Комната по имени Земля
Мама стыдилась моей честности и прямоты. Никогда не считала их ни великолепными, ни милыми, ни трогательными. Наоборот — только сбивающими всех с толку и вводящими в ступор. Она откидывалась в своем кресле и, прихлебывая мартини с водкой, хвалила меня за «амбиции» и «целеустремленность». Но я не была ни амбициозной, ни целеустремленной. Просто знала, чего хочу, и не боялась просить об этом.
Хотя, конечно же, всегда понимала, что нужно сказать или сделать для того, чтобы умело манипулировать кем-то и получать именно то, что мне нужно, причем безо всякой просьбы. Это же как шестое чувство.
Однажды мне пришлось порвать с парнем только потому, что я поняла: он со мной, когда я требовательна и супербдительна по отношению к нему. В принципе, наши не слишком радужные отношения можно было бы продолжать неизвестно сколько времени, если бы я была страшно одинока и совершенно бы отчаялась. Ведь это у него работало с целой кучей других женщин. Его бывшая подружка постоянно названивала ему и заваливалась к нему домой без предупреждения. Он же ездил по заграницам с пожилой дамой, которая сама оплачивала эти путешествия, и нет, она ничего не знала ни обо мне, ни о его бывшей, причем не была его подругой в прямом смысле этого слова, потому что его подруга каждый день приезжала к нему на работу с термосом, полным свежеприготовленного тыквенного супа. А он вообще отказался брать на себя какую бы то ни было ответственность за свою собственную жизнь. Ведь, к его счастью, за него это сделали другие.
30
Ой-ой! Кремовая женщина только что коснулась руки парня в камуфляже, и ударная волна прокатилась по комнате. Он совершенно не способен стоять на своем. И не привык быть в центре внимания. Он боится и жаждет этого. А она все замечает и точно знает, что время от времени должна говорить ему «нет» и ругать его, чтобы у него создалось впечатление, будто «погоня» началась ради его эго.
Она продолжает закатывать глаза, провоцировать его, не соглашаться со сказанным, пожимая плечами и отмахиваясь, недоверчиво приподнимая брови, типа: «Что? Ты серьезно, чувак?»
Она критикует его и время от времени заставляет чувствовать себя ничтожеством, чтобы он утвердился в мысли о том, что должен упорно трудиться ради ее одобрения. Она же, в свою очередь, получает извращенное удовольствие от его сомнений в собственных способностях и мужестве, дающее ей ложное чувство уверенности в том, что она настоящая женщина.
И, нет, конечно, она не побежит сейчас домой, чтобы с разобраться в чувствах, поплакать и поразмышлять о своем стиле общения и его последствиях. Скорее всего, как раз плач и размышления являются для нее проблемой. Ведь это означает признать свои ошибки, а она не может позволить себе испытывать подобные чувства и совершать ошибки, потому что такое поведение препятствует достижению того, что, как кажется, ей необходимо.
Представляю, как давно в последний раз по ее херувимским кремовым щечкам текли теплые слезы облегчения. Наверняка она в последний раз плакала напоказ для своего мужика. Черт бы ее побрал, дрянь такую! Смотри-ка! Смотри-ка, что она со мной сделала! Вот очередной мудила, которому, мать твою, нельзя доверять! Да нахрен тебя! Я тут будто с ума сошла. Кстати, ты виноват. Ну, смотри! Я расплакалась. Ну не блинский ли блин! Какой же я псих все-таки, а! Вот же хренотень!
Язык его тела становится несколько сдержанней. Он скрещивает руки на груди, расставляет ноги, чтобы занять более устойчивое положение, меньше смотрит ей в глаза, чтобы вернуть себе территорию, которую уже почти целиком захватили.
Время от времени он улыбается такой самоуничижительной и отчаянной улыбкой, что я тоже чувствую себя немного оскорбленной. Он уже практически рухнул под тяжестью ее внимания.
Остальные борются вместе с ним. Людей вообще привлекает то, что им во вред. Быть влюбленным, одержимым, страдать от ревности, мучиться, соперничать и жаждать чего-то, страшно желать обладания, умирать и убивать ради любви считается романтичным, чувственным и свободным. Фу!
