Дом Неба и Дыхания
К тому мгновению, как над Лунатионом взметнулся выплеск ее первосвета, сотни горожан были уже мертвы. Ханту повезло. Он находился на последнем издыхании, но первосвет его спас. Пять тысяч человек оказались не столь удачливыми.
В их семьи пришло горе.
Брайс помнила флотилии черных лодок, плывших к другому берегу реки Истрос, в туман, постоянно окутывающий Костяной Квартал. Сверху они казались стаями черных лебедей. Хант поднял ее в небо, откуда она и наблюдала траурную процессию. На набережных толпились родные и друзья погибших. Их скорбные голоса и плач достигали низких облаков, возле которых парил Хант.
Через какое-то время он покрепче обнял Брайс, и они полетели домой.
Эмбер Куинлан стояла возле мраморного торса океанической богини Огенас. Богиня поднималась из волн, выпятив свои полные груди и подняв руки.
– Сделайте снимок, – предложила Эмбер, заметив глазеющих оборотней. – Всего десять золотых марок. С вашим участием – пятнадцать.
– Мама, прекрати, – пробормотала Брайс; облаченная в серое платье с накинутой пуховой шалью, Эмбер стояла в величественной позе, уперев руки в боки. – Пожалуйста, не начинай.
Пристыженные оборотни заторопились к восточной лестнице. Эмбер открыла рот, явно собираясь отпустить им вдогонку еще одну колкость, когда вмешался муж.
– Я поддерживаю просьбу Брайс, – сказал Рандалл.
Темно-синий костюм, в котором он пришел на спектакль, только усиливал его обаяние.
Эмбер негодующе посмотрела на отчима Брайс (дочь признавала его своим единственным отцом), но тот непринужденным жестом указал на широкий фриз за спиной:
– Этот красавец напоминает мне Аталара.
Брайс изогнула бровь, радуясь перемене темы, и повернулась к фризу. Композиция изображала могучего фэйца, застывшего над наковальней. В его правой руке был зажат тяжелый молот. Молнии, струящиеся с неба, наполняли молот своей силой и текли вниз, к наковальне, на которой лежал меч.
Надпись внизу лаконично гласила: «Неизвестный скульптор. Пальмира, около 125 г. в. э.».
Брайс достала мобильник, сделала снимок и послала тому, кто в списке ее контактов значился как «Хант Аталар, лучше меня играющий в солнечный мяч».
Это не было преувеличением. На прошлой неделе, выбрав погожий денек, они сходили на местный стадион поиграть в солнечный мяч, и Хант быстро разбил ее в пух и прах. На обратном пути он сменил имя своего контакта в ее телефоне.
Несколько движений пальцем, и снимок улетел в электронное пространство вместе с вопросом: «Это твой дальний предок?»
Брайс убрала телефон в сумочку и наткнулась на пристальный взгляд матери.
– Что? – спросила она.
– Кто здесь изображен? – спросила Эмбер, кивая в сторону фриза.
Брайс посмотрела на такую же лаконичную надпись внизу:
– Там лишь указано название: «Сотворение меча».
– На каком языке? – не отставала Эмбер, всматриваясь в полустертую надпись.
– На Древнем языке фэйцев, – ответила Брайс, стараясь произнести эти слова как можно непринужденнее.
– Понятно, – пробормотала Эмбер.
Рандалл предусмотрительно отошел к величественной статуе Луны, чей лук был устремлен к небу. Возле ног богини лежали две охотничьи собаки, а в бедро ей тыкался мордой олень.
– Ты не забываешь этот язык? – спросила мать.
– Не-а, – ответила Брайс. – Иногда это очень кстати.
– Представляю. – Эмбер откинула с лица прядь черных волос.
Брайс перешла к другому фризу, свисавшему с потолка на почти невидимых стальных нитях.
– А вот этот из эпохи Первых войн. – Она окинула взглядом мраморный барельеф высотою в десять футов. – Он посвящен…
Брайс постаралась сохранить бесстрастное выражение лица.
– Чему? – Эмбер подошла ближе.
Фриз изображал армию крылатых демонов, устремляющихся с неба на другую армию, на равнине.
– Битве с армиями Хела, явившимися завоевывать Мидгард в эпоху Первых войн, – докончила Брайс, стараясь говорить ровным голосом.
