Алые Евангелия (ЛП)

Теперь он мог видеть следы старых мощеных улиц, пересекающих пустошь, а в некоторых местах — обломки старого здания, предположительно, когда-то стоявшего на том самом месте. Однако на втором плане из-за завесы медленно ползущего серого дыма, проступали очертания высоких, все ещё целых, зданий, чудом переживших бомбардировку, сравнявшую с землей все остальное. Он знал, что в лучшие времена они были красивы — это удивляло его. В своей элегантности они выглядели подобно беженцам из старых городов Европы.
Зазор в стене теперь расширился до размера дверного проема, и Гарри, не отдавая себе отчета, пройдя через него, сделал пару шагов. Не каждый день человек мог заглянуть в Ад. Он был полон решимости в полной мере воспользоваться этой возможностью. Однако в своем желании осмыслить всю перспективу, он забыл посмотреть себе под ноги.
Он стоял на верхней ступени крутой каменной лестницы, чье основание тонуло в желто-сером тумане. И из этого тумана появилась фигура. Это был нагой человек с щуплыми конечностями и животом — словно котелок, мышцы грудной клетки, заплывшие слоем жира, напоминали рудиментарные груди. Но именно голова этого человека привлекла изумленный взгляд Гарри. Человек определенно подвергся жестокому эксперименту, чьи последствия были настолько тяжелыми, что Гарри был поражен тем, что пациент все еще жив.
Череп мужчины был пропилен от макушки до основания шеи, прорезая по середине нос, рот и подбородок, не затронув только язык, который высовывался с левой стороны рта мужчины. Чтобы предотвратить возвращение костей и мышц в естественное положение, толстый ржавый прут длинной около пяти дюймов, загнали в прорез расколотой готовы на глубину в палец.
Однако железный прут не просто разделял половинки; он также — благодаря некоей конструкционной хитрости — смещал каждую половину лица от фронтальной позиции, направляя взгляд человека под углом сорок пять градусов в каждую сторону. Жестокая операция придала жертве смутное сходство с рептилией, ее выпученные глаза смотрели в разные стороны, в результате чего каждые несколько шагов мужчина поворачивал голову в то в одну, то в другую сторону, чтобы снова зафиксировать свой взгляд на Гарри.
Как тело хотя бы одного человека, не говоря уже о его здравом уме, могло пережить такое порочное воссоздание, было непостижимо. Но он выжил, хотя бесчисленное множество других частей его тела, не говоря о голове, также были ободраны и обструганы, отбиты и чем-то пронизаны, человек с пугающей легкостью взбегал по лестнице к Гарри, как будто он родился таким.
— Пора и честь знать, — сказал Гарри, хотя его любопытство было далеко не удовлетворено.
Он знал, как планирует запечатать дверь, предполагая, что традиционный метод — выполнить все действия в обратном порядке, чтобы закрыть шкатулку, благодаря который и открылся портал, — был недоступен. Он использует одно из трех направлений магии — Универсальные Заклинания (волшебники называли их У-зы), — которое обеспечит требуемый результат без необходимости проводить подготовительную работу.
Раздвоенный мужчина продолжал подниматься к нему по ступенькам, когда из тумана прозвучал пронзительный голос.
— Феликссон. Поторопись.
Раздвоенный человек замер.
Наконец, стало понятным присутствие этого изувеченного существа на ступеньках. Оно было здесь не одно. Второй принадлежал к некой высшей силе, которая, по-видимому, ускорила его восхождение, пока его черты постепенно прояснялись. Это был мужчина, одетый в неизменные черные одежды Сенобитов — адский орден жрецов и жриц.
Но это был не просто какой-нибудь Сенобит, занимающийся своим делом — ловлей душ в сети обещаемых наслаждений. Это была фигура из адского пантеона, которую многие, не в состоянии назвать имена трех ангелов, могли распознать. Кто-то даже придумал ему прозвище, которое быстро завоевало популярность. Его прозвали Пинхедом — имя, как теперь видел Гарри, было столь же оскорбительным, сколь и уместным. Узор из канавок, напоминающий строгий рисунок шахматной доски, ее квадраты, пока еще неразличимые, были прорезаны в его болезненной плоти, а в местах пересечения линий — булавки, которые снискали ему прозвище (по правде говоря, вовсе не булавки, но здоровенные гвозди), были вбиты в череп и мозг.
