Восток в огне (ЛП)
На дне оврага не было видно ничего угрожающего. Ничего не было слышно, и ничего не пахло. Баллиста подала знак. Как и прежде, они отправились в путь медленной трусцой.
Двое мужчин были на полпути, когда услышали приближающийся патруль Сасанидов. Они застыли. Края оврага были слишком далеко, чтобы бежать по нему. Спрятаться было негде. Звуки становились все громче: хруст камней под многочисленными сапогами, удары оружия о щиты и доспехи.
Наклонившись очень близко к своему телохранителю, Баллиста прошептал:
-Их слишком много, чтобы сражаться с ними. Нам придется найти выход из этого положения. Лучше бы ты не забыл свой персидский.
Кельт не ответил, хотя Баллиста был уверен, что он ухмыляется. Персидский патруль выныривал из темноты, спускавшейся к реке, смутным пятном, темнее, чем его окружение.
Внезапно, без предупреждения, Максим шагнул вперед. Тихим голосом, но так, чтобы его было слышно, он позвал "Пероз-Шапур". Удивленная тишина сменилась шумом от шагов Сасанидов. Патруль, должно быть, остановился. Он не ожидал, что в этот момент его может кто-то окликнуть. Через несколько мгновений голос, слегка неуверенный, отозвался: "Мазда". Без колебаний Максим крикнул по-персидски: "Подойдите и назовите себя". Звуки движения вооруженных людей возобновились.
Теперь темное пятно разделилось на силуэты отдельных воинов. Баллиста заметил, как двое с обеих сторон отделились от основного корпуса и разошлись веером. Восхищенный смелым ходом Максима, он не собирался доверять свою жизнь его социальным навыкам. Когда патруль был примерно в пятнадцати шагах, Баллиста вышел вперед и крикнул: "Стой там. Назови себя.'
Сасаниды остановились. Четверо сжимали зазубренные стрелы, наложенные на слегка натянутые луки. В основном корпусе их было, по-видимому, около десяти.
-Вардан, сын Нашбада, возглавляет патруль воинов Сурена.
Голос был из тех, что привыкли к власти.
-А ты кто такой? У тебя странный акцент.
-Мы - Тит Петроний Арбитр и Тиберий Клавдий Нерон.
При звуке римских имен звездный свет заиграл на мечах, которые обнажили Сасаниды, с флангов заскрипели луки в боевом натяге.
-Мариад, законный император римлян - наш повелитель. Шапур, царь царей, сам приказал своему слуге Мариаду послать людей на разведку, чтобы тайком осмотреть задние ворота города неправедных.
На некоторое время воцарилась тишина. Баллиста чувствовал, как бьется его сердце, как потеют ладони. Наконец Вардан ответил:
-А откуда мне знать, что вы не дезертиры из войска великого императора Мариада?
В словах "Великий император" было много презрения.
-Римские отбросы, бегущие к себе подобным?
-Если бы мы были настолько глупы, чтобы дезертировать в обреченный город, мы заслуживали бы смерти.
-В мире много дураков, и многие из них - римляне. Может быть, мне стоит отвезти тебя обратно в лагерь, чтобы проверить, правдива ли твоя история?
-Сделай это, и завтра утром я приду и посмотрю, как тебя насаживают на кол. Я сомневаюсь, что поклоняющийся Мазде Шапур, царь арийцев и неарийцев, благосклонно отнесется к тому, что его приказы оказались отменены офицером Сурена.
Вардан вышел вперед. Его люди были явно застигнуты врасплох. Они поспешно зашагали вслед за своим командиром. Вардан приставил свой длинный меч к горлу Баллисты. Остальные сомкнулись вокруг. Командир отложил меч в сторону и пристально вгляделся в лицо Баллисты. Северянин выдержал его взгляд.
-Расчехли фонарь. Я хочу увидеть лицо этого человека. - перс позади Вардана зашевелился.
-Нет. Не делай этого. - Баллиста вложил в свой голос весь свой авторитет военачальника. - Миссия великого царя провалится, если ты покажешь свет. Римляне на стене его точно заметят. Шапур не получит информацию, и мы встретим свою смерть у подножия этой стены.
Последовал ужасный момент нерешительности, прежде чем Вардан велел фонарщику оставаться на месте.
Вардан приблизил свое лицо так близко, что Баллиста почувствовал его дыхание; запах каких-то экзотических специй.
-Даже в темноте, когда твое лицо почернело, как у беглого раба, я все еще вижу тебя достаточно хорошо, чтобы снова узнать.
Вардан кивнул сам себе. Баллиста не двигался.
-Если это уловка, если ты будешь в городе, когда он падет, я найду тебя, и будет расплата. Это я буду смотреть, как ты будешь корчиться на столбе.
-Милостью Мазды этого не случится. - Баллиста сделал шаг назад, держа руки подальше от боков. -Ночь уже кончается. Если мы хотим вернуться к рассвету, нам нужно идти.
Баллиста посмотрел на Максима, мотнул головой в сторону стены и подошел к краю круга сасанидских воинов. Двое, преграждавшие ему путь, не двинулись с места. Он снова повернулся к Вардану.
-Если мы не вернемся, скажи нашему господину Мариаду, что мы выполнили свой долг. Запомни наши имена: Петроний и Нерон.
Вардан не ответил. Но по его знаку двое мужчин, преграждавших путь Баллисте, отошли в сторону. Баллиста тронулся в путь.
Очень трудно нормально ходить, когда вы думаете, что кто-то наблюдает за вами, и еще труднее, когда вы думаете, что кто-то может попытаться убить вас. Баллиста подавила желание броситься бежать. Максим, благослови его Всеотец, пристроился прямо за своим доминусом. Если что, кельт получит первую стрелу. И все же спина Баллисты все еще чувствовала себя ужасно незащищенной.
Пятьдесят шагов были реальным пределом точности выстрела из лука, меньше при тусклом освещении. Как далеко они ушли? Баллиста начал считать свои шаги, слегка споткнулся и снова сосредоточился на том, чтобы идти как можно более нормально. Прогулка, казалось, длилась вечно. Мышцы на его бедрах подергивались.
В конце концов, стена оврага стала почти неожиданностью. Оба мужчины повернулись, пригнувшись, чтобы стать как можно меньшей мишенью. Баллиста понял, что он тяжело дышит. Его туника промокла от пота.
-Боги подземные, Петроний и Нерон? - прошептал Максим.
-Это твоя вина. Если ты когда-нибудь читал что-нибудь, кроме "Сатирикона", в моем сознании могли появиться и другие имена. В любом случае, давай убираться отсюда к хренам. Мы еще не дома. Гады могут передумать и поохотиться за нами.
Деметрий стоял сразу за задними воротами. Он был удивлен, обнаружив себя там. По общему признанию, декурион Кокцей и двое его солдат тоже были там. Но всё равно Деметрий был удивлен собственной храбростью. Часть его разума продолжала говорить ему, что он мог слышать и видеть так же хорошо, а может быть, и лучше, там, на башне. Он отогнал подобные мысли прочь. Было какое-то странное возбуждение от того, что оказаться за пределами этих стен после стольких месяцев.