Любовь и Хоккей (ЛП)

— Эй, подожди! Ты так и не сказала мне, как тебя зовут! - Слышу я позади себя. Слегка поворачиваю голову, смотрю на Престона Хантингтона и улыбаюсь. Ему удалось добиться от меня смеха, поцелуя и улыбки за одну ночь, что было больше, чем у любого другого парня за последние несколько лет.
— Ты выглядишь как умный парень, разберись сам. - Я подмигиваю ему и вижу, как он ухмыляется. Он поднимает свой красный стаканчик ко мне, кивая головой в своего рода приветствии. Я поворачиваюсь и выхожу из дома, держась за руки Риггс.
Холодный воздух освежает. Ночное небо усыпано звездами, и я не могу придумать лучшей ночи, чтобы идти домой пешком. Мы начинаем наше путешествие по тротуару, проходя мимо других пьяных студентов колледжа, один из которых вырубился в кустах.
Риггс взлетает вприпрыжку по тротуару, описывая круги. 
— Я чувствую себя на вершине гребаного мира, Салли! - Я следую за ней, берясь за ее руку.
Мы смеялись снова и снова кружились по кругу. У нее были такие моменты, когда она не всегда была сделана из камня, впускала свет, и это было прекрасно. Времена, когда она не позволяла родителям беспокоить ее, и она была просто Аурелией.
Как только мы заканчиваем вращаться, продолжаем нашу прогулку. Она кладет голову мне на плечо, пока мы идем рука об руку.
— Он тебе на самом деле не нравится, верно? - Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее, пока мы продолжаем идти. Я на мгновение задумываюсь над этим вопросом. Он мне не то, чтобы НЕ нравился. Он не тот, кто мог бы мне понравиться, но в нем есть что-то такое, что заинтересовало меня.
— Я не знаю. - Я пожимаю плечами. — В нем есть что-то, что я нахожу очаровательным.
Она со смехом откидывает голову назад. Это один из тех чрезвычайно громких смехов, которые заставляют людей смотреть на нас как на сумасшедших или сильно пьяных. Она вытирает под глазами, удаляя фальшивые слезы.
— Валор, на нем были те же ботинки, что и на моем дедушке, когда его хоронили!
Я толкаю ее в плечо, смеясь вместе с ней. 
— Заткнись! - Я предупреждаю. — Они не так уж плохи. - Улыбка согревает мое лицо, когда я думаю о том, насколько плохими они были на самом деле. Они действительно выглядели как обувь, в которой дедушки ходят играть в гольф.
— Честно говоря, я не удивлена, что он тебе нравится. Что меня удивляет, так это то, что ты не знаешь, почему он тебе нравится.
Я вопросительно поднимаю бровь, наклоняя голову влево, и она просто закатывает на меня глаза.
— Не смотри на меня так. Мы с тобой обе знаем, что причина, по которой он тебе нравится, в том, что он полная противоположность Бишопу.
При звуке имени Би я останавливаюсь. Я ненавидела слышать его имя. Каждый раз, когда его показывали по спортивному каналу или кто-то говорил о том, каким он был великим, я ненавидела это. От этого у меня заболел живот. Это заставило меня вспомнить о его руках на мне, его смехе, его глазах. Черт, я ненавидела это.
— Что? - Тихо говорю я. Какая проблема в том, что у тебя плохая стерва в качестве лучшей подруги? Это означало, что ты получала чистую божью правду каждый раз, когда она открывала рот.
Риггс останавливается и вздыхает: 
— Я не слепая. Я вижу тебя, Салли. Если у парня светлые волосы? Забудь об этом. Голубые глаза? Ни единого шанса в аду. Ты избегаешь хоккейной команды этого парня, как гребаной чумы. Он тебе нравится, потому что он первый парень, который не разделяет ни одного качества с Бишопом Мавериком.
Ее слова - все равно что вымыть рот с мылом. Отвратительно, но иногда необходимо. Я прикусываю нижнюю губу, глядя на свои туфли. Мои глаза горят от слез.
Если Бишоп был солнцем, то Престон был луной.
Таинственный, темный, неизвестный и озаряющий.
Руки Риггс обхватывают мои щеки, заставляя меня посмотреть на нее. 
