Тать на ваши головы (СИ)

* * *
Дарье понимал тщетность попыток догнать ветер, но и стоять без дела на холме сил больше не было. Если носителя не берут стрелы, он займется им лично. В спину неслись возмущенные крики, что-то обидное вопил его высочество — ему тоже хотелось на поле боя, но на плечах повисла, не пуская, охрана.
Верный нес широким галопом, бесстрашно стремясь туда, где звенела битва. Они обогнули переминающиеся в нетерпении резервы, и Дарье с нарастающей злостью подумал, что надолго их не хватит. Чувство бессильной ярости — когда все усилия не имеют смысла — сдавило сердце, заставляя до боли стискивать зубы. Надо срочно менять стратегию, искать слабое место у мертвецов, но как это сделать в горячке боя?
Злость душила, рвала когтями душу, и он сосредоточился на том, что еще можно исправить — убить носителя камней. Он должен успеть, должен! И Верный, подстегнутый шпорами, рванул вперед, огибая первые обозы с ранеными.
Даже если он опоздает, то сможет оценить ситуацию на месте, найти решение. Он уже отправил людей к артефакторам, и те сейчас лихорадочно искали нечто убойное, но время... Времени на поиски решения не было. Они оказались совершенно не готовы сражаться с армией мертвецов.
Теперь было понятно, зачем напоказ были выставлены отряды живых: чтобы скрыть передвигающихся по ночам мертвых.
Собственная слепота показалась Дарье чудовищной.
Когда поле боя внезапно полыхнуло фиолетовыми и алым, Дарье уже вклинился в передние ряды сражающихся. Мертвецов здесь почти не было, они застряли где-то в центре, так что первым удар его меча принял великан из северного племени. На полыхнувшую следом вспышку среагировали оба, застыли, наклонившись и ожидая удара. Верный испуганно заржал. Но удара не последовало, и парой секунд позже до Дарье дошло — сработали камни. Он выругался, поднявшееся в душе черное отчаяние жаждало крови. Дарье успел снова занести меч, поймать полный ярости ответный взгляд, как в грудь ударила волна горячего, пахнущего тленом воздуха, заставив его покачнуться и схватиться за луку седла.
Что за хлябь тут происходит?!
* * *
Упырь сдох. Нет, если бы он просто сдох, осыпавшись пеплом, я бы его даже простила, в конце концов, кто-то же его убил и за это вполне можно стать мстящим пожирателем плоти, но тварь порвало на куски. Меня отшвырнуло волной, и я, пролетев вместе с ошметками того, кто был повелителем мертвых, удачно приземлилась обратно на спину быка. Рядом на круп шлепнулся кусок гниющей плоти, второй заехал быку точно в глаз, и это стало последней каплей для бедного животного. Бык взревел бешеным паровозом, замотал башкой, встал на дыбы — я чудом удержалась, вцепившись в холку, — и скакнул, перепрыгивая через то, что раньше было его величеством. Тварь, на которой он сидел, порвало тоже. Так что досталось всем, кто стоял вокруг. Уносясь прочь, я слышала, как кого-то из вояк полощет. Слабаки!
Мы неслись строго к очередным проблемам, то есть вглубь неприятельской — а какая она теперь, если я укокошила их предводителя? — армии. Я влипла телом в горячую шкуру, ощущая, как подо мной ходят мускулы и каждый скачок отдается в голову, а грудь ноет после удара воздушной волной. Прилетело мне знатно, подозреваю, если бы не поддержка стражей, лететь мне с десяток метров, не меньше.
Веревка болталась впереди на рогах, сзади ощущалось присутствие плюща. Мысль, что мне будет за грубое надругательство над их хозяином, я малодушно отпихнула. Выберусь — оправдаюсь, нет — день закончится смертью.
Мы неслись под феерическое уничтожение армии мертвецов. Выглядело это цепной реакцией. Подозреваю, сверху зрелище было просто фантастическим, но когда это происходит рядом с тобой... Кости, куски сгнившей плоти, летающие в воздухе, а также волны удушающей вони бесили меня, но еще больше они бесили быка. Тот ревел так, словно каждый мертвец своей повторной кончиной наносил ему смертельное оскорбление.
