Катакомбы (СИ)

Оказалось, что он уже осведомлён о биографии обитателей Левиафана. Тем не менее, проблема не была решена.
— Пять-пять, — резюмировал Сан Саныч, — оказалось, что у нас голосами обладают десять человек. Остаются ещё Барсик и Рыба, но у них мы спрашивать не будем.
— А может и правда, спросить у Рыбы? — сказал Валера, — не посвящая его особо в детали. Такая, своего рода лотерея.
— Плохая идея, — сказал Сан Саныч, — те, кто проиграет, будут обвинять его. Оно может и всё равно, но мне почему-то не нравится.
— Эх, Сан Саныч, нужно было тебе брать себе два голоса, ты же сейчас у нас капитан, имеешь право! — сказал Руди, — а так, остаётся только монетка. Доверим нашу судьбу слепому случаю!
— Это сойдёт за монетку? — спросил Игорь, и поднял в руке металлический кружок.
Это было ноу-хау лодочника, которое он оставил на Левиафане. На кухне и в кают-компании было много таких металлических кружков. Они слегка магнитились, и прилипали к металлической поверхности стола. Посуда тоже была в основной массе железная, и прилипала к этим кружкам сверху. Так что, это были своего рода фиксаторы для посуды. Качка на Левиафане обычно не наблюдалась, тем более, что основную часть времени он проводил в подводном положении. Но сама идея была очень хороша. Видно было, что человек, который это придумал, был знаком с морем не понаслышке. И хотя особой нужды в этих подставках не было, но все привыкли ими пользоваться и всегда ставили под свою посуду. Игорь поднял маленькую, ту, которую использовали для кружек. С одной стороны была выгравирована ажурная буква «Л», наверное, означавшая имя лодки, другая сторона была пустой.
— Отлично, — сказал Сан Саныч, — пускай если выпадет «Л», значит, мы отказываемся от отпуска и едем за Лианой, а если чистая сторона, то ищем подходящий остров и отдыхаем несколько дней. Вопрос только в том, кто будет кидать?
— Пускай Барсик кинет! — сказал вдруг Никитка, — хоть так поучаствует, он же тоже, как-никак член команды.
— А он поймёт, что от него требуется? — скептически спросил Сан Саныч.
— Конечно, бросать что-то, это его основной инстинкт! — гордо сказал Никитка.
— Ну ладно, если никто не возражает, — Сан Саныч обвёл всех вопросительным взглядом, никто не выразил протеста, — тогда ладно, — и он протянул Никитке один из кружков.
Никитка взял его, сделал движение, как будто подбрасывает кружочек, и протянул Барсику. Тот всё время внимательно наблюдал, и видимо, сразу понял, что от него требуется. Но получив кружочек, на всякий случай, ещё раз посмотрел на Никитку, как бы убеждаясь, что он всё правильно истолковал. Никитка кивнул. Барсик опустил кружочек вниз, и аккуратно подбросил к полотку. Тот полетел, вращаясь, до потолка не достал, упал на пол и покатился под стол. Все бросились смотреть и полезли под столешницу со всех сторон. У кого-то оказался под рукой фонарик, и его луч нащупал прилипший к полу кружочек. Половина обитателей Левиафана облегчённо выдохнула.
  
Глава 33
 
Несколько дней Лиана провела возле последнего препятствия, не решаясь сделать то, что сделать было обязательно. Оставить Марфушку в живых, это значило обречь её на медленную и мучительную смерть от голода. Это было слишком жестоко. Был ещё один вариант — вернуться назад, но его Лиана даже не рассматривала.
Все эти дни, Лиана переправляла на другую сторону всё, что смогла бы унести с собой. Она долго ходила вокруг повозки, думая, сможет ли она переделать её во что-то вроде тачки, но пришла к выводу, что не получится. Если бы у неё хотя бы были инструменты, то был бы шанс. Можно было бы разобрать её, переправить нужные части на другую сторону, а там соорудить некое колёсное средство на мышечной тяге. Но инструментов не было. Значит, вся эта идея была не реализуемой.
Значит, у неё будет только то, что она сможет унести. Это было страшно. За всё время пути, им не встретилось ничего, что можно было бы употреблять в пищу. Не факт, что дальше будет лучше. Что она будет делать, когда еда закончится? К тому же, теперь её скорость упадёт. Она будет идти на своих двоих, да ещё гружёная.
 
