Восток в огне (ЛП)

Его приказ пронесся по цепочке, и Баллиста с Максимом пошли по палубе, разговаривая с классиариями и матросами: похвала тут, сочувствие там.
Раненый опцион завершил свой доклад. Погибло всего трое, включая капитана, но десять человек были ранены, включая самого опциона. Все потери относились к классиариям, кроме одного. Закончив, он неловко встал, играя повязкой на руке. И тогда Баллиста произнес слова, которых он ждал.
- Триерарх мертв, так что принимай командование кораблем, пока не вернетесь в Равенну.
Когда трирема вышла на позицию, Баллиста подумал о том, как это по-римски, так недооценивать флот, если капитан триремы считался равным центуриону, хотя триерарх командовал почти тремя сотнями военных, а центурион – не более, чем восемью десятками.
- Сдавайтесь! – прокричал Баллиста по-германски
- Пошел ты! – с сильным боранским акцентом ответил кто-то.
- Я – Дернхельм, сын Исангрима, военного вождя англов. Я даю вам слово как потомок Вотана, что вас пощадят и не отправят на арену.
- Катись в Хель! Наемник! Серв! Раб!
- Подумай о своих людях.
- Они дали мне клятву. Лучше умрем стоя, чем будем жить на коленях. Как ты!
Около двух часов скорпионы триремы обстреливали лодью. Вне дальности стрельбы из лука, готы могли лишь ждать. Два часа болты с ужасающей силой вонзались в борта драккара и прошивали насквозь кожу и метал, неспособный защитить плоть. Некоторые болты прошивали двух человек за раз, гротескно пришпиливая их друг к другу.
Когда миновала опасность сопротивления, Баллиста приказал «Конкордии» добить гота тараном.
- Так много. Это были храбрецы. Жаль, что им пришлось умереть, - сказал Баллиста, когда трирема оставила обломки позади.
- Да, - откликнулся Максим. – За них бы дали хорошую цену.
Баллиста улыбнулся телохранителю:
- Ты действительно бессердечный ублюдок, но ты это и сам знаешь, не так ли?
  
Глава   4
 
Такая досада. Всего в полумиле по левому борту Деметрий мог наблюдать как Кипр, остров Афродиты, проплывает мимо. Всю свою молодую жизнь гречонок мечтал посетить ее храм на Кипре, но сейчас нельзя было терять ни минуты. Эта спешка началась после стычки с готами. Похоже, она наэлектризовала Баллисту. Бой с северными варварами взбудоражил его кровь, заставил скорее искать битвы с восточными. Он беспокоился насчет четырех дней на Сими, что потребовались для ремонта «Конкордии» (гипосомата, чем бы она ни была, нуждалась в перетяжке). Тем временем дюжина пленников с обломков готского корабля была продана работорговцам. Они не получили никаких гарантий, их будущее выглядело скверно. Кириос мерил шагами палубу весь однодневный переход к Родосу. Его нетерпение было заразительным, и когда, наконец, спустя три дня, Кипр показался на горизонте, Максим, Мамурра и Приск, исполнявший обязанности триерарха, мерили палубу нетерпеливыми шагами вместе с Баллистой.
Лишь во время перехода от Родоса до Кипра, впервые за все путешествие, когда «Конкордия» вышла в открытое море, даже запойный чтец Деметрий, наконец, осознал, как ужасно тесно на триреме. Гребцам было негде размяться или помыться. Им приходилось спать прямо на скамьях. Не было и горячей пищи. Уже привычная рутина, когда трирема при первой возможности приставала к берегу дважды в день – в полдень, чтобы команда могла пообедать, и затем на закате, чтобы поужинать и переночевать, наконец, обрела смысл в глазах гречонка.
Двуединая нужда в удовлетворении насущных потребностей и соблюдения социальных условностей повлекла за собой двухдневную стоянку на Новом Пафосе, резиденции римского губернатора Кипра. По рангу он превосходил Баллисту, и поэтому его нельзя было проигнорировать. Проконсул принял их в большом доме, прекрасно расположенном на краю острова, обдуваемого всеми ветрами. Необходимые формальности заняли большую часть первого дня.
 