Заслышав вой рогатой сирены, народ шустро разбегался, провожая нас ошалелыми взглядами. Дикий рев копытного локомотива — я даже не пыталась его остановить — перекрывал шум боя. Подозреваю, мы вызывали жгучий интерес по обе стороны конфликта, и навстречу нам в беспокойстве поднимались вражеские резервы.
 
Резервы состояли из животных и людей. Я видела дикарей, сидящих на здоровенных кошках — местная кавалерия, каких-то мужиков в доспехах с копьями, мечников и кое-как одетый, чуть ли не с вилами в руках вариант народного ополчения. Поодаль стояли в растерянности лучники, не понимая — стрелять в меня или это будет дружественный огонь, потому как одна, точнее, один дурак не прет на врага в гордом одиночестве, если только он не совсем больной.
Бык, увидев плотные ряды — нас явно готовились брать на копья, притормозил, взрывая копытами изрядно истоптанную землю.
— Расступись!!! — заорала я так, что у самой уши заложило. — Доклад! Срочно! Короля убили! Всех убили!
Никогда не была провокатором, но сейчас от желания убраться с поля превзошла саму себя. Орала, брызжа слюной, размахивая руками и тыча себе за спину. Разве что волосы на голове не рвала, изображая безутешное горе.
Ну да, мертвый король сдох. Надеюсь, окончательно. Я сильно расстроюсь, если эта падаль оживет. Может, надо было того?.. Огоньком?
Ряды заволновались, но истина доходила до них слишком медленно.
— Армии больше нет! — взвыла я, и бык солидарно поддержал, заревев пронзительно, явно жалуясь на горькую судьбину. Настрадался бедняжка. Ему тоже не нравилось быть мишенью для стрелков.
— Они скоро будут здесь! Спасайся кто может! — рявкнула ценное указание и дала пинка быку. Тот не возражал.
Мужики рванули из-под копыт. Я боялась стрелы, удара меча, но мы прошли, сминая ряды, без единого выстрела.
Вырвались. Я обернулась — задние ряды медленно, но верно пятились вслед. Все-таки паника заразна. Никого не смутило даже то, что орала я на языке синих. Видать, приняли за шпиона или перебежчика. Наверняка такие были в стане синих.
А мы промчались мимо обозов, проскакали, огибая, палатки с ранеными, потом свернули на какую-то дорогу и углубились в ущелье. Узкая дорога шла по берегу ручья, справа и слева вставали невысокие холмы с вкраплениями древних скал, бурно заросших растительностью. Бык еще несся какое-то время сломя голову, не веря в свое спасение. Я была с ним солидарна — после всего, что случилось, этот день можно считать вторым днем рождения.
Потом до животинки дошла окружающая нас тишина, он начал сбавлять шаг, фыркнул негодующе, видимо все еще переживая несправедливость окружающего мира, и вдруг резко мотнул башкой, поддел вверх зад, и меня вынесло вперед, впечатывая в ближайшую скалу.
«Отомстил», — мелькнуло в полете. Колючий кустарник чуть смягчил удар, оставляя жалящие укусы на коже, а потом голову пронзила резкая боль и сознание померкло.
Очнулась я по ощущениям довольно быстро. Во рту чувствовался привкус крови, голова раскалывалась, кожу саднило. Но все было целым. Усмехнулась: у Корбалей кость всегда была крепкой.
Выползла из кустарника, села на траву и огляделась: небо было голубым, без единого облачка, и день обещал быть по-весеннему теплым. Какая-то птица выдала задорную трель, перепорхнув с ветки на ветку рядом со мной. А мне подумалось, что почки начали набухать, скоро листва пойдет, трава будет зеленой, цветы зацветут.
Удивительно. Удивительно прекрасный день, чтобы остаться в живых и встретить весну.
Рядом с ногой что-то слабо шевельнулось. Я присмотрелась и похолодела, а в следующий миг уже стояла на коленях, руками щупая то, что осталось от веревки. И ведь отчетливо понимала — мы враги, но в ушах стоял ее ехидный голос: «Убогая», и слезы ручьем потекли по щекам.
Рядом шевельнулась столь плотно утыканная стрелами кочка, что, казалось, живого места на ней не осталось, если подобное применимо к плющу.
Господи! Так вот кто меня прикрывал собой. Вот кто принял на себя удар стрел, который предназначался мне от синих. Если бы не он, подозреваю, мы с быком сдохли бы уже на первом десятке метров забега.