нечто особенно возбуждающее.
Макс деловито занялся пуговицами на чёрной шёлковой блузке, не отрывая взгляда от Жениных глаз. Ему нравилось смотреть в них. Видеть себя в отражении зрачков. Видеть лукавый блеск. Ответное влечение. Одежду долой. Она ей несомненно шла, но без неё девушка напротив выглядела ещё лучше. Его бы воля, он бы заставил её ходить по дому голой всегда. Такое тело нельзя скрывать.
Козырь смиренно разрешала себя раздевать. И тоже смотрела в светло-голубые льдинки: чистые и манящие, как безоблачное небо в жаркий летний день.
— Когда у тебя следующий бой? — спросила она.
Весьма неуместный вопрос для данной минуты.
— А что?
— Хочу, чтобы ты взял меня с собой.
— Зачем?
— Хочу.
— Поговорим об этом позже, — волнительные изгибы и молочная кожа, наконец, были освобождены из дорогой ткани. Рубашка бросили на пол, а Женю мягко потянули за собой, увлекая в спальню и бережно укладывая на подушки.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Лицо Макса склонилось над ней для нового поцелуя, пока пальцы вслепую расстреливали её брюки. А затем скользнули под них. Из груди вырвался тихий стон, почти сразу сменившийся новым, на этот раз более громким. С каждой минутой и новой волной подступающего удовольствия дыхание учащалось, заставляя тело под Максом выгибаться. Длинные ногти вписались в одеяло, пока голова запрокинулась назад, позволяя целовать её везде и всюду, нашаривать на спине застёжку лифчика…
Перед глазами мелькнуло розовое смазанное пятно. Большой плюшевый единорог стоял в углу у окна. Столь нелепая и странная для холостяцкой квартиры вещь отрезвила, как пощёчина. Женя резко отпихнула Майера, принимая сидячее положение. Внизу живота сердито ныло за прерванные ласки, но ничего. Гормоны переживут.
 
— Что не так? — напрягся Макс. — Больно? — в ответ отрицательно замотали головой, пытаясь привести в порядок сердцебиение. Грудь так тяжело вздымалась, будто она убегала от маньяка. — Тогда что?
— Не могу.
— Что не можешь? — не понял тот. — Кончить?
— Ничего не могу, — на него она не смотрела, только на единорога. — Откуда он у тебя?
Максиму показалось, что он ослышался. Её интересует игрушка? Сейчас?
— Это… подарок.
— От кого.
— Какая разница?
— От кого?
— От друга.
— От Нелли, да? — молчание, но и так было видно, что Женя угадала. Не угадала. Знала.
Опять эта Нелли. Везде она. По квартире повсюду разбросаны её вещи: то разноцветные резинки для волос, то браслет из ярких бусин. Не так давно она нашла женскую пижаму в комоде с мужскими вещами. Розовую, с мишками и бантиками. Сперва можно подумать, что детскую, но размер там явно не на ребёнка. Оттуда и уверенность.
То, что всё это добро до сих пор было не выброшено означало только одно — хозяин не хочет от этого избавляться. Суровая правда: эта Нелли смогла затронуть в нём те струны души, что неподвластны ей. Она, видимо, не может затронуть в нём ничего, кроме… чл*на. Как бы грубо это не звучало.
Максим вжизнь бы не догадался о мыслях, что крылись за внезапно потухшим взглядом. Всё что он мог — догадаться о причине. И предпринять ответные действия.
— Это так важно? От кого и чье? — Женя слабо кивнула. — Хорошо, — она успела только вскрикнуть, когда окно распахнули настежь, и игрушка с размаху полетела вниз.
— Сдурел? — завопили на него, вскочил на ноги и… бросились к двери. Охреневший Майер так и застыл истуканом с выпученными глазами, пока эта бестолочь умчалась на улицу. В том виде, в котором была. Спасибо, блин, он не успел снять с неё лифчик, честное слово.
— И что, твою мать, это было? — прилетело вернувшейся Козырь, прижимающей к себе чуть испачканного землёй единорога, тем самым заодно и прикрываясь от ошалевших в подъезде жильцов. Ну да, она малёк забылась. С другой стороны, интернет пестрит её фотками в брендовом нижнем белье, так чего стесняться?
— Никогда не выбрасывай такие вещи, — строго пригрозили ему.
— Так ты ж сама… — хотелось всплеснуть руками, но Макс сдержался, просто стиснув в кулаках воздух. Прекрасный слабый пол сведёт его когда-нибудь с ума. — Нет. Даже не хочу понимать.
— За такую игрушку я бы в приюте устроила ритуальное жертвоприношение с вызовом дьявола, — Женя плюхнулась в кресло, стискивая синтнепоновую розовую тучку. Хорошо внизу выкосили все деревья, не пришлось взбираться по веткам. — Ты вообще представляешь, каково это, когда все твоё имущество: лупоглазая страшная кукла и заяц с оторванной лапой? Знаешь, почему с оторванной? Потому что отвоевать его получилось с боем.
Максим не сдержал мягкой улыбки. Раздражение улетучилось. Та ещё манипуляторша его настроения. Словно у неё где-то припрятан личный пультик.
— Хочешь я подарю тебе куклу? — он присел перед ней на корточки. — Не лупоглазую, какую-нибудь другую.
— И что мне с ней делать? Разъезжать в обнимку из одной квартиры на другую? — отмахнулась та, но видно было, что предложение ей понравилось. На лице засияло предвкушение маленькой девочки, которой пообещали подарок под ёлкой. Интересно, а получала ли она эти подарки когда-нибудь? Очевидно же, что жизнь редко её баловала.
— Зачем? Можно ведь не переезжать, — едва уловимо коснувшись тыльной стороной ладони её щеки, у Жени вежливо забрали единорога и спрятали за кресло. Отличное укрытие между шкафом и стеной. — Чтобы тебя не нервировал. А теперь давай-ка вернёмся к прерванному разговору.
 
— Сказала же, не хочу я уже ничего, — Козырь поправила сползшую с плеча лямку лифчика. — Перегорела.
— Да я не об этом, — её забрали с кресла и на руках понесли на собранный ещё утром диван, усадив так, что теперь она сидела на нём. — Ты поедешь со мной на свадьбу.