Мир всем

Особенно много сладостей появлялось перед праздниками, когда витрины изобиловали шоколадными лакомствами и засахаренными фруктами. Вспомнив, что нынче в лавках нет ни сахара, ни чая, ни белого хлеба, Марина вздохнула и подбодрила себя там, что маме на службе — она работала учительницей — выдали паёк с несколькими сухими рыбками воблы и кулёк перловой крупы. Плюс к пайку маме удалось выменять на рубиновую подвеску целое ведро чуть подмороженной картошки. Крупа, картошка и вобла казались сказочным богатством. Правильно говорят: «богатство к богатству», и сахарный заяц тому доказательство. Удивительно, но суп с воблой оказался вполне съедобным. А ещё вечером они с мамой попьют чай с сахаром! На самом деле чайной заварки осталась щепотка, бережно хранимая для торжественных случаев, но кипяток из тонких фарфоровых чашек они с мамой упрямо именовали чаем.
Подумалось, что вместе с разрухой жизнь ужалась в размерах, как намокший кусочек кожи, и вместе с ней ужались и поводы для радости: если раньше кусочек сахара был пустяком, на который не обращали внимание, то теперь стал источником маленькой радости. И полено для печурки — тоже радость, наравне с походом в театр. Она задумалась, что выбрать между поленом и театром, но не пришла к соглашению — и то, и другое на весах радости весили приблизительно одинаково.
Позади раздался хруст снега. Марина оглянулась, успев краем глаза зацепить патруль в чёрных бушлатах. Моряков в городе боялись, они отличались особенной безжалостностью к буржуям, а она, Марина, самая настоящая буржуйка в лёгкой беличьей шубке и пуховом платке. Да ещё и с муфтой! Отпрянув к стене, Марина оступилась в сугроб, моментально зачерпнув полный ботик снега. Заворожённым взглядом она смотрела на приближающихся матросов. В тяжёлых черных бушлатах, опоясанных пулемётными лентами, они напоминали стаю больших птиц, летящих вдоль заснеженной улицы. Когда патрули прошли мимо, от них пахнуло крепким запахом табака и дыма костров.
— Что, барышня, застряли? — насмешливо спросил чей-то голос. Юноша рядом с ней возник словно ниоткуда, как фокусник в цирке. Высокий, гибкий, быстроглазый. Его волосы без головного убора трепал ветер. Не дожидаясь ответа, незнакомец выдернул её из сугроба и по-свойски отряхнул снег с рукава. — Вы немного испачкались. Позвольте помочь. — Под его напором Марина не нашлась что сказать и ошеломленно молчала. Он понял её по-своему: — Вы меня боитесь?
— Нет, — она покачала головой, — просто вы появились так неожиданно.
— Люблю сюрпризы. — Он засмеялся и тут же серьёзно предложил: — Давайте я вас провожу, а то в городе небезопасно, особенно для такой красивой барышни.
— Мне недалеко, в Фонарный переулок, — сказала Марина и искренне призналась, — я действительно боюсь ходить одна. Знаете, на прошлой неделе неподалёку убили нашего учителя словесности. Откровенно говоря, он был пренеприятный тип и приставал к девочкам, но ведь всё равно человек. Правда?
— Конечно, правда. — Юноша помог ей выйти на тротуар и слегка наклонил голову:
— Позвольте представиться — Сергей Вязников, студент. — Он сделал паузу. — Бывший студент.
— Почему бывший? Ваше учебное заведение закрылось?
— Нет, — он растянул рот в улыбке, — я сам закрыл его для себя. Решил, что в этаком хаосе, — он обвёл рукой пространство, — от моих знаний по философии не будет никакого толку.
— А ваши родители? Неужели они одобрили такое решение? Моя мама никогда не позволила бы мне бросить гимназию ни при каких обстоятельствах.
— Мои родители живут в Брянске, так что я давным-давно вольная птица. Кроме того, у меня есть увлечение — цирк.
— Неужели? — Марина заинтересованно глянула ему в лицо. — Меня однажды папа водил в цирк, но мне не понравилось, потому что стало жалко зверей. Собачки были забавные, а слон очень грустный. Представьте, один клоун катался в повозке, запряжённой свиньями!
