Мужчины о счастье. Современные рассказы о любви
– Куда?
– А, это сеть французских гипермаркетов… – Он вспомнил, что, когда Алла произносила какие-то непривычные для себя пафосные слова, у неё немели и неестественно кривились губы. – Фомку к маме отведём. Ты пока располагайся, отдыхай.
– Да я с вами схожу. Тяжело, наверное?
– Уа, уа! – Это Фомка так кричал «ура».
– Ну да, надо закупиться на Новый год. Много всего надо.
Вадим заметил, что его возвращение озадачило всех и внесло в их жизнь новую идею. И они потихоньку открывают это для себя – с удивлением, надеждой и радостью, скорее всего.
– И скотч надо купить! – вспомнил он. – Валеркину коробку обмотать – он должен за ней прийти.
– Коробка на антресолях, так и лежит с тех пор, никто не трогал.
Алла пронесла охапку своей одежды и закрылась в ванной. Вадим видел в зеркало, как одевается Савва и помогает своему брату – натянуть сапожки, розовую куртку, а малыш торопится захватить пальчиками рукавчики кофты, чтобы они не задирались в рукавах куртки… Вспомнил, что сам так делал в садике, и сердце защемило, заныло.
«Почему он в девчоночьей куртке?»
Куртка была велика Фомке, а у Саввы наоборот – из рукавов нелепо торчали руки, и тёплые штаны были тоже коротки, как у подстреленного.
Алла накрасилась в ванной. Глаза её засверкали, и Вадим с ревностью оценил её красоту, восхитился даже. Вышли все вместе, довольно большой компанией. Вадим придерживал Фомку. Смеркалось. Яркие огни квартир радостно окружали двор.
«Надо же, – удивлялся Вадим, – были только мы с Аллой, и вот уже целый квартет». И ещё он вдруг заметил, что на Алле старая куртка, японская, с перламутровым переливом, когда-то писк моды. Он помнил эту куртку из другой жизни. Так ходят начинающие наркоманки – красивые ещё девчонки, но одежда старая, из дискотечного прошлого.
В подъезде тёщиного дома их обогнала деловая, фигуристая, приятно пахнущая тётка.
– Девочка, пропусти меня, пожалуйста, – вежливо обратилась она к Фомке. – Вот спасибо, милая…
Звеня ключами, взбежала на второй этаж.
Зашли все в невероятно тесный лифт. Поднимались в тишине.
– Я не девоська! – угрюмо сказал Фомка. – Не девоська!
Вадим смотрел на него и видел, что он похож на Аллу. И Фомой его Алла назвала специально, зная о любви Вадима к старорусским именам.
– Мальчишки так быстро вырастают из одежды, – сказала она. – Купишь, а через год выбрасывать. Зачем тратиться? Вот я и беру у подруг, а у них, как назло, одни девочки – у всех… У Наськи – ты её, наверное, не помнишь – аж двойня. А Фомка маленький, ему пока всё равно, в чём ходить. Да, Фомка?
Вадим и Фомка кивали головой.
Тёща изучала Вадима с насмешливым женским интересом. В общем, ещё вполне себе молодая, ухоженная особа.
– Ну что, командировка прошла успешно? – спросила она.
– Не переживайте, Зинаида Егоровна, всё было по фэншую.
– Ну, мы пошли, – сказала Алла.
Фомка вдруг понял подставу – его не берут с собой – и заревел.
– Да они ненадолго, скоро придут, – привычно успокаивала его тёща. – И папа твой придёт. Куда он денется с подводной лодки!
Фомка плакал и тянулся к Вадиму.
– Может, взять его с собой? А чего? – Он смотрел на это личико, носик, крупные слёзы на щеках и недоумевал: неужели все взрослые были такими – депутаты, менты и даже воры в законе.
– Он сейчас успокоится. А там мы за ним гоняться замучаемся, от игрушек не оторвём. – видно было, что Алла привыкла оставлять его вот так и уходить куда-нибудь.
Матери всегда жёстче отцов.
Втроём дошли до остановки. Савва понуро плелся сзади. Они даже останавливались, чтобы подождать его. Алла понукала. А Вадим прислушался, обернулся и увидел, что сын останавливается, чтобы хрустеть замерзшими краями лужиц, как и он сам обожал в детстве. Мог днями ходить и выискивать эти бельма на лужах. Вадим придержал Аллу и закурил. Больше всего он боялся сейчас, что его кто-то узнает, подойдёт поздравлять и общаться и своими вопросами возвращать в ту жизнь, которую он отринул. Ему никого, кроме самых близких, не хотелось видеть.
