Мир всем
Не знаю, что я чувствовала — грусть, облегчение от разрешения проблем или тревогу перед неизвестностью. В любом случае, куда бы мы ни двигались — мы движемся навстречу судьбе, и свернуть с этого пути невозможно, как бы ты ни юлил и ни искал обходных тропок.
Покачиваясь из стороны в сторону, словно на палубе парохода, по вагону прошёл контролёр:
— Ваш билет, гражданочка.
— Вот, пожалуйста.
С сухим щелчком компостер пробил дырку в картоне, и звук напомнил мне о странной ночи, проведённой в старинном замке на границе Польши и Германии. Тогда наступление Советской армии катилось с быстротой снежного кома. Мелькали городки, деревни, фольварки. Мы не успевали запоминать названия населённых пунктов, передислоцируясь всё дальше и дальше вглубь чужих земель, пока однажды фронтовая дорога не привела нас в самый настоящий замок.
— Ничего себе! — воскликнула сержант Света — яркая воронежская раскрасавица. — У наших сожжённых деревень одни трубы торчат, а у гадов дворцы целёхонькие.
Наш взвод несколько километров чапал по весенней распутице, и мы тащили на сапогах пуды грязи. Наклонившись, Света подобрала щепку и отскребла грязь с каблуков. Все бойцы время от времени проделывали эту процедуру, чтобы устоять на ногах.
На мгновение затормозив, я посмотрела на четыре круглые башенки, плотно прилепленные к зубчатым стенам здания. Островерхие крыши отбрасывали тень на стрельчатые окна в кованых переплётах, через одно украшенных витражами. При небольшой доле воображения легко представлялись конные рыцари в сверкающих латах и прекрасные дамы с золотыми волосами, которые терпеливо ждут поцелуя принца, чтобы проснуться. Хотя лучше им сейчас не просыпаться.
Перед тем как перейти подъёмный мост, мы по команде взводного приготовили оружие к бою и рассредоточились. Но двор, мощёный покатым булыжником, встретил нас полным безмолвием. На стене около распахнутой двери красовалась родная надпись: «Проверено, мин нет. Хозяйство Порошина».
— Верил бы в Бога — перекрестился, — пробурчал взводный и громко выкрикнул: — Без моей команды в дом не входить! Панкратов и Рябченко, за мной.
Пока помещение проверяли на предмет отсутствия опасности, взвод стоял наготове к бою, держа на прицеле возможные точки нападения. Наконец взводный вынырнул из двери и махнул рукой:
— Заходите, пусто. Матвеева и Кобылец оставайтесь на посту.
Судя по ледяному холоду в огромном помещении, в замке никто не жил. Потолок поддерживали толстенные балки, тёмные от времени. В зале из стены выдавался камин, в котором можно зажарить быка на вертеле. Через всё пространство тянулся огромный дубовый стол примерно на пятьдесят едоков. Вместо люстры из стен наклонно торчали электрические факелы, но самым интересным были фигуры двух рыцарей в латах, точнее пустые латы, без рыцарей внутри, стоящие по обе стороны от лестницы на второй этаж. Но тем не менее было заметно: хозяева пытались вывезти отсюда посуду и ценности, потому что то здесь, то там стояли деревянные ящики со стружками. В одном из ящиков лежали заботливо упакованные тарелки с синим узором, в другом наваленные грудой серебряные кофейники, сахарница и блюда. К столу был прислонён портрет длинноносой дамы в белом парике и зелёном платье с брабантскими кружевами.
Шастать по замку командир запретил, разрешил только снести вниз из спален подушки и тюфяки. В одной из комнат обнаружился ковёр с толстым ворсом — его постелили на стол, и несколько человек тут же рухнули на него без сил. Деревянные ящики и стружка пошли на растопку в камин, но скудное тепло подняло температуру в огромном помещении едва ли на градус, и чтобы согреться, приходилось сидеть у камина, как у костра в лесу. Мы поужинали сухим пайком из антикварных тарелок и расположились на ночлег. Мне досталось стоять на часах в ночную смену.
