Любовь и Хоккей (ЛП)

Вначале со мной все было в порядке, но когда она появилась на свет, когда она покинула мое безопасное тело, я снова осталась одна. Демоны вернулись, и я не могла с ними бороться.
Кто я такая, чтобы запятнать эту невинную душу? Этого ангела, который заслужил весь мир? Как я могла это сделать?
Поэтому я сделала единственное, что когда-либо знала в своей жизни.
Я сбежала.
Я была худшим человеком и остаюсь им до сих пор, только сейчас трезвая. Я оставила ее. Я оставила своего ангела. Я оставила ее с этими большими зелеными глазами, задаваясь вопросом, что она сделала не так, чтобы заставить меня уйти. Мой дух разбивался каждый раз, когда я думала о том, что она ждала моего возвращения домой много бесчисленных ночей, гадая, где я была. Надеясь, что я войду в эту дверь. Я сделала самое худшее, что ты когда-либо мог сделать с ребенком.
Я заставила ее почувствовать, что ее недостаточно. На самом деле, она была всем.
Я никогда не заслуживала Эрика. Я никогда не заслуживала того, что жизнь милостиво подарила мне, ни Джея, ни, конечно, мою маленькую девочку. И все же здесь был Эрик. Врываясь с золотым сердцем, пытаясь спасти меня. И вот я здесь, еду искать искупления, три года спустя, и два года трезвая.
У нас с Эриком все произошло как медленный ожог. Я была так сломлена, так испорчена, что возможность встречаться казалась недосягаемой.
Не имея никаких ложных мотивов, он приходил в приют каждый день. Проводил меня через детоксикацию, даже в те моменты, когда я кричала всю ночь и меня рвало. Эрик не исцелил меня, Эрик вырубил деревья, которые преграждали мне путь к выздоровлению.
Я шесть месяцев была трезва, работала в закусочной и посещала терапию. Я была на ногах, пошатываясь, но стояла. Эрик приходил на кофе каждый день, пока, наконец, не набрался смелости пригласить меня на свидание.
Я улыбнулась ему искренней улыбкой, чувствуя, что могу покорить весь мир, если он будет рядом со мной.
Он делает медленный вдох, когда мы въезжаем на развлекательную арену. Что-то, с чем я слишком хорошо знакома. Я слышу звук лезвий по льду, а мы даже не выходим из машины.
Мы с Эриком пробираемся сквозь тела людей. Нервы наконец-то сдали. Мне страшно. Я боюсь этого момента больше, чем когда-либо.
Как только мы выходим на арену, занимаем места над скамейками штрафников.
Моя нога слегка дрожит, а глаза сканируют пустой лед, ожидая появления игроков. Эрик успокаивающе кладет руку мне на ногу, пытаясь унять боль в груди.
Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, пытаясь сдержать эмоции, угрожающие выплеснуться наружу. Я смотрю, как маленькие, крошечные люди катаются на коньках по льду. Большинство из них едва умеют кататься на коньках, другие выглядят неряшливо, какими и должны быть большинство пятилетних детей, только сейчас изучающих правила и основы. Но не она.
В свои пять лет она уже выше окружающих ее детей. Она скользит с элегантностью человека, который катается на коньках уже много лет. Уверенность струится из ее позы, без сомнения, урок, преподанный ей отцом.
Я остекленевшими глазами наблюдаю, как она разогревается. Я в восторге от этой маленькой жизни. Мой желудок скручивается, а сердце кричит от боли. Она катается слева от нас, приближаясь, ее лицо закрыто маской.
Почти в замедленной съемке она снимает шлем, ее рыжие волосы уже заплетены в косу. Наши волосы идентичны. Звук чистой муки мягко разрывает меня, и я прикрываю рот кончиками пальцев, слезы безжалостно льются из моих глаз.
Она такая... идеальная. Ее носик пуговкой, россыпь веснушек и улыбка с таким счастьем, что я чувствую это даже здесь, наверху. Я смотрю, как она дважды постукивает себя по груди, прежде чем прижать руку к стеклу. Только сейчас осознав, что ее отец - это тот, с кем она это делает.
— Она красивая.  - Я хриплю голосом, который разрывает мне горло. Я пытаюсь проглотить комок в горле, но он остается там на протяжении всей игры.