 
Гарри не позволил шоку узнавания удержать его больше, чем на мгновение. Он отступил на шаг в узкую, разгромленную комнату позади него и произнес пять слов Универсального Заклинания:
— Эмат. Фел. Мани. Фиэдоф. Уунадар.
Демонический Жрец Ада услышал заклинание и закричал своему питомцу:
— Хватай его, Феликссон! Быстрее!
В ответ на команду Гарри материя между мирами начала затягиваться, утолщая завесу между этим миром и Адом.
Но Феликсон — раздвоенный человек, был быстрее заклинания. Еще до того, как тот добрался до вершины лестницы, он прыгнул в пролом и своим телом разорвал завесу. Гарри отступил к двери, которая вывела его в пустую серую комнату. Но болезненное любопытство, одно из бесчисленных оттенков любопытства, которым обладал Гарри, удерживало его от выхода из крошечной потайной комнаты, прежде чем он взглянул на существо по имени Феликссон, которое теперь вошло в узкую комнату и, как показалось, забыло о своей цели в тот же самый момент, как сделал это. Гарри наблюдал, как этот располовиненный человек опустил свою омерзительную голову, чтобы осмотреть остатки библиотеки Гуда.
А потом, к удивлению Гарри, Феликссон заговорил или был близок к этому на столько, на сколько позволяло его рассеченное нёбо.
— …Книшки… — произнес он, капли слюны летят изо рта.
В его манерах проявилась некая нежность, и он опустился на корточки, улыбаясь обеими сторонами своей головы.
— Книги? — пробормотал Гарри, пока Феликссон любовно перебирал бумажную груду, представлявшую собой секретную библиотеку Карстона Гуда.
Голоса Гарри оказалось достаточно, чтобы вырвать существо из его задумчивости. Феликсон бросил книгу, которую он с любовью изучал, и посмотрел мимо упавшего шкафа на Гарри.
— Ты! Штой! — сказал Феликссон.
Гарри покачал головой.
— Неа.
Гарри поднял руку и просунул ее за книжный шкаф, стоявший между ним и Феликссоном. Комната была слишком узкой, чтобы позволить книжному шкафу полностью опрокинуться. Он ударился о полки на противоположной стене, исторгнув остатки своего содержимого.
Когда все рухнуло, Гарри толкнул дверь, которая уже успела закрыться, и вышел в серую комнату. Позади себя он услышал шум раскалывающегося дерева, пока Феликссон терзал шкаф, чтобы добраться до двери. Гарри развенулся и захлопнул её. Замок автоматически защелкнулся, и иллюзорная дверь мгновенно снова пропала. Но так долго не могло продолжаться. Похоже обладая нечеловеческой силой, Феликссон решительно ударил в дверь. Дверь распахнулась, слетев с петель.
— А теперь умри, детектив! — проговорил Феликссон, выходя из маленькой комнаты. Прежде чем Гарри смог осознать невозможное знание Феликссона о своей профессии, свет в узкой комнате вспыхнул с внезапной яростью, озарив все безумной ясностью разрядов молнии. Словно акцентируя внимание на происходящем, из крохотной комнаты вырвалась цепь с крюком и рванулась в сторону Гарри, скрежеща. В ответ Феликссон немедленно упал на пол, изо всех сил стараясь защитить свои головы. Между тем, татуировка, недавно добавленная Кэзом ("потому что", — заявил Кэз, — "ты, черт возми, заслужил ее, чувак"), дико зудела, ее скверные сигналы были однозначны: Это угроза смерти.
Но не Гарри был целью крюка. Его мишенью была дверь позади него, и крюк, и цепь обрушились на нее с неистовством. Дверь захлопнулась, и крюк скользнул вниз к ручке, несколько раз обернув цепь вокруг испещренной металлической ручки. Наконец, интерес уступил место более низменной панике, и именно тогда Гарри бросился к двери и попытался ее открыть. Ему удалось открыть ее всего на несколько дюймов, когда он почувствовал острую боль в шее и прилив влажного тепла, начавший растекаться по его спине и груди, разбившись о плечо.