На следующий день путешественники были заняты каждый своим делом. Деметрий прошел около полумили до агоры чтобы купить припасов, кириос в сопровождении Калгака вернулся к проконсулу для многочисленных дискуссий о делах Вечного города. Приск и Мамурра суетились на «Конкордии». К заботам о гипосомате добавились проблемы с чем-то под названием парэксейресия. Максим сходил в бордель и вернулся пьяным.
На рассвете следующего дня «Конкордия» втянула сходни и покинула гавань. Гребцы налегали на весла пока северный ветер не надул ее паруса и погнал на юго-восток от острова. Деметрий облокотился на леер левого борта у кормы. Они покидали одну из важнейших святынь эллинского мира. Здесь, на заре времен, Крон оскопил Урана и выбросил его хозяйство в море. Из морской пены родилась Афродита. Где-то совсем неподалеку по левому борту была скала, где богиня восстала из морской раковины и, нагая, впервые ступила на сушу.
Где-то в миле или около того вглубь суши, подумал Деметрий, расположились стены ее святилища. Это было ее первым пристанищем. Оно было столь древним, что объектом культа была не рукотворная статуя, а конус черного камня. Именно сюда Афродита бежала, уличенная в прелюбодействе. Здесь Грации омыли, умастили и одели ее, подальше от гнева мужа и хохота богов.
Внимание Деметрия привлекли слова Баллисты:
- Выходит, великий греческий историк Геродот все перепутал.
Как кириос мог сидеть и слушать этот бред? Зороастр, основавший религию персов, нередко считался мудрецом, но сейчас их учение было лишь набором суеверий в руках шарлатанов.
Тем временем Баллиста продолжал:
- Хоть он и был прав в том, что персидских юношей учили только ездить верхом, стрелять из лука и не лгать, он неправильно понял последнюю часть. «Не лгать» не означало, что персам нельзя искажать правду. Нет, это была религиозная заповедь сторониться «лжи», то бишь зла и тьмы.
Багой утвердительно кивнул, а сердце Деметрия провалилось еще глубже.
- А «ложь» - это демон Ариман, что обречен вечно бороться с богом Маздой, что есть свет, который символизирует ваш священный огонь-бахрам. И в последней битве Мазда победит, после чего человечество обретет счастье… Но какое отношение это имеет к земной жизни?
- Мы должны изо всех сил бороться против Аримана.
- Это касается и Шапура?
- Шапура – в первую очередь. Шахиншах знает, что по воле Мазды, как праведный Мазда борется с демоном Ариманом, так и в этом мире праведный Шапур должен бороться с неправедными, неверными правителями, - в глазах Багоя светилось непокорство и уверенность.
- Получается, Мазда высоко ценит воинов? – Максим, кто до сей минуты сидел, закрыв глаза, и делал вид, что спит похмельным сном, вдруг присоединился к расспросам.
- Знай, что Арии – как единое тело. Жрецы – голова, воины – руки, землепашцы – брюхо, ремесленники – ноги. Когда неверные угрожают бахраму, воин, который не сражается и бежит, становится маргазаном. Кто бьется и погибает, тот благословлен.
- Маргазаном?
- Тем, кто совершил грех, достойный смерти.
- А благословленные?
- Попадают на лучшее из небес.
«Восток в огне» Гарри Сайдботтома, глава 4, изображение №1
Пять ночей спустя, в последнюю ночь плаванья, посреди ночи, может в третью вахту, Баллиста лежал на спине и не шевелился. Его сердце билось как бешеное, пот градом катился по телу. Вновь шумело от двери. Уже зная, что увидит, Баллиста заставил себя взглянуть. Маленькая керамическая лампа медленно гасла, но все же проливала достаточно света, чтоб осветить маленькую каюту. Мужчина был огромен, высок и плечист. Он был одет в потертый темно-алый каракалл. Кончик надетого капюшона касался притолоки. Он стоял в ногах у кровати, не произнося ни слова. Его лицо было бледным в тени капюшона. Серые глаза глядели со злобой и презрением.