Мистер Кэвендиш, я полагаю (ЛП)

Он нашел ее утверждение странным.
— Ты знала ее всю свою жизнь.
— Но не очень хорошо, — прояснила она. — Она всегда была подругой Элизабет, не моей.
— Я предполагаю, что Грейс не согласилась бы с твоим утверждением.
Ее брови приподнялись, достаточно для того, чтобы выказать, свое презрение.
— Легко заметить, что у тебя нет братьев и сестер.
— То есть?
— Невозможно одному в равной степени дружить с двумя братьями или сестрами. Один из друзей всегда должен быть главным.
— Как сложно это должно быть, — сказал он сухим голосом, — относиться по–дружески к сестрам Уиллоуби.
— В пять раз сложнее, чем относиться по–дружески к тебе.
— Но далеко не так сложно.
Она холодно посмотрела на него.
— В данный момент я бы с этим согласилась.
— Ой! — Он натянуто улыбнулся. Преувеличенно.
Она не ответила, что по непонятной причине задело его. И так – хотя он знал, что ведет себя, как осел – он наклонился, внимательно рассматривая ее руки.
Она немедленно отдернула их.
— Что ты делаешь?
— Проверяю наличие ногтей, — ответил он, в его голосе звучала самодовольная улыбка.
Она остановилась. Резко.
— Ты изменился.
Этого было достаточно, чтобы он засмеялся.
— Ты это только что поняла?
— Я говорю не о твоем имени, — выпалила она.
— О, тогда это должно быть мое обаятельное отношение и вид.
Ее губы сжались.
— Ты обычно не так язвителен.
Боже мой. Чего она от него ожидала?
— Молись, если ты хоть немного симпатизируешь мне, леди Амелия. Разрешается ли мне хотя бы несколько часов, чтобы оплакать потерю всего, что у меня было, дорогая?
Она села, но ее движения были робки, и она не выглядела спокойной.
— Прости меня. — Ее рот сжался, и она сглотнула, прежде чем сказать — Мне следовало быть более понимающей.
Он раздражительно вздохнул, потирая руками веки глаз и лоб. Проклятие, он был утомлен. Он не спал прошлой ночью, ни капельки, и как минимум час его бессонницы был проведен скорее из–за неудобного состояния от того, что он хотел ее. И сейчас она действовала таким способом?
— Не проси моего прощения, — сказал он, изнуренный всеми событиями.
Она открыла свой рот, но потом закрыла его. Он подозревал, что она хотела извиниться за извинение.
Он взял другую выпивку.
И снова она не поняла намека.
— Что ты будешь делать?
— Сегодня днем? — пробурчал он, зная, что она не это имела в виду.
Она одарила его раздраженным взглядом.
— Я не знаю, — ответил он в раздражении. — Прошло только несколько часов.
— Ну, да, но ты думал об этом уже около недели. На корабле ты был вполне уверен в таком исходе.
— Это не одно и тоже.
— Но …
— Ради Бога, Амелия, перестань.
Она отступила, и он мгновенно пожалел о своем взрыве. Но недостаточно, чтобы извиниться.
— Я лучше пойду, — сказала она ровным голосом.
Он, конечно же, не собирался останавливать ее. Не пытался ли он освободиться от нее? Она выйдет за дверь, и он наконец–то обретет мир и покой, ему не придется только сидеть здесь, с трудом пытаясь не смотреть на ее лицо.
На ее губы.
На ту крапинку на губах, которой ей нравилось касаться языком, когда она волновалась.
Но когда она встала, что–то сжалось у него внутри – та раздражающая маленькая частичка чистоты, которая отказывалась дать выход его остальным индивидуальным качествам.
Черт возьми.
— Тебя кто–то сопровождает? — спросил он.
— Мне никто не нужен, — ответила она, явно не впечатленная его тоном.
Он встал, его стул громко процарапал пол.
— Я провожу тебя обратно.
— Я уверена, что сказала…
Он взял ее руку, немного грубее, чем намеревался.
— Ты – незамужняя женщина, одна на чужой земле.
Она с недоверием посмотрела на него.
— Я приехала на лошади, Томас. Если бы не она, неужели я бы путешествовала по дорогам одна.