Ад находится на земле. Мы сами создаем его. Это не какое-то отдаленное место, куда нас отправляют, когда жизнь подходит к концу, в качестве наказания за все деяния. Наши деяния и есть это наказание. Все, что заставляет нас чувствовать себя дерьмово, происходит из дерьма и неизбежно ведет к умножению дерьма, и есть этот ад. Точно так же, как все, что придает хоть какой-то смысл и значимость, исходит из значимости и неизбежно ведет к умножению смысла, есть рай.
Однако когда я отказалась принимать участие в психологической и эмоциональной битве с одним парнем, он подумал, что я наивна и неопытна. Поначалу ему это нравилось, но потом он потерял терпение и решил удовлетворить свою потребность в созависимости и токсичности в другом месте. Чтобы я наблюдала за этим.
Он окружил себя женщинами, у которых были свои твердые убеждения и которые регулярно требовали от него «помощи» с их «проблемами», а он играл роль их «наперсницы» и гордился ею. Он просто обожал «быть рядом» с ними и, когда я сказала ему, что в наших отношениях чувствовала себя одинокой, потому что он никогда не выражал собственных мыслей и чувств, ответил, что еще никто не упрекал его в этом.
Однажды вечером мы пошли в театр вместе с его знакомыми дамами на почти бессловесный и наполненный телесностью спектакль режиссера Адены Джейкобс. Она исследовала женские тела и отношение к ним. Это представление лишило меня дара речи. Я не могла соответствовать интеллектуальным дебатам, разразившимся после спектакля, в которых дамы высказывались, видимо, в интересах присутствовавшего здесь мужчины.
Мне было неловко за него. Почему-то я все еще не хочу верить в то, что женщины способны менять свое поведение ради мужчин, как не хочу верить и в обратное — что мужчины способны менять свое поведение ради женщин. Но, к сожалению, желание этого не отметает факт, что все происходит именно так, хотя в глубине души мне точно известно: не будь этого парня с нами, характер обсуждения спектакля оказался бы совсем, совсем другим.
Эти женщины словно бы хотели угодить и нашим, и вашим: чтобы их уважали и считали мыслителями и, в то же время, видели в них хрупких и неспособных ни на что созданий, поскольку мужчине, несомненно, нужно все сразу и даже больше, а его желания имеют первостепенное значение.
Так что я сидела тихонько, потягивала мартини и непрестанно думала о том, что он говорил мне: как был занят «помощью» каждой из них с их разрушительной наркозависимостью, проблемами с весом, с матерями, с бывшими парнями, с коллегами, со старыми любовниками, с братьями и сестрами.
Одна из этих дам была озлобленной актрисой за тридцать, которая носила узкий приталенный пиджак, пила больше всех и, глядя на моего партнера через густую подводку для глаз, поправляла цепочку на шее своими тщательно отманикюренными пальцами левой руки или убирала длинные гладкие черные, блестящие волосы с глаз тщательно отманикюренными пальцами правой руки.
Немного позже, когда мы с ним возвращались вместе домой, он мне признался, что, если бы мы не были с ним вместе, он точно оттрахал бы ее. Ну вот как бы так, да, оттрахал.
На следующий день, когда мы пошли в кафе позавтракать, я сказала, что отлично знаю, что он считает меня умнее этих дамочек. Тогда он сложил руки в своем фирменном жесте заботливого советника-папочки-брата-гуру-убийцы любовников, посмотрел на меня поверх своей овсянки с киноа и заявил: «Они, бесспорно, умны, зато твой эмоциональный интеллект выше среднего».
Что бы это ни значило.
31
У меня кружится голова. Кимоно прилипло к спине. Волосы, мокрые от пота, приклеились к шее, бедра под юбкой из спандекса просто сочатся влагой. Перед моим мысленным взором я в золотых доспехах, украшенных розами, лечу на коне, ветер бьет мне в лицо, я чувствую запах моря, в моих руках огромный синий меч, который отсекает все заблуждения и ложь, а я