Алые Евангелия (ЛП)

Пламя, выпущенное Непоглощаемым, фактически утихомирило толпу внутри собора, хотя находящиеся за порогом продолжали выть и реветь.
— Забудьте о них, — сказал Бессовестный. Им тоже представится возможность, но когда я решу и не ранее. А теперь, вы просили меня предъявить вам преступника, замыслившего множество преступлений против вас. Да узрите вы его. Этот лиходей уничтожил весь свой Орден. Изувечил верховного жреца. Он больше не ускользнет от нас. Он выбросил в воздух над своей головой еще один язык пламени, где он замер на мгновение, а затем стремительно нырнул мимо него, мимо возвышения, на котором он стоял, и устремился дальше меж разверстых мраморных плит пола в потайное помещение внизу.
Не спеша, стремясь выжать из ситуации как можно больше драматизма, он повернулся и сошел на пол.
— Здесь, товарищи, тот злодей находится. Тот вор. Тот уничтожитель. Его голова покатится до конца сего дня.
— Еще не пришло мое время, — заявил жрец Ада через зияющую в полу дыру.
Именно в этот момент из-под растреснутого пола появился жрец Ада, облаченный в доспехи Люцифера. Несмотря на невероятную толчею, толпе все же удалось освободить пространство вокруг жреца Ада, пока тот совершал свое вознесение. Полностью поднявшись над уровнем пола, он повернулся лицом к своему предполагаемому палачу.
Не колеблясь ни мгновения, Бессовестный изваял огненный меч и со всей силы ударил им по жрецу Ада, который поднял облаченную в доспех руку и схватил пылающий клинок. Искры белого пламени били струями между пальцев жреца Ада, а он смеялся, будто это была его наилучшая забава за долгое время. Продолжая смеяться и удерживать в руке пылающий меч, он нашел время указать другой рукой в сторону стоящих и наблюдающих солдат-демонов.
Крюкоголовые змеевидные цепи, извиваясь, проносились между ног зрителей, поражая бритвенно острой кромкой любого, оказавшегося достаточно глупым, чтобы преградить им путь. С появлением первого крюка приговоренные осознали, какие ужасы неизбежно последуют за этим, и каждый пытался избежать кары. Но для жреца Ада эта игра была столь же привычна, как и дыхание.
Падали ли его жертвы ниц, моля о спасении, один поступил именно так, или пробовали сбежать от преследующих крючьев, как попытались двое других, или просто предприняли попытку выступить против своего врага, как против любого другого, с мечом и кинжалом, так поступили многие, — все нашли свой конец. Крюки находили их глаза, их рты, их задницы, их животы, а найдя, глубоко вонзались и безжалостно рвали, в считанные секунды превращая свои жертвы в бьющиеся, уму не постижимые узлы подергивающихся мышц.
Они все еще издавали звуки, возражая против своего мучительного состояния, но ничто из произносимого, даже отдаленно, не походило на слова. Желудок одного из них был подцеплен и протащен наружу через горло; лицо другого выходило из заднего прохода, словно произошла экстраординарная дефекация. Их анатомии не могли вынести столь жестокого обезображивания. Демоны разрывались, их тела раскрывались подобно перезрелым фруктам, выплескивая содержимое.
Гарри видел такое и раньше, но никогда в таких масштабах. Это была полномасштабная война, весь Ад на одной стороне и единственный облаченный в доспехи священник на другой. Гарри задумался о последствиях светопреставления, разыгравшегося перед ним. Если победит жрец, продолжит ли он свою битву на Земле, а позже и на небесах? Когда же он утолит свою жажду? Гарри никогда не предполагал, что окажется на стороне исчадий преисподней, наблюдая и даже молясь за победу Ада будучи не в силах предпринять ничего другого.
Гарри не сводил глаз с враждующих фигур в центре этой битвы. Жрец Ада, испытывающий чувство удовлетворения за то, как быстро его цепи расправлялись с ордой, все еще удерживал огненный меч Непоглощаемого и отклонял его назад к своему обладателю — испытание силы, в котором он неуклонно одерживал верх. Внезапно он навалился всем своим весом, и быстрым скручивающим движением вырвал клинок из хватки Непоглощаемого.