— Я провожу тебя, — повторил он.
— Ты будешь воспитан?
— Воспитанность – единственная вещь, которую я не могу потерять, — сухо сказал он. — Кроме того, я был бы счастлив оставить тебя в покое.
На мгновение он подумал, что, возможно, она бы поспорила с этим, но ее врожденный здравый смысл взял вверх.
 
— Очень хорошо, — сказала она, дыша с нетерпением. — Ты можешь чувствовать себя спокойно и провести меня до конца пути, если захочешь.
— Ты отваживаешься на это, леди Амелия?
Она повернулась к нему с такими грустными глазами, что он почти почувствовал себя так, как будто его сильно ударили.
— С каких пор ты снова начал называть меня леди?
Он смотрел на нее несколько мгновений, прежде чем, в конце концов, ответить, мягко и низко.
— С тех пор как я перестал быть лордом.
Она ничего не ответила, но он видел, как она сглотнула. Черт, ей лучше не плакать. Он не сможет вынести, если она заплачет.
— Тогда давай возвращаться, — сказала она и освободила свою руку, быстро шагнув вперед. Он расслышал запинку в ее голосе, хотя, когда она пошла к двери, он увидел, что ее походка была нетвердой.
Она выглядела очень жесткой и не держала свои руки так, как она обычно это делала. Ее рука не раскачивалась при этом очень маленьком, грациозном движении, которое он так обожал.
Кроме того, он не осознавал, что обожает это.
Он даже не знал, что знает, как покачивается она при ходьбе, пока не увидел, что она не делает этого.
Это было так ужасно некстати, что сейчас на полпути ко всему этому падению, когда он ничего не хотел предпринимать, а только сидеть и сожалеть, что причинил ей боль.
— Амелия, — сказал он, как только они вышли из гостиницы. Его голос казался резким, но он не намеревался кричать на нее. Это просто…случилось.
Она остановилась. Дотронулась своими пальцами до лица, а потом снова их опустила, прежде чем развернуться.
— Извини, — сказал он.
Она не спросила за что, однако вопрос повис в воздухе.
— За то, что был груб. Ты не заслужила этого.
Она посмотрела вверх, а затем в сторону, пока, наконец, не встретилась с его пристальным взглядом.
— Ты ведешь себя намного лучше, чем большинство мужчин в твоей ситуации.
Каким–то образом он улыбнулся.
— Если тебе посчастливится встретить кого–то другого в моей ситуации, то я любезно дам ему свое руководство.
Крошечное, подавленное хихиканье слетело с ее губ.
— Извини, — произнесла она. Только это.
— О, нет. Если кто–либо имеет право смеяться, так это – ты.
— Нет, — немедленно сказала она. — Нет. Я никогда не могла …
— Это не то, что я имел ввиду, — сказал он, прерывая ее, прежде чем она смогла сказать что–нибудь, что, возможно, вынудило бы его почувствовать себя даже большим дураком. — Просто вся твоя жизнь перевернулась.
Он помог ей сесть в седло, пытаясь не задерживать свои руки у нее на талии. Или не замечать, что она пахнет розами.
— Это недалеко на обратном пути в Кловерхилл, — сказала она, как только они направились в путь.
Он кивнул.
— О да, конечно же, ты знаешь об этом. Ты проезжал мимо на обратном пути от Магвайерсбриджа.
Он снова кивнул.
Она кивнула в ответ, а затем посмотрела вперед, ее взгляд спокойно сосредоточился на дороге. Она была довольно хорошей наездницей, отметил он. Он не знал, как бы она жила при менее сдержанных условиях, но ее поза и то, как она сидела, были совершенны.
Он представил себе, как ее осанка становится менее строгой, плечи расслабляются, она оборачивается и смотрит на него.
Но она не сделала этого. Каждый раз, когда он смотрел в ее направлении, он видел ее профиль. До тех пор, когда наконец–то они достигли поворота на Кловерхилл.
— Конец нашей поездки, я полагаю, что ты поняла, — пробурчал он.
— Ты войдешь? — спросила она. Ее голос не был уверенным, но в нем была какая–то душераздирающая забота о нем.