  
Я восхищаюсь ею издалека, пытаясь представить себе мир, где все было по-другому. Место, где я была сильнее своей зависимости, сильнее своих демонов, лучше для нее.
Ее команда побеждает, и я не могу не чувствовать себя виноватой за то, что горжусь ею. Я не имею права гордиться, я бросила ее, бросила ее еще до того, как она получила шанс узнать меня, до того, как я получила шанс узнать ее.
Я хотела знать, нравится ли ей Froot Loops или Cap'n Crunch. Морщила ли она нос, когда смеялась, как ее отец, и верила ли она в волшебство, как и я, когда была ребенком много лет назад. Я хотела узнать ее получше.
В оцепенении я спускаюсь по ступенькам арены к Джею. Такое чувство, что я видела его столетия назад, но, как и прежде, единственное, что я чувствую к Джею, это благодарность. Он никогда не заставлял мое сердце биться быстрее или пальцы на ногах подгибаться, не то что Эрик. Джей был добр, и однажды ночью у нас родился ребенок.
Эрик был моим счастливым концом, если он у меня когда-нибудь будет.
Джей поворачивается, оглядывается, а затем видит меня перед собой. Его рот приоткрывается, шок проявляется быстро, прежде чем в нем поселяются гнев и негодование.
Эрик делает защитный шаг вперед, пытаясь защитить меня, но это, к сожалению, не его битва. Он не может защитить меня от этого. Я медленно подхожу к Джею, пока не оказываюсь прямо перед ним. Он все такой же высокий, каким я его помню.
— Что ты здесь делаешь, Анна. - Это не вопрос, это требование. Он ненавидит меня, я чувствую, как это исходит от него. Ненавидит меня. Черт, я бы тоже себя возненавидела.
Я нервно тереблю свои руки, прежде чем, спотыкаясь, подбираю слова. 
— Я хочу... еще один шанс, я два года трезва, я снова...
— Не смей, блядь, заканчивать это предложение. - Он делает паузу, оглядывая меня с ног до головы твердым, как камень, взглядом. Те нежные глаза, в которые я влюбилась, исчезли. Недоверие утонуло в его взгляде. Мое горло горит, когда он начинает говорить.
— Ты не можешь возвращаться сюда без предупреждения, когда тебе захочется. Где, черт возьми, ты была, когда мне пришлось не спать всю ночь, утешая двухлетнего ребенка, который, черт возьми, не ложился спать, пока мама не вернётся домой? А? Где, черт возьми, ты была, когда мне пришлось объяснять, почему ты ушла, почему ты никогда не вернешься? Где, черт возьми, ты была, когда у нее начались кошмары? Когда ей нужно было поправить прическу? Что угодно! Ты не можешь просто решить быть частью ее жизни, когда тебе захочется, Анна!
Он кипит от этих слов. Они сжигают мою плоть и клеймят меня термином "Беспощадная мама". Слезы жгут мои глаза. Мое горло горит от извинений, которые он не услышит. Мое тело дрожит от сожаления, он прав. Меня не было рядом, когда она нуждалась во мне, и теперь она думает, что я ушла из-за нее.
Эрик обнимает меня за талию, и я тихо всхлипываю.
— Послушай, приятель. Это неуместно. Все, чего она хочет, - это шанс. Она - ее мать. - Успокаивающий голос Эрика плывет по воздуху, и я вздрагиваю, зная, что сейчас последует. Я видела, как Джей играл в хоккей, и он был не совсем тем игроком, с которым хотелось бы драться. Джей делает угрожающий шаг к Эрику, и я протягиваю руку ладонью вперед, чтобы увеличить расстояние между ними.
— Если ты не имеешь никакого отношения к заботе или счастью этой маленькой девочки, я предлагаю тебе отвалить, приятель. Она носила ее девять месяцев и ушла два года спустя. Это не делает ее матерью. Она бросила нашего ребенка, и я был там, чтобы собрать ее осколки. Не она и, конечно, черт возьми, это был не ты, это был я. - Джей по праву зол. Он заботится о ней, он любит ее. Если бы это была я и мы поменялись ролями, я бы отреагировала точно так же.