Мир всем

— Разбирай инвентарь! Раньше начнём — раньше закончим!
Зычный женский голос оторвал меня от созерцания природы. Прибавив шаг, я поспешила к толпе людей, сгрудившихся в глубине улицы Коммуны.
На общегородском воскреснике жильцам окрестных домов дали задание разобрать сгоревшие избы, тесно притулившиеся друг к другу, словно их перемешал в одну кучу огненный смерч.
— Говорят, на этом месте построят школу, — сказала соседка Лиза из нашего барака. — Скорее бы, а то мои мальчишки чуть не заполночь со второй смены приходят, неделями с детьми не видимся, днём мы на работе, вечером они на учёбе — помощи от них никакой. Карточки приходится самой отоваривать. Народ говорит, что строители на этой неделе придут. — Лиза достала заткнутые за пояс рукавицы и потянулась за лопатой.
— Осенью карточки должны отменить, — встрял в разговор худой мужчина, которого я видела в первый раз. — Особенно если соберут большой урожай.
— Да кто же его соберёт? — запричитала бабуся в кургузом мужском тулупе, перепоясанном армейским ремнём. — Мужики все повыбиты, трактора поломаны, на поле одни бабы да ребятишки. Прошлое лето кума на коровёнке картошку сажала, а нынешней зимой коровёнку пришлось на мясо пустить, потому что кормить нечем.
— Ничего, выдюжим. Главное, разбили проклятого фашиста, — пресекла болтовню управдом Надежда Ивановна и обвела взглядом нашу бригаду, — разбирайте лопаты и ломы и за работу. Скорее справимся — скорее по домам разойдёмся.
Ноздреватый подтаявший снег растекался под ногами вязкой серой кашей. Я посмотрела на пепелище с остатками чёрных брёвен и решительно взялась за лом. На фронте нас часто посылали заделывать дорожное полотно после артобстрела, поэтому тяжёлой работы я не боялась. Чтобы подобраться к завалам, я оттащила в сторону блок сцементированных кирпичей и принялась долбить ломом обледеневшие ступени крыльца с упавшими перилами. Намёрзшая глыба льда представляла собой монолит, успешно отражавший удары лома. Я подумала, что здесь лучше бы подошёл не лом, а граната, но выбора не было. Скользнув по льду, остриё лома едва не пропороло мне носок сапога, как чья-то рука перехватила мою руку:
— Позвольте мне. А вы займитесь чем- нибудь полегче.
Сквозь прядь волос, упавшую на лоб, я с яростью глянула на незваного помощника. Это был невысокий, но крепкий молодой мужчина с ироничным прищуром и каштаново-рыжей шевелюрой, которую нещадно трепал ветер. У меня мелькнула мысль, что он простудится. Я дернула лом в свою сторону:
— Чем хочу, тем и занимаюсь, вы мне наряды не раздавайте, у нас бригадир имеется.
Он глянул на меня чуть пристальнее, и я увидела, как его серые глаза расширились от удивления:
— Вы? Это вы?
— Сто процентов, я — это я! Но мы с вами незнакомы.
— Да нет же! То есть да! — Он запутался в словах и засмеялся. — Вы со мной незнакомы, но я вас хорошо знаю. Я узнал вас два раза! Первый, когда вы разруливали автомобильный затор возле заводоуправления, а второй раз сейчас!
Я удивленно подняла брови:
— И каким же образом, позвольте спросить, вы успели меня узнать в первый раз? Вы меня видели до того?
Его губы тронула мягкая улыбка:
— Вы регулировали перекрёсток в Шёнфильде, а я мотался на сантранспорте с передовой до госпиталя и всегда высматривал, кто стоит на перекрёстке. Знал, что если вы, то мы пролетим без сучка и задоринки. Вообще-то врачам не положено отлучаться от медсанбата, но если выдавалось затишье, то я старался лично сопроводить тяжёлых, — он вздохнул, — за что не раз получал взыскания. Кстати, меня зовут Марк. — С непокрытой головой он выглядел смешным, взъерошенным и очень рыжим. Я едва сдержала улыбку. Он быстро сказал: — Да, вы угадали, в начальной школе меня дразнили Морковкой. — Он тряхнул головой, и прядь волос упала на лоб. Он откинул её назад растопыренной пятерней.
От того, что Марк так легко прочитал мои мысли, я покраснела и, чтобы скрыть смущение, спросила:
— А в старших классах как называли?
— А в старших я научился крепко давать сдачи.
 