– А давайте на такси! – радостно предложил он. – Мы же на маршрутку больше потратим. И обратно так же, чтобы не париться с пакетами.
Алла с Саввой переглянулись, как сообщники, в команду к которым неожиданно затесался третий.
По прежним его меркам денег оставалось немного, и радостно было их тратить.
– Ехали! – засмеялся он. – Пять минут, господа, и карета будет подана!
Вадим никогда не был в гипермаркете. Когда его «закрыли», только начали появляться супермаркеты, но он предпочитал затариваться в крутых магазинах в центре.
Он испытал шок. На самом деле гипермаркет был гигантский ангар, внутри которого тепло, невероятно яркий свет и очень красиво. Музыка, писк каких-то автоматов, шум и гомон сотен людей, экзотические ресторанчики, кафе всемирно известных брендов и ещё много всего такого, о чём он только слышал. Здесь было невероятное изобилие продуктов, одежды, того, что нужно для дома и дачи, и ещё много всего, к чему тянулась рука, что интересно было бы открывать для себя, пользоваться и применять в жизни. Ассортимент потрясал, и всё-всё это он, Вадим, в общем-то, мог себе позволить приобрести.
– А вискаря сколько! – в восхищении он едва не выругался. – А-бал-деть! Я и марок-то таких не знаю.
Удивлялся и, как ребёнок, призывал Аллу с сыном удивляться вместе с ним. Особенно радовали всякие новогодние дела. Душа замирала в предвкушении новогоднего таинства, того, что завтра утром ему никуда не надо вставать, что он будет у себя дома… На людей, суетящихся вокруг, даже самых солидных, он смотрел с умилением, воспринимая их как «белолобых», тех, кто впервые переступает порог камеры. Ликовал, глядя на их наивные, незамутнённые лица, и казалось, что он может им всё «разжевать», подрассказать, как оно должно быть по жизни. Хотелось позвонить своим и поделиться своей радостью и открытиями, узнать, какие изменения в бараке и по лагерю.
Нерусский парень из краника разливал пиво по таре. Вадим удивился его трезвости, он бы уже на ногах не стоял к концу смены.
Савва немного отставал, догонял их и снова сутулился за полками.
– А чего сын-то мой грустит? – спросил он у Аллы.
Она посмотрела на него и промолчала. Вадим понял по её глазам, что она раздумывала: сообщать ему некую информацию или нет. Непривычно ей было, наверное, делиться с близким человеком… Решительно отложила какую-то банку и улыбнулась Вадиму.
– Он влюблён в девочку-часы, – сказала она. – У них в школе девочка играет часы в спектакле «Золушка». Тоненькая, красивая, на стрелки похожа.
Савва будто ждал, пока Алла закончит рассказывать. Постоял возле полки с игрушками и вернулся к ним.
– Что там? Понравилось что-то? – спросил у него Вадим. – Пойдём посмотрим.
Пошли вместе. Ему вдруг легче с ним стало.
– Вот это? – Вадим взял коробку «Лего». – Чего ты молчишь, сынок?
– Да я уже посмотрел…
– Ты скажи – нравится?
– Да, очень! – шёпотом ответил Савва.
– Бери, неси в корзину.
Савва посмотрел на мать. Алла пожала плечами.
– Спасибо, папа.
– Выбери и Фоме что-нибудь. Ты же лучше знаешь, что ему нравится.
– Оптимус Прайм.
«Хорошо, что есть «второй»! – убеждённо подумал Вадим. – Он нам веса прибавляет и семейности. Считай, что расквитались с Аллой. Она же Скорпион по гороскопу, а они не могут, чтоб не расквитаться. Хорошо, что так получилось».
– Берём Оптимуса.
Вадим и к Алле присматривался, пытаясь подглядеть, что ей понравится, на что чисто женское она обратит внимание. Но Алла, будто специально, не подавала вида, и Вадим выбрал для неё новогоднюю маску-бабочку, небесно-голубую, – этот цвет так шёл к её глазам.
– Я с вами так и про скотч забуду! – пошутил он.
– Да есть дома немного, Вадим.
– Мне надо много! – Он выбрал крепкое полупрозрачное кольцо.
Ему хотелось не Валеркину коробку обмотать, а запаковать намертво всё своё прошлое, похоронить, как мумию.