Ватага. Император: Император. Освободитель. Сюзерен. Мятеж
– Нет… но… кто ты?
– Ты еще спрашиваешь?!
– Прости. Я поняла. Просто никак не могу поверить.
– А ты постарайся. Ну? Что сидишь-то! У нас мало времени.
– Цепи…
– Ах, цепи… Тоже еще проблема. А ну-ка, Фридрих, займись!
«Углежоги» уехали так же внезапно, как и явились, прихватив с собой брата Арнольда и освобожденную колдунью – Марту.
– А все-таки с угольщиками славно вышло! – шумно радовался осмелевший Бруно.
Брат Арнольд скривился:
– Так бы гладко не сладилось, коли бы я вам про угольщиков не сказал бы.
– Не сказал бы?! – без всякого почтения хлопнув монаха по шее, усмехнулся Фриц Колесо. – А куда бы ты, болезный, делся-то?
Приговоренная к сожжению на костре юная ведьма Марта Носке неотрывно смотрела на город, словно не верила, что она – свободна. Да и свободна ли? Все эти люди, они явно не вызывали доверия, особенно тот здоровяк с квадратным лицом убийцы… или этот нахальный мальчишка.
Господи… Марта тряхнула кудрями – что же она такое думает-то? Ведь эти парни только что ее спасли! Вытащили из узилища. А вот тот… тот… чужак… Он прекрасен и добр!
Князь с улыбкой смотрел на колдунью… на молодую и очень красивую женщину в рубище, с бледным изможденным лицом и волшебными сверкающими глазами цвета настоявшегося чая.
– Куда вы пойдете сейчас? Может, ко мне?
Спасенная дернулась, обернулась:
– Нет! Если можно, выпустите меня близ ворот Святого Якова. Как раз сейчас будем проезжать…
– Вы пойдете в таком виде? – удивился Егор.
Женщина улыбнулась:
– Именно. Затеряюсь среди нищих, убогих и калек…
– Ну, что ж… Бруно, придержи мулов… Ага! Что ж, – молодой человек вновь посмотрел на ведьму. – Рад бы вам хоть чем-то помочь. Прощайте.
– Нет-нет, – спрыгнув с телеги, колдунья неожиданно взяла его за руку. – Я не прощаюсь, я вам… кое-что должна… должна исправить то, что совершила… что меня заставили совершить. Уже завтра, да… завтра… Вы сможете заглянуть примерно через час-полтора после обедни в таверну «Золотой колос» близ Птичьих ворот?
Вожников улыбнулся – риторический оказался вопрос. Конечно же заглянет! Тем более ради встречи с такой женщиной, манящую красоту которой не смогли погасить ни пытки, ни тюрьма, ни лишения.
Вечером закатили небольшую пирушку, обмывали удачно завершенное дело, а заодно – и принятие на службу новых – и весьма достойных – людей. Звенели бокалы. Стучали кружки. Рекою лилось вино. Взобравшись на скамью, юный Бруно с выражением читал стихи, Лерба пела, шумно веселились все!
Даже не заметили, как сбежал брат Арнольд – не до него было. Да и черт с ним, кому он теперь нужен-то?
Как говорил старик почтенный:Есть распорядок низменный,звонко декламировал Бруно:
Которым ведет Господь…Пока живущий тешит плоть! –неожиданно подхватил Фридрих.
Без меры ест, спешит напиться,Глядишь – и смерть за ним тащится…Так было с ними в этот час!– Вернер Садовник! Хороший поэт, мне тоже нравится.
Пока господин Георг веселился со своими людьми на постоялом дворе, никому не нужный монах-доминиканец, брат Арнольд, сидел в одной захудалой корчме на улице Медников, что близ высокой ратушной башни Перлахтур, прихлебывал кислое пиво да поджидал одного человека, про которого давно уже кое-что слышал, но никому не докладывал – просто держал в уме.
Человек этот – мастеровой или средней руки бюргер – частенько заглядывал в эту корчму после возвещающего конец рабочего дня звона колокола собора Святой Девы Марии. Вот и сейчас колокол уже звякнул три раза – бомм, бомм, бомм. А человечка все не было… Ах, нет! Вот он…
Невысокий, в длинном кафтане доброго, но неброского сукна и скрипучих башмаках с пряжками, он опустился на скамью, заказав пару кружек пива…
Отец Арнольд тут же присел рядом и сразу, без долгих предисловий, промолвил тихим и, кажется, вполне равнодушным голосом:
– Не вы ли интересовались неким господином из северных стран?
