Венер. Все просто (СИ)
Не верю, что он пошёл на это, — отказался от развода, от своей персональной, многолетней тюрьмы и долгожданной свободы.
Ради моей дочери.
Глава 44
Глава 44
Пока лечу в Москву, есть время подумать…
Волнуюсь, конечно. Не знаю, как она меня встретит, как воспримет всё. Я же ведь сейчас не один. Я — отец-одиночка.
Да и вообще, всё у нас с ней непросто складывалось, неоднозначно всё. Не понятно.
Но мне нужна она. Только она, и я сделаю всё возможное, чтобы она была со мной. Навсегда.
И моей дочери нужна мать.
Сразу вылететь не получилось, столько вопросов необходимо было решить, но она ещё там. Я подсматривал за ней. Помогал, как мог, хоть она об этом и не узнает. Не хочу, чтобы знала. Не хочу, чтобы из чувства благодарности со мной была. Хочу всё по-настоящему. Хочу по любви.
В тот день, мы долго у Макара сидели. Разговаривали. Обо всём разговаривали. О нашей непростой ситуации, о Зое, которая так и не изменилась, к сожалению, и, которую, он до сих пор любит.
В полной мере тогда осознал, как мне повезло, что я встретил Николь, у которой каким-то волшебным образом получилось выбить дурь из моей головы.
У меня, как будто, шоры с глаз упали и я увидел свет. И понял, что такое любовь.
Люблю её безумно…
Макар не падает духом, надеется, что со временем его отпустит, и он найдёт свою единственную.
Я тоже на это надеюсь. Он столько сделал для меня. Для нас.
Словами не передать, как я ему благодарен.
Желаю ему, чтобы он уже развёлся, наконец, и обрёл долгожданную свободу. Он отбыл свой срок сполна.
Верю, что получится у него всё, как он задумал. Что вариант с Андреем, — его пасынком, сработает. Что тот сможет подействовать на свою мать и образумить её. Ну а если не сможет, то, что ж, придётся применять к ней её же методы воздействия, — компромат и шантаж. Благо, компромата на неё и на её сына, нарыли предостаточно за этот период.
Очень сильно поменял я мнение о Макарове. Да все поменяли, даже Пётр.
Никогда раньше не думал, что он может быть вот таким благородным, и умеет так беззаветно любить. Он окружил мою дочь такой заботой, что не растрогаться было просто невозможно. Из него бы получился прекрасный отец, не сомневаюсь в этом.
Мама моя тоже всё восприняла нормально, спасибо Семёнычу. Поддержал меня в сложный момент, помог подобрать правильные слова, чтобы всё ей объяснить.
Она плакала, конечно, не без этого. Её у меня, хлебом не корми, дай поплакать. Но внучку свою из рук долго не выпускала. Даже мне, отцу родному, не давала её подержать. Насмотреться на неё не могла. Так и ушла, в первый день знакомства, спать с ней.
Обрадовалась, когда узнала, что я к Николь еду, — она ей очень понравилась тогда, в Италии, когда они познакомились. Мама постоянно у меня про неё спрашивала, интересовалась делами её, вопросы разные наводящие задавала.
Хочу Николь домой привезти.
Поэтому, в срочном порядке, пришлось в квартире шмон наводить: детскую обустраивать, мою комнату в порядок приводить. Плакаты я, конечно, не позволил трогать, но всё остальное согласился поменять.
Ребёнок должен в нормальных условиях жить. И у неё ведь тоже ребёнок, надо всех куда-то расселить. Мама свою комнату освободила, к Семёнычу жить переезжает. Хорошо, что он живёт через дорогу. Очень удобно.
Макаров мне предлагал, оставить пока у него Неркэс, но я уже не мог терпеть. Очень хотелось её себе забрать. Спать её укладывать, просыпаться вместе с ней, гулять. Наблюдать, как она меняется каждый день. Расти вместе с ней, учиться. Становиться лучше.
И она у меня, просто красавица. Ребёнок невероятный получился, хоть и неожиданный. Но очень всеми любимый.
С Макаром договорились, что он может брать её в любое время, я не против. Он всё-таки с ней девять месяцев рядом провёл.
Как никто, заслужил.
Прошу остановить меня у цветочного магазина, когда уже подъезжаю к дому, где живёт Николь.