Он протянул руку. Честное слово, мне показалось, что его тёплая ладонь наэлектризована и при соприкосновении наши пальцы заискрят от высокого напряжения. Чтобы напустить на себя безразличие, мне пришлось приложить усилие:
— Марк, как вас по отчеству?
Марк посмотрел на меня с лёгкой иронией и нехотя признался:
— Анатольевич.
— А я Антонина Сергеевна.
Мне показалось важным именно ему дать понять, что я не знакомлюсь на улице с первым встречным, даже если он много раз видел меня на фронте. Я девушка гордая, независимая, и вообще — учительница, то есть пример сдержанности и рассудительности. Хотя на самом деле мне было так весело, что я могла бы попрыгать через верёвочку или поиграть в классики.
Кивком головы Марк указал на лом, который я по-прежнему крепко держала в руке, и официальным тоном спросил:
— Так вы, Антонина Сергеевна, позволите мне помочь вам в знак благодарности?
Я поняла, что моё упрямство выглядит глупо, и молча протянула ему лом — пусть долбит на здоровье, если хочет, а у меня и без лома дел полно. Чтобы не выдать своего смущения, я схватила свободную лопату и пошла к машине закидывать мусор в кузов. Но между работой я не забывала поглядывать в сторону Марка, каждый раз постыдно заливаясь румянцем, когда наши взгляды встречались. Меня тянуло подойти к нему, запросто, по-дружески поболтать, вспоминая фронтовые пути-дорожки, но глупая гордыня мешала мне показать свой интерес. Потом я переместилась в другой конец дома, откуда Марк исчезал из поля зрения, а когда вернулась, то вместо Марка увидела лом, крепко воткнутый в землю подле расчищенного крыльца.
— Ушёл твой кавалер! — ехидно сказала соседка по бараку — высокая сухопарая буфетчица Нина. — Всё поглядывал на часы, видать, торопился, а потом воткнул лом и улепетнул, пока ты прохлаждалась. За мужиков нынче держаться надо, а то отобьют. — Она подхватила бревно, больше похожее на головешку, и скомандовала: — Подсобляй, мне одной не сдюжить.
— Не больно-то и хотелось, — пробормотала я про себя в адрес Марка, но внутренний голос поспешил утешить, что Колпино — город маленький и мы ещё не раз встретимся. Вполне возможно, Марк Анатольевич приведёт в мой класс своего ребёнка. Интересно, красивая у него жена или нет? От вредоносных мыслей я постаралась переключить силы на субботник и преуспела так, что вечером едва дотащилась до барака.
  
Марк
 
Марк взглянул на часы и ужаснулся: без двадцати три! Время поджимает, а он, вместо того чтобы спешить на дежурство, молотит лёд ломом и волнуется, как школьник перед контрольной. В надежде, что Антонина вернётся, он тянул до последнего, а когда в запасе оставалось пятнадцать минут, воткнул лом в землю и побежал, рискуя сломать ногу на скользких ледянках. Врач не имеет права опаздывать на работу, даже если разразится землетрясение.
Вообще-то он хотел работать не на вызовах, а хирургом, но вакансий хирургов в гор- больнице не было, и кадровик из Горздрава не стал особо вникать в ситуацию:
— Сами понимаете, дорогой товарищ, сначала необходимость, а потом желание. Как там в песне поётся: «Дан приказ ему на запад, ей в другую сторону…» И никто, заметьте, не спорил.
Конечно, он понимал. На фронте не приходилось выбирать что делать, особенно когда раненые шли сплошным потоком, и перед глазами денно и нощно плыли ампутированные руки, ноги, поражения брюшной полости, черепно-мозговые травмы…
Его призвали с четвёртого курса мединститута вместе с такими же недоучившимися студентами со всех концов страны. Тридцать долгих километров по льду Ладоги из блокадного Ленинграда отложились в памяти насквозь промороженным кузовом полуторки с брезентовым верхом и горячим супом (настоящим, с мясом!) в эвакопункте Жихарево на Большой земле.
Люди ели жадно, давясь и захлёбываясь, а он уговаривал их начинать есть помалу, чтоб не умереть от несварения желудка, и плакал, потому что сам не мог удержаться и пил суп через край тарелки, боясь, что еду отнимут. Прямо из эвакопункта его отправили в райвоенкомат, а оттуда в сибирский городок Ленск.