Она гнала из памяти мелькающие когти и клыки, свист перепончатых крыльев и громкие выстрелы ее винтовки, отдававшиеся в костях. А вокруг – реки крови на улицах и нескончаемые крики, крики, крики…
– Ты не находишь, что эта древность удивительно перекликается с современностью? – спросил Рандалл, подходя к жене и падчерице.
Брайс не ответила. Ей совсем не улыбалось обсуждать с родителями события этой весны. Особенно посреди театрального фойе, забитого зрителями.
– О чем там сказано? – Рандалл кивнул на пояснительную надпись.
Сознавая, что мать следит за каждым ее движением, Брайс все так же бесстрастно пробежала глазами по строчкам на Древнем языке фэйцев.
Она вовсе не пыталась скрыть тяжесть пережитого. Несколько раз она говорила об этом с отцом и матерью. Но разговоры неизменно кончались слезами Эмбер или гневными упреками в адрес ваниров, поработивших множество ни в чем не повинных людей. Брайс хватало собственных эмоций, чтобы еще справляться с грузом материнских.
Легче было вообще не затрагивать эту тему. Если с кем и говорить об этом, так только с Аталаром. Или выгонять из себя душевную тяжесть танцами, обливаясь потом на занятиях у госпожи Кайры, к которой Брайс ходила дважды в неделю. Это были крошечные шаги по направлению к разговорной терапии, неустанно предлагаемой Юниперой, но пока Брайс хватало бесед с Хантом и танцев. То и другое изрядно ей помогало.
Брайс мысленно перевела текст:
– Это фрагмент более крупной коллекции. Вероятно, она занимала несколько стен. Каждый фрагмент рассказывал свою часть истории. Насчет этого сказано: «Так семеро принцев Хела с завистью смотрели на Мидгард, после чего обрушили свои нечестивые орды на наши объединенные армии».
– Ничегошеньки не изменилось за эти пятнадцать тысяч лет, – заключила Эмбер, и ее глаза потемнели.
Брайс молчала. Она никогда не рассказывала матери о принце Аидасе, который дважды ей помог. Похоже, он не подозревал о коварных замыслах своих братьев. Узнай мамочка, что ее дочь общалась с пятым принцем Хела, глагол «спятить» получил бы новое истолкование.
– Неужели ты не могла получить работу здесь? – вдруг спросила Эмбер. Смуглой рукой она обвела пространство фойе городского театра оперы и балета. В нем, а также в фойе верхних этажей постоянно устраивались художественные выставки. – У тебя достаточная квалификация. Это было бы идеально.
– Здесь нет вакансий.
Это было правдой. Брайс не хотела козырять своим положением принцессы, чтобы получить место. Если художественный отдел театра сам пригласит ее на работу, тогда другое дело.
Что касается работы в Фэйском архиве… Брайс туда взяли, поскольку фэйцы признали ее принцессой. Но она вовсе не жаждала работать там.
– Ты хоть попыталась?
– Мама! – уже резче произнесла Брайс.
– Что, Брайс? – в тон ей спросила Эмбер.
– Девочки, вы не дома, – напомнил им Рандалл, стараясь непринужденно произнесенной фразой разрядить растущую напряженность.
Брайс благодарно ему улыбнулась. Эмбер продолжала хмуриться. Брайс подняла глаза к сверкающим люстрам в форме звезд с лучами, что висели над морем зрителей.
– Все в порядке, мама. Закрыли тему.
– Какую тему? – с наигранным простодушием спросила Эмбер.
– Тему твоего мнения о моей работе, – скрипнув зубами, ответила Брайс. – Ты годами грызла меня за то, что я работаю «какой-то помощницей». Теперь у меня работа получше, но и она тебя не устраивает?
Разговор происходил совсем не в том месте. Такие вещи не обсуждают среди толпы, когда острые фэйские уши слышат каждое твое слово. Но у Брайс не было выбора.
Чувствовалось, Эмбер это ничуть не смущает.
– Дело не в том, что меня устраивает или не устраивает. Я о месте, где ты работаешь.
– Фэйский архив – учреждение независимое и с ним никак не связано.
– Да? А я помню, как он хвастался, что архив – это его личная библиотека.
– Мама, позволь тебе напомнить, что галереи больше нет, – сухо ответила Брайс. – Мне нужна работа. Прости, если мне не предлагают место в корпорациях, где нужно торчать с девяти до пяти. И прости художественный отдел театра за отсутствие у них вакансий.