Волнение опять накатывает, сердце бахает, как сумасшедшее…
Надеюсь, что она дома. Что не ушла гулять с сыном. Его выписали уже. Всё у него хорошо, только ещё какое-то время нужно будет наблюдаться у врачей. А когда окрепнет, он даже спортом сможет заниматься, если захочет.
Ему скоро три года, — большой уже.
Надо будет как-то ещё и его любовь заслужить, а это непросто. С детьми вообще всегда непросто, они ошибок не прощают и видят тебя насквозь, как бы ты не маскировался.
Не знаю, какие цветы выбрать? Розы — банально, не хочу розы сегодня ей дарить.
Взгляд цепляется за пионы, — красивые. И аромат сногсшибательный, мне нравятся. Надеюсь, ей тоже понравятся.
На четвёртый этаж поднимаюсь без лифта, бегом.
Звоню…
Никаких признаков жизни…
Заношу руку, чтобы ещё раз позвонить, но дверь открывается…— Николь в тёмном коридоре стоит, даже свет не включила. Заспанная. Худенькая, бледненькая.
И очень красивая.
Смотрит на меня ошалевшим взглядом. Понять ничего спросонья не может.
Я улыбаюсь, как дурак, иду на неё.
Обнять её хочу. Поцеловать.
Но вместо этого букет ей под нос сую.
Она берёт букет двумя руками. Щёки её вспыхивают так, что в темноте заметно, глаза блестят, вот-вот заплачет, плакса моя.
Прячет лицо в цветах…
А я стою, рассматриваю её. Соскучился.
Только она вздрагивает, вдруг, неожиданно. Бледнеет вся, букет мне в руки обратно суёт, и… убегает.
Чёрт!
Не понравился? — стою в замешательстве. Не знаю, что с эти букетом делать теперь. Не знал, что девушкам цветы могут не понравиться. Впервые со мной такое.
Открываю дверь и прямо на площадку их кладу. Выброшу потом.
Иду за ней, — она в ванной закрылась.
Прислушиваюсь, — вода льётся и…звуки…
Блядь, дебил. Доходит, вдруг до меня.
— Ники, открой, — стучусь тихонечко. Сам улыбаюсь.
Не отвечает.
— Открой, говорю, дверь сейчас выломаю…
Открывает….
На глазах слёзы блестят, губы ладошкой вытирает…
Взгляд испуганный на меня поднимает…
— Я всё тебе верну, — шепчет и шмыгать начинает.
— Вернёшь, конечно, — обнимаю её, — с процентами, — сам к губам её тянусь.
— Не надо, — лицо отворачивает, — мне плохо было.
— Давно тебе поплохело? — прижимаю её к себе аккуратно, запах её офигенный вдыхаю.
— Да вот, сейчас только, а так вроде ничего, нормально всё было…
Из коридора шум доносится, голоса…
Мы не реагируем, так и стоим в ванной, в обнимку.
Она уже сама меня обнимает, лицо своё прячет у меня на груди. Всхлипывает. Я глажу её всю, запах её в себя вдыхаю, надышаться не могу. Так соскучился, нереально просто…
— Ники, прикинь, кто-то цветы нам под дверь положил, — женский голос…
— Мам… — пытается выпутаться из моих рук, но я не выпускаю. Крепко держу…
— Ой… — мама её с букетом стоит, на меня испуганно смотрит, а Ники сразу лицо в ладошки прячет. Хочу этот букет выкинуть, но с места сдвинуться не могу. — Господи! — вдруг вскрикивает мама, ладошкой рот закрывает.
Я ошалел немного в этот момент. Никто меня никогда так не называл. Не представляю даже, что на это заявление ей ответить. Ники притихла, не дышит стоит.
— Папа! — вдруг раздаётся звонкий голосок белобрысого мальчугана, похожего, как две капли воды, на свою мамочку.
— Тш-ш-ш, — зашипели одновременно на него Ники с мамой, а он плевать на них хотел, руки ко мне тянет.
— Иди ко мне Егор, — подхватываю его на руки, — один ты меня признал…
— Венер, — мама отмирает, наконец, — я думала, моя дочь с ума сошла, — плакать начинает. Понимаю теперь, в кого Ники такая плакса. — Она с твоими фотографиями разговаривала…
Мы так и стоим в ванной втроём, обнимаемся, пока мама за журналами убегает.
— Папа, — тычет в мои фотографии пацан, за шею меня обнимает…
Эпилог 1