За день перехода бойцы подразделения вымотались до крайности. Обоз запаздывал за наступлением, а значит, пока будем обходиться тем, что лежит в вещмешках. Холод продирал до костей, и жутко хотелось спать. Мне не в первый раз приходилось караулить на грани возможностей, и чтобы не свалиться, я придумала одну хитрость: надо выбрать укромный уголок, подойти к стене и несколько секунд постоять на руках вниз головой. В детстве мы с подружкой занимались в гимнастической студии, поэтому делать стойку я умела. Не знаю, как кому, но мне это помогало отогнать сон на некоторое время.
В зале, где всё на виду, устраивать гимнастические экзерсисы не хотелось, и я тихонько подобралась за выступ камина, положила винтовку на пол (что, конечно, строго запрещалось уставом) и только собралась опереться на руки, как явственно услышала стук: три коротких, перерыв и снова три коротких.
Замерев на месте, я прислушалась. Звук распространялся по стене и никак не мог быть технического происхождения, если бы, например, стучала ставня или, не дай бог, тикал часовой механизм взрывного устройства.
Я пошла будить взводного:
— Товарищ лейтенант, там стучат.
— А? Что? — Он поднял на меня красные от усталости глаза и помотал головой:
— Тревога?
— Нет, не тревога, — я старалась говорить шёпотом, — там стучат.
— Ты что, Вязникова, рехнулась? Кто у тебя стучит?
— Не знаю кто, но у камина стучат.
Направленный на меня взгляд взводного годился для воспламенения вражеского танка.
— Ну, Вязникова, если тебе привиделось, то… — Его тон не обещал хорошего исхода.
Мы подошли камину, и я указала на стену:
— Здесь.
Минут десять мы переминались в ожидании звука, но слышали лишь сонное дыхание взвода и потрескивание углей в камине.
— Всё, Вязникова, за свои фантазии получишь наряд вне очереди! — яростно пообещал лейтенант. Он немного подумал. — Ладно, проверим на всякий случай второй этаж. Ступай за мной. Где, говоришь, слышала стук?
Карманный фонарик в руках лейтенанта высветил деревянные ступени лестницы с полосами засохшей грязи.
— Примерно здесь, — я кивком головы указала на распахнутую дверь в спальню с гигантской кроватью под бархатным балдахином.
Выразительно вздохнув, лейтенант обшарил спальню лучом фонарика и заглянул под кровать. Пусто и пыльно. Пятно света скользнуло по потолку и остановилось на полках книжного шкафа. На однотонных коричневых корешках, скорее всего фальшивых, яркими пятнами выделялись два жёлтых переплёта из тиснёной кожи. Не знаю, что вспыхнуло у меня в мозгу, наверное, вспомнились прочитанные исторические романы. Я шагнула к шкафу и одновременно надавила на жёлтые корешки. Раздался щелчок, очень похожий на звук компостера в руках контролера, и шкаф отъехал в сторону, приоткрывая тёмный проём потайного хода. Я ахнула.
— Вязникова, беги, поднимай людей по тревоге. Все сюда. Да прихвати связку гранат на всякий случай.
— Не надо гранат! Мы свои, русские! — Из отверстия в стене на четвереньках выползла растрёпанная то ли девушка, то ли старушка — не понять, и кульком тряпья свалилась у наших ног. — Там ещё люди, — она говорила отрывисто, еле слышно. И простонала: — Пить.
Лейтенант выразительно глянул в мою сторону, и я метнулась вниз будить взвод.
Всего мы вывели из схрона восемь девушек, одна из них совсем худенькая и маленькая — совсем ребёнок.
— Хозяева в замке не жили, — пояснила старшая Домна. — Здесь холодина, не протопить, вот они и обосновались неподалёку в фольварке. Там у них овцы, свиньи, курицы и мы, батраки. Нас угнали в сорок втором из Белоруссии и сразу раздали хозяевам. Везли нас в вагоне для скота и обходились как со скотиной. Да что там! Со своими свиньями хозяева в сто раз лучше обращались, ведь от них доход. А у нас, подумаешь, заморят одну — возьмут другую.
Девушки сидели, завёрнутые в одеяла, перед грудой продуктов и чашками горячего чая, потому что буквально все бойцы выпотрошили из вещмешков свои стратегические запасы, чтобы повкуснее накормить пленниц.
Почти все плакали. У меня тоже глаза были полны слезами, и я отчаянно моргала, стараясь сдержать их.