Когда ты перестанешь ждать (СИ)
- Поехали дальше, - сказала Саша после долгой паузы.
Мы двинулись в путь. До Котьего загривка и Земляной норы оставалось не так уж и много. Сашка в основном держалась сзади, но иногда, когда позволяла дорога, вдруг делала рывок вперёд, и тогда я мог видеть, как идёт пузырями от встречного ветра у неё на спине майка, как заплетённые в косу волосы хлещут по шее, будто хвост сумасшедшего скорпиона.
Земляная нора была норой в прямом смысле слова. Дорога вела к дальней пристани, и мимо, дальше, в северные земли. Возле пристани был сонный и - чего уж там - вымирающий посёлок с таким длинным названием, что сами финны не могли произнести его с первого раза, а я даже не пытался запомнить. Жили там старики, которым даже лицензию на рыбную ловлю покупать уже не требовалось, а добрых две третьих домов стояли заколоченными. Сети и снасти слежались в грязные кучи. Старики совокупно владели четырьмя сырыми деревянными лодками с моторами, похожими на части каких-то огромных механизмов; всё прочее, что раньше могло плавать, лежало днищем кверху, и в душные ночи местные жители забирались под них и спали прямо на земле,
Мы остановились; я сразу же запутался в паутине, растянутой на уровне наших лиц, и, фыркая и плюясь, принялся отскребать её с губ и носа. На лице Саши не появилось ни намёка на улыбку, она просто стояла и ждала, пока я справлюсь с трудностями.
Приехали.
Тихо и страшно. Верхушки елей теряются в вышине и разбивают небо на тысячи осколков. Здесь всегда сумрачно, по земляным впадинам стелется туман. Ветви чахлых лиственных деревьев будто кем-то обглоданы, на самом деле им просто не хватает света и места среди еловых корней, чтобы достаточно вырасти. Исполины их даже не замечают. Они переговариваются где-то там, наверху, густыми шуршащими голосами, а вниз роняют только сухие иголки. Жужжат комары. Если пройти немного вперёд, выйдешь на крутой берег озера (до воды - метра три, и если подойти к самому краю, то вниз со смешным и каким-то беззаботным звуком начинает сыпаться земля), и всё меняется. Ты просто стоишь и жмуришься, и первое время просто не можешь поверить, что всего несколько шагов отделяет тебя от кромешного сумрака. В солнечный день уже отсюда можно разглядеть сияние воды.
- Тебе не страшно? - спросила Саша таким будничным голосом, что я не мог на неё не обернуться. Лицо девочки ничего не выражало. Я вспомнил момент эмоционального накала, тогда, под мостом, когда она лопнула, будто водяная бомба, и горечь потери выплеснулась наружу. С тех пор прошло время, за которое Сашка сумела заштопать все прорехи в своём комбинезоне.
- Чего здесь боятся?
На самом деле сердце у меня стучало так громко, что, казалось, должно было мячиком-эхо отскакивать от древесных стволов. Скоро я войду туда, где мой друг облил себя керосином и зажёг спичку. Мне до сих пор чудится горький запах топлива, а вот там, в кустах, будто бы валяется канистра... но нет, на самом деле это бутылка из-под содовой, которую мальчишки когда-то здесь оставили. Может, даже это были Юсси и Джейк. Шериф не сподобился наклониться, чтобы её подобрать, а может, просто не заметил.
Но прежде кое-что ещё не давало мне покоя. Я видел это краешком глаза, когда мы свернули на ведущую к земляной норе тропку, и Сашка чуть не осталась без своего заплетённого хвоста, к которому потянулись цепкие лапы-ветки. Она убрала его под майку.
Я поманил её за собой и пошёл обратно. Возле самой дороги опустился на корточки.
- Смотри-ка, - сказал я. - Следы от шин. Здесь кто-то парковался... Наверное, господин Аалто. Но подожди, сколько же дождей прошло с тех пор? Два? Три? Вот здесь они размыты, а вон там, под деревом, достаточно чёткие. Наверное, Аалто приезжал сюда несколько раз, прежде чем закрыть дело.
В условиях неразговорчивости моей спутницы, мне приходилось болтать за двоих. Она подошла и, вытянув шею, изучила борозды в твёрдой земляной шкуре. Пожала плечами и пошла обратно. Я поторопился за ней.
- Ты будешь лезть в дыру или нет? - не оборачиваясь, спросила она.
- Я как раз этим и занимаюсь, - ответил я.
Земляную нору нашли те, кто сейчас уже давно вырос. Здесь проводили дни, например, Пакаринен, двадцатитрёхлетний помощник шерифа, и многочисленные его друзья, которые сейчас разбрелись по всей стране. Большинство из них учатся в Турку, Ювяскюля или других больших городах. Земляную дыру они передали по наследству нам, следующему поколению. Кто-то, говорят, даже знал того, кто её построил, но имя это давно уже погребено под грузом лет и событий, малозначительных, но для мальчишек приобрётших почти что вселенский масштаб. А если учесть, что таких событий каждое лето было - просто валом!.. Скорее всего, он был молодым рыбаком из деревни-с-длинным-названием, во времена, когда признаки упадка ещё только маячили на горизонте.
В норе как таковой ничего зловещего или загадочного не было. Это просто землянка с потолком, выложенным добротными половинами брёвен, с замаскированным кустами жимолости входом, который представлял собой крутой спуск с вырезанными прямо в земле ступеньками. Годы, как огромный шершавый язык, сгладили углы и выступы, но последующие владельцы землянки, уже известные нам личности, укрепляли ступеньки листами фанеры, ножками стульев, зарывали связанные друг с другом пластиковые бутылки, наполненные всё той же землёй. Том как-то высказал предположение, что одинокому романтичному пареньку не под силу ворочать такими брёвнами, и что на самом деле это было убежище браконьеров, которые воровали из-под носа деревенских рыбаков их добычу.
Между макушкой Томаса и потолком оставалось около полуметра, я же мог, подняв вверх руку, почти разогнуть её в локте. Внизу всегда прохладно, пахнет подземными казематами. Если в этот момент сверху льёт дождик, за шиворот начинает весело капать чёрная от грязи вода. Под ногами хрустят грибы. Здесь стол, шатающийся на полусгнивших ножках, пара металлических табуреток (не знаю точно, когда они взялись), и разные разности, натасканные сюда двумя поколениями ребят. Например, запчасти от велосипедов, несколько книг, страницы которых уже начали загибаться от сырости - их, насколько я понял, принёс Томас, - различное пластмассовое оружие, стреляющее маленькими пульками, пять-семь ботинок, из которых можно было набрать несколько пар. Треть мешка картошки, которую снаружи запекали в углях, пакет, полный гнилых яблок. В свете свечи весь этот мусор играет новыми красками, но со временем становится трудно дышать. Томас должен был начать задыхаться, когда на нём сгорела одежда.
Когда мы спускались вниз, подсвечивая себе фонариком, меня била дрожь. Я хотел бы, чтобы Саша этого не заметила, но она не могла не заметить. Она цеплялась за мой локоть с первой ступеньки до последней.