— Вам повезло, вы видели выступление Дурова! Дуров — замечательный артист, его номера войдут в историю, — быстро сказал Сергей. — Но в отношении зверей я отчасти разделяю ваше мнение. Мне по душе воздушные гимнасты. Под куполом цирка, посредством своего тела они выделывают настоящие чудеса. Они летают! — Он поддержал Марину под локоток и задорно спросил: — Вы бы хотели полететь?
 
— Не знаю. — Марине вдруг представились качели на большой высоте и она, вцепившаяся в верёвки. — Наверное, нет. Мне достаточно нашего третьего этажа.
Она не заметила, как ноги привели её во двор дома. Рядом с парадной стояла полковница Матильда Вениаминовна с кошёлкой в руках. Октябрьский переворот принудил Матильду Вениаминовну к торговле спичками на Сенном рынке, но величественности она не утратила, и Марина постоянно ловила себя на мысли, что её тянет сделать перед соседкой реверанс.
Кивок головы Матильды Вениаминовны означал приветствие.
— Добрый день! — Марина улыбнулась, получив в ответ кислую мину.
Хотя присутствие Сергея Матильда проигнорировала, завтра наверняка маме сообщат, что её дочь провожал кавалер. Марину скорее забавляло, чем расстраивало досужее внимание местных кумушек. Пусть болтают о чём угодно. Она давно поняла, что люди не взрослеют. К примеру, если какая-нибудь девушка среди подруг слывет сплетницей, то она ею останется навсегда, поэтому не следует обращать внимание на мнение посторонних.
— Значит, ваш третий этаж, — напомнил о себе Сергей. — Дайте угадаю ваши окна. О, наверняка вон те, с зелёными гардинами!
— Верно! — Она подарила Сергею благодарный взгляд. — Спасибо, что проводили. Мне пора домой, мама ждёт.
Он предупредительно распахнул перед ней тяжёлую дверь парадного подъезда с массивными ручками в виде львиных голов:
— Был рад познакомиться. Кстати, прекрасная незнакомка, вы так и не назвали мне своё имя.
Марине вдруг захотелось пококетничать и ответить в духе дамских романов, типа «пусть это будет моей тайной» или «моё имя приснится вам во сне».
«Фи, какая пошлость!» — Едва удержавшись, чтоб не хихикнуть, она скромно опустила глаза:
— Меня зовут Марина Антоновна.
* * *
Вьюги, вьюги, вьюги — казалось, они поселились в городе навсегда, когда в середине февраля внезапно выглянуло солнце. Да как! Ярко, радостно, по-весеннему. Золотой солнечный диск купался в розовых облаках, щедро посыпая лучами заледеневшие за зиму крыши. С карнизов с хрустом валились сталактиты хрустальных сосулек, рассыпаясь по тротуару мелкими брызгами. Исступлённо заорали вороны на крышах. В их крике Марине послышались слова:
— Весна! Весна!
«Чего орут, дурачки, ведь до весны осталось целых две недели. — Она посмотрела на календарь и исправилась: — Пятнадцать дней».
Вороны, понятно, её не слышали, продолжая хрипло выводить свою нехитрую песню из пары нот. Марина вздохнула: погулять бы, но нельзя, потому что накануне заболело горло. Мама места себе не находила от ужаса — вдруг дочка подхватила испанку — и строго-настрого запретила даже помышлять об улице. Заморский грипп «испанка» выкашивал целые города, наполняя заболевшими больницы и морги, от него не было спасения ни бедному, ни богатому, а в голодной и разорённой стране тем более. «Эпидемии и войны всегда идут рука об руку», — сказал бы папа, если бы дожил до настоящих времён. Может и повезло, что не дожил?
«Я нынче как морковка на грядке, — записала в дневнике Марина, — красная девица, сижу в темнице, а коса на улице».
Кроме того, мама велела пить отвратительный отвар каких-то трав с привкусом горечи и обязательно полоскать горло содой. Да ещё и насморк! Марина метнула взгляд на зеркало, отразившее распухший нос и покрасневшие глаза. Наверняка она простудилась третьего дня, когда начерпала полные ботики снега, а потом не побежала домой, а прогуливалась по улице с новым знакомым. Да ещё и во дворе с ним постояла, болтая о всякой ерунде.
«Стыдно, голубушка, знакомиться с каждым встречным-поперечным, — сказала она своему отражению в зеркале. — Приличные девушки так опрометчиво не поступают».