Корчма «Золотой колос», куда князь явился сразу после обедни, еще была пуста, если не считать компании из трех вполне прилично одетых людей, весело пивших пиво рядом, в углу. Один из них вдруг повернулся к Егору – светловолосый, с открытым лицом и приветливой улыбкой:
– Извините, мы вам не очень мешаем, любезнейший господин?
– Да нет, – Вожников пожал плечами. – Не очень.
– Мы тут, видите ли, празднуем удачную сделку – наш товарищ, герр Герхард Штаубе нынче купил целый воз восковых свечей за смешную цену!
– Рад за него, – искренне улыбнулся Егор.
Нормальному человеку всегда приятно, когда у других – пусть и незнакомых – людей – радость. Тем более скоро… уже очень скоро сюда придет та волшебная женщина… Марта… Марта… Сколько же тебе пришлось перенести, милая красавица? Ведьма. Весьма нешуточное обвинение… которое так легко устроить. Наверняка приложили руку завистливые подруги… или какой-нибудь похотливый черт, которому Марта не ответила любезностью, известно, какого плана. Впрочем, что гадать?
Задумчиво глядя через окно на цветущую липу, молодой человек вдруг почувствовал позади какой-то шорох и обернулся…
– Примите от всех нас, уважаемый господин, – поставив перед князем объемистую кружку с пивом, улыбнулся все тот же незнакомец с соседнего стола. – Прошу – со всем нашим уважением. Еще раз простите за назойливость.
Что ж…
Вожников поднял кружку, чокнулся в воздухе во всеми троим… Хорошее оказалось пиво, славное – давно надо было уже заказать! Легкое – и вместе с тем тягучее, плотное, густое… с такой еле заметной горчинкой… горчинкой… горчинкой…
Стены корчмы вдруг искривились, зашатались, воздух сделался горячим, как в бане, а стол, изогнувшись дугой, прыгнул прямо в лицо!
– Готов, – поднявшись, усмехнулся тот самый вежливый бюргер с приветливым и открытым лицом. – Подите, доложите господину Вандер…
– Господин Вандервельде уже здесь, – подходя, хохотнул голландец. – Славная работа, парни!
– И славное снадобье! Ишь, спит как младенец.
Вандервельде развязал висевший на поясе кошель:
– Вот ваши флорины, молодцы. Благодарю! Вы все сделали, как надо. Да! И не забудьте передать флорин тому монаху, как его… забыл.
– Передадим, герр Вандервельде. Обязательно передадим.
Примерно через час или что-то около этого в корчму заглянула красивая молодая дама в дорожном платье и в сопровождении дюжего слуги. Окинув взглядом полупустую залу, подозвала хозяина – разбитного коренастого швабца.
– Видный, хорошо одетый господин? – переспросил тот. – Уж не герра Георга ли вы имеете в виду, любезнейшая моя дама?
– Допустим, его.
– Так он ушел уже… Мне показалось – встретил старых товарищей, и с ними куда-то вышел.
– Ушел, говоришь…
Бросив кабатчику грош, дама, не оглядываясь на почтительно державшегося позади слугу, вышла на улицу и задумчиво уселась в седло, погладив по гриве смирную каурую лошадь.
– Ушел…
Блестящие, темно-карие глаза ее вдруг сердито сузились, расширились изящные ноздри, женщина вздохнула, будто втягивая в себя нечто, что плавало сейчас в воздухе и говорило о многом.
– Ушел? Нет… не ушел – увели! Увели, увезли обманом и силой. И я, только я, в этом виновата. Что ж, одна ошибка ведет за собой следующие. Придется исправлять все! Но сначала узнать, узнать… ладно… Гельмут! Можешь идти, дорогой, и спасибо за сопровождение.
– Ну, что ты, Марта! Я же помню, как ты излечила мою дочь.
Марта спешилась:
– Возвращаю тебе лошадь… еще раз благодарю.
– Может, мне стоит остаться?