 
Жрец Ада выпрямился, доспехи превосходно облегали его тело, не как твердый, но хрупкий, панцирь, они струились вокруг и сквозь него, их мощь перетекала в него, сочеталась с ним узами. Он являлся мощью в себе, недосягаемой для любого живого существа, и хотя годы, приведшие его к этому моменту, были наполнены наисильнейшими личными страданиями, муки стоили этого славного, захватывающего дух момента, когда доспехи Люцифера заместили силой всю слабость, оставшуюся после монашеской жизни, которую он вел, и наполнили блаженством мышцы, которые он обтесал, дабы подогнать свое тело под царственные доспехи.
Владыки верхние и нижние, что за наслаждение! Еще никогда он не ощущал единство своей плоти, разума и души как сейчас — единая система, лишенная всяких противоречий. Он и не жил до этого момента.
Уголком глаза он заметил Непоглощаемого: его руки подняты над головой. Другие два меча вытравливались из накаленного добела воздуха над кулаками демона; потоки вещества подобного сырой лаве лились с их пылающих форм и растекались по раздробленному мраморному полу. Жрец Ада не опасался ступать по жидкому огню, будучи облаченным в полные доспехи Короля Ада.
Он двинулся к Непоглощаемому, разбрызгивая огонь на ходу, и оказался перед своим врагом в три размашистых шага, целясь боковым ударом в его живот. Непоглощаемый снова набросился на жреца Ада, рассекая мечами, как спаренными цепами, воздух. Но жрец Ада не намеревался отступать; не дрогнув, он парировал по очереди каждый меч противника, и силы его ударов было достаточно, чтобы немного замедлить приближение противника. Но порывы ветра, поднятые молотящими мечами, внезапно заставили языки пламени между противниками взметнуться вверх, образуя пылающую стену, и Непоглощаемый прошел сквозь огонь, непрестанно вращая мечами.
Жрец Ада поднял свой клинок, чтобы защитить голову, и левый меч Непоглощаемого ударил по нему, породив змеевидные молнии, разлетевшиеся над головами собравшихся демонов, поражая насмерть тех, кто оказался достаточно глуп, чтобы потянуться вверх и попытаться схватить их. Заблокировав клинок жреца Ада одним из своих, Непоглощаемый использовал другой, чтобы нанести удар по незащищенной груди своего антагониста. От места удара по доспехам жреца Ада прокатились потоки энергии, их блеск слился с доспехами, поглотившими энергию удара, тем самым увеличивая собственную мощь.
Жрец Ада почувствовал прилив сил и мгновенно воспользовался этим; он взял свой меч обеими руками и бросился на Непоглощаемого, издавая рев наслаждения. Непоглощаемый снова поднял левый клинок, чтобы отразить атаку жреца, но в момент удара его меч разлетелся вдребезги: металлические осколки, осыпавшись на пол, превратились в искры. Удар был оглушающим. Каждое существо в холле, избежавшее безвременной кончины, наблюдало за тем, как Непоглощаемый, отпрянув, с отвисшей челюстью уставился на стоявшего перед ним Сенобита.
— Что это за магия? — спросил Непоглощаемый голосом, малодушно дрожащим в ожидании неравной схватки.
— Венец Ада, — ответил Сенобит.
— Не может быть.
— О, но это так.
Непоглощаемый на несколько шагов отступил от Сенобита. Он быстро повернулся к своим солдатам и, брызжа слюной, истошно завопил: — Это враг Ада! Он обратит всех вас в прах, если вы сейчас же не выступите против него. У меня были видения. Спасите Ад, пока он не уничтожил нас всех!
Его слова растворились в темноте, оставив после себя порожний воздух.
— Видения? — спросил жрец Ада, приближаясь к Непоглощаемому.
— Я узрел твои честолюбивые замыслы, жрец, — сказал Непоглощаемый, отшатываясь.
— Быть такого не может, — возразил Сенобит. Затем, обернувшись к солдатам, он указал на свои латные доспехи. — Доспехи, которые я ношу, — это дар Люцифера, возродившегося во мне. Теперь моя власть абсолютна. Теперь мое слово — закон.
— Безумие! — воскликнул Непоглощаемый. — Солдаты! Настал ваш час! Я привел вас к врагу вашему. Теперь дело за вами! Вы должны выволочь его из этого священного места и разорвать на куски! Не слушайте его вранье. Он боится вас! Разве вы не видите этого? На вашей стороне справедливость, у него же — ничего. Ничего!! Он пришел сюда только с одной целью — обокрасть нашего господина Люцифера — да будет благословенно его имя — в месте его благочестивых размышлений. Он сам признал это! Доспехи принадлежат Деннице! И верю я, что наш господин будет щедр в своей благодарности, если вы сорвете их с этого гнусного вора.