Это всё было чистейшим безумием. Но все эти аргументы перевешивал один простой факт. Отец с дедом ушли туда. Либо они что-то знали, либо просто рискнули. И варианта она видела два. Либо, она выберется так же, как и они, либо найдёт их тела, и путешествие на этом будет закончено. Как ни странно эта мысль её не очень пугала.
Ей надоела неизвестность. Отец с дедом ушли и не вернулись, и неизвестно живы ли. Сёма пропал, скорее всего, погиб, но тело исчезло загадочным образом. Можно было вспомнить и про маму, судьба которой тоже была ей неизвестна, и хоть с этим она уже давно смирилась, эта неопределённость с судьбами близких ей людей, постоянно держала в напряжении.
Как ни страшно было об этом думать, но закрадывалась мысль, что если она обнаружит тела своих родных, то спокойно готова будет умереть рядом с ними. Но, хотя бы у неё не останется загадок и вопросов. Хотя бы некоторых.
Тут в дело вступал другой инстинкт, и голос внутри начинал кричать, что она никудышная мать, раз попёрлась в таком состоянии на верную смерть. Она внутренне с этим полностью соглашалась, а потом старалась запихнуть этот голос куда-нибудь подальше, чтобы он её не отвлекал. Если начать думать ещё и об этом, то можно впасть в депрессию.
После того, как на противоположной стороне высохло всё, что она туда переправила, потому что всё промокло насквозь, тянуть дальше смысла не имело. Она оставила с собой только пистолет, потому что решила, что такой способ будет самым быстрым и безболезненным.
Она долго сидела на камне, не глядя на Марфушку, и сосредотачивалась. Ну, казалось бы, что здесь такого? Она много охотилась, убивала разных животных. Да и людей она за свою жизнь положила не мало. Почему сейчас ей так тяжело? Гормоны? Или просто она за время пути очень очеловечила Марфушку, и стала воспринимать её как подругу, как бы странно это ни звучало?
Она всё сидела и вертела пистолет в руках, не решаясь сделать дело. Потом вдруг резко, не давая себе опомниться, встала, подошла к Марфушке, обняла её за шею и, приставив пистолет ей ко лбу, нажала на курок.
Выстрел в тоннеле прозвучал оглушительно. Где-то вдалеке с потолка сорвался камень и упал вниз. Марфушка рухнула ей под ноги так, что Лиана еле успела отскочить. Взгляд прилип к неподвижно лежащему телу, и она никак не могла его отвести. На глаза навернулись слёзы, и сдерживать их было всё труднее и труднее. Лиана сжала кулаки. В левой руке, в которой не было пистолета, ногти так сильно впились в плоть, что стало очень больно.
— Это же просто лошадь! — прокричала Лиана, сгибаясь пополам. Потом приложила руки к вискам и, распрямившись, прокричала ещё громче, — это же просто лошадь!
Вспомнилось, как она сказала Марфушке, что не предаст её. Сталь пистолета холодила щёку. Рука медленно начала разворачивать его, пока, наконец, дуло не упёрлось в висок. Палец медленно сполз на курок…
Лиана резко отшвырнула пистолет.
— Это что такое было? — прокричала она, — Лиана, я тебя спрашиваю, это что такое было?
И тут же ответила сама себе:
— А разве вся эта экспедиция не то же самое? Не такой же пистолет у виска? Только это долго и мучительно, а с пистолетом быстро и легко! Ты всё равно умрёшь, так зачем тянуть?
Лиана замолчала, глядя в пустоту перед собой. Точнее, пустота была внутри, и в эту бездну она сейчас заглянула. Левая рука стала медленно подниматься и легла на живот. Полежала, потом слегка его погладила.
Она стряхнула оцепенение, подняла пистолет, привязала его к заготовленному куску верёвки и, повесив его на шею, вошла в воду. На другой стороне она вышла из воды, как будто заново родилась. Как будто, за этим барьером осталась старая жизнь, со всем плохим и хорошим, что было, а тут должна была начаться новая. Как будто, она смыла с себя весь накопившийся негатив. Как будто, перешла на другой уровень.