Восток в огне (ЛП)

Пока это продолжалось, остальные три турмы тихо вошли и построились в четыре ряда справа от плаца, но, казалось, каждая насчитывала едва половину, около тридцати солдат в каждой. Баллиста могла видеть, что пытался сделать Турпион: скрыть как то, что подразделение было сильно ослаблено, так и их ужасную выучку. Центурион, должно быть, отобрал людей у трех из пяти турм, чтобы усилить две, надеясь, что упражнения этих двух полноценных турм отвлекут внимание от недоукомплектованности остальных.
Когда потерявшие седоков лошади были пойманы и вновь оседланы своими хозяевами, первые две турмы выстроились перед своими товарищами. Раздался приказ, чтобы каждый из них выполнил Кантабрийский круг - простой маневр, в котором кавалерийское подразделение скакало по кругу, всегда поворачиваясь вправо, чтобы держаться к врагу прикрытым щитом боком. Когда каждый человек сближался с врагом, он стрелял из своего оружия в цель. Каждое конное подразделение в империи практиковало это упражнение, но Баллиста никогда не слышал, чтобы римская армия действительно применяла его в бою.
Поначалу все шло хорошо. Марсово поле было заполнено двумя вращающимися посолонь кругами всадников. Лошади двигались легким галопом. Стук копыт, щелчки луков, свист стрел, рассекающих воздух, глухой удар, когда те отскакивали от стен. В воздух поднялась пыль. Летело все больше и больше стрел. Затем случилась катастрофа. Единственная реальная трудность Кантабрийского круга заключалась в том, что всадники сбивались с траектории – слишком быстро поворачивали или отклонялись от намеченного пути. Произошло последнее. Один всадник выбился из ближнего круга. Отчаянные попытки солдата из дальнего отряда убраться с дороги просто сбили с толку его лошадь. Столкновение было отвратительным. Две лошади и люди упали в клубок конечностей и тел. Через мгновение одна лошадь с трудом поднялась на ноги и убежала. Несколько секунд спустя его всадник сел. Но другой человек лежал неподвижно, а его лошадь билась с ужасными криками, пытаясь подняться со сломанной ногой.
Теперь пришлось ждать, прежде чем медики унесли неподвижного солдата. Баллиста заметил, что они использовали дверь вместо носилок, что свидетельствовало об их полной неподготовленности, но в то же время об определенной изобретательности. Прошло также некоторое время, прежде чем коновал подразделения прибыл, чтобы добить раненую лошадь. Пока трое мужчин сидели на обреченном животном, коновал откинул его голову назад. С почти невыносимой нежностью он погладил его по морде, затем провел сверкающим ножом по его горлу. Первая струя крови разлетелась на несколько ярдов, затем хлынула артериальная кровь. Он быстро, безжалостно распространялся по песку. Попытки умирающей лошади дышать через перерезанное дыхательное горло добавили розовой пены в ярко-красную лужу.
В конце концов когорта неуклюже построилась, чтобы предстать перед трибуналом. У многих бойцов был вид виноватых псов. Они смотрели не на своего нового дукса, а на землю или на спину человека, стоявшего перед ними. Однако пугающее число людей смотрело на Баллисту с тупой наглостью, само положение их плеч бросало вызов этому северному варвару.
"Что я им скажу?", подумал Баллиста. "Всеотец, как же мне это разгрести?"
- Молчать! Тишина в рядах для Марка Клодия Баллисты, Вира Эгрегия, Дукса Реки.
Бормотание продолжалось.
- Тишина в строю! - проревел Турпион. На этот раз последовал какой-то отклик.
- Милитес, - сказал Баллиста, - мне кажется, что у военных маневров есть свои правила. Добавьте слишком много, и все это превратится в чрезмерно сложную пантомиму, но, в равной степени, отнимите слишком много, и вам не останется ничего, чтобы показать мастерство отрядов. - Баллиста сделал паузу. Бормотание стихло.
 
- Вы выполнили очень мало маневров. Пехота не приняла боевой порядок, не совершила контратаку. Кавалерия не предпринимала никаких сложных маневров; ни ксинему, ни тулутегон.- бормотание вернулось.
- И все же вас нельзя винить слишком жестоко. Ваша малочисленность и нехватка снаряжения, равно как и малый набор упражнений и ваш ограниченный успех в их выполнении, указывают на небрежение командиров. Ваша меткость, однако, говорит о вашем личном мастерстве.
Бойцы молчали. Все больше из них смотрели на Баллисту. Теперь его внимание привлекали не только те, чье поведение говорило "пошел ты".
- К вечеру у вас будет новый командир. Через два дня вы снова начнете тренироваться. К весне Cohors XX Palmyrenorum Milliaria Equitata будет на пике эффективности, как и подобает гордому подразделению, созданному при Марке Аврелии, которое участвовало в кампании при Луции Вере, Септимии Севере, Каракалле, Валериане и Галлиене. - И вновь Баллиста заключил:
- Все, кроме дежурных, которых назначит примипил Тит Флавий Турпион, получат день отпуска.
Бойцы снова зааплодировали, и в не лучшем порядке, чем раньше, подразделение покинуло марсово поле.
Курьер стоял у головы своего верблюда и ждал. Телон, таможенный чиновник, исчез в регистратуре на первом этаже южной башни Пальмирских ворот. Курьер посмотрел на северную стену двора между двумя большими деревянными воротами. Выше уровня головы стена была оштукатурена и расписана сценой оффертория. Взглянув вниз, курьер заметил, как торговец вышел из регистратуры, взобрался на осла и, ведя за собой другого осла, уехал. Курьер вернулся к изучению стены. Ниже уровня головы стена была из простого кирпича, но покрыта граффити, большинство нацарапано или нарисовано на греческом или арамейском, некоторые на латыни. Некоторые просто состояли из имени мужчины и имени его отца. По большей части этим двум словам предшествовало "Благодарю тебя, Тюхе Арета". Курьер, не глядя, знал, что южная стена была почти такой же.
- А, это снова ты, - сказали телоны. - Дела идут хорошо.
- Нет, дела плохи, - ответил курьер.
- Куда ты идешь? - спросил я.
- Вниз по реке. К Хараксу. В Персию.
- Деловым людям нужны их письма, чтобы вести дела, что бы ни говорили политики. Есть, что декларировать? - таможенник начал открывать ближнюю боковую корзину на верблюде.
- Ничего. Там нет ничего, кроме моей запасной одежды и постельного белья.
- Не так давно здесь проходил философ, - сказал таможенник, беспорядочно роясь в вещах. - Он выглядел полностью обнаженным, если не считать грубого плаща, большой густой бороды, волос до задницы. Грязный. Абсолютно, блядь, грязный. Но он не был жалким циником. У него был симпатичный мальчик-слуга, стенограф и каллиграф, чтобы записывать его мудрость.
Курьер наблюдал, как буколос, управляющий стадами, на другой стороне дороги пересчитывал стадо коз, которых житель палатки хотел привезти в город на продажу. Он задавался вопросом, как скоро пойдет дождь.
- Итак, я говорю философу: "Что вы вывозите из города?", а он отвечает: "Умеренность, Справедливость, Дисциплина".… остальное забыл.' Таможенник обошел верблюда и начал открывать другую корзину.
- Там нет ничего, кроме трех запечатанных блоков для письма, которые я должен доставить.