— Эй, посмотри на меня. - Мои глаза встречаются с ее карими. — Я просто говорю, что ты заслуживаешь кого-то лучшего, чем просто противоположность. Ты заслуживаешь того, кто сделает тебя счастливой, Вэл.
  
Я киваю, делая глубокий вдох, заставляя себя не заплакать.
— Пойдем, давай купим тебе немного еды. После еды ты становишься менее эмоциональной.
Престон выследил меня в кампусе и не оставлял в покое, пока я не согласилась пойти с ним на свидание. Он взял меня на яхту своей семьи. Я думаю, он хотел одновременно показать богатство своей семьи и в то же время пытался быть милым, потому что он устроил для нас пикник на верхней палубе. В первый раз, когда мы занимались сексом, я не испытала оргазма, и это было ужасно. Он не был ужасен в постели. Он знал, что делать со своими пальцами, и язык у него был неплохой.
Честно говоря, думаю, что это была только я. Я не позволила своему разуму полностью отключиться и наслаждаться моментом. Думаю, я боялась, что случайно подумаю о Бишопе во время секса с Престоном. Это было дерьмово, но это была правда.
Когда я была с ним, я чувствовала себя в безопасности. Мое сердце чувствовало себя в безопасности. Я не могла рисковать, вступая в отношения с кем-то, кто снова сломал бы меня. Я все еще находилась в стадии восстановления после последнего разбитого сердца. Однажды я смогу доверять ему всем своим сердцем, но только не сегодня.
Мне казалось, что все это просто наваливается на меня прямо сейчас. У меня болели ноги, болели икры. Я имела дело с гормональной эгоистичной пиздой товарища по команде. Престон упоминал о браке. Теперь мне придется потратить час на то, чтобы поправить волосы, чтобы сидеть и есть холодный гребаный суп, слушая, как мать Престона говорит о том, какой красивой я была бы, если бы немного накрасилась.
Слезы разочарования наворачиваются на мои глаза, и я бью кулаком прямо в первую попавшуюся стену. Может быть, если бы у меня был женский пример для подражания, я бы лучше знала, как справляться с подобными ситуациями, но меня воспитала компания хоккеистов, которые решали все свои проблемы, нанося удары кулаком.
Я узнала, что эта теория ошибочна. Это только злит тебя еще больше, потому что теперь у меня болит рука.
— Черт возьми, - Шиплю я, прижимая запястье к груди. Костяшки моих пальцев темно-красные и пульсируют. — Блядь, блядь, блядь. 
Все накопившиеся эмоции, кажется, должны вырваться из меня наружу. Всего этого становилось просто слишком много.
— Что эта стена сделала тебе, Вэлли?
Я более чем когда-либо уверена, что Вселенная ненавидит меня. Это, должно быть, кошмар, от которого я скоро проснусь, потому что я больше не могу ловить гребаные глюки.
Очевидно, я, блядь, знала, что рано или поздно столкнусь с ним. Это было неизбежно. Мы играли за одну и ту же хоккейную организацию. Наш тренировочный центр находился в том же месте. Мы играли на одной арене и вместе ездили на выездные матчи. Я знала, что это должно было случиться. Я просто хотела бы, чтобы этого не было, когда я уже была в двадцати секундах от психического срыва.
Вэлли.
Я не слышала этого прозвища четыре долгих года. Это было все равно что стереть пыль со старой пластинки, которую не крутили годами, и наконец-то снова услышать ее песню. Сначала это было болезненно, но как только вошло в привычку, это напомнило вам о том, почему вам вообще нравилась виниловая музыка.
Это заставляло тебя хотеть танцевать.
Бишоп Маверик выдерживался, как марочное вино. Я ненавидела его за это. Я надеялась, что, когда ему исполнится тридцать, он начнет лысеть, наберет несколько фунтов и у него появятся морщины. Но нет. Он все еще выглядит как модель GQ, только что сошедшая с обложки журнала.
Эти золотисто-светлые волосы сияли, как всегда, загорелая кожа, и, казалось, его тело стало более четким с годами. Прошло почти ровно четыре года с тех пор, как я видела его в последний раз. Четыре года. Для нас это казалось целой вечностью. Мы перестали видеться почти каждый день нашей жизни, а потом все это закончилось. Ни телефонных звонков, ни текстовых сообщений. Глядя на него, я вспомнила, что теперь мы незнакомы, и, думаю, это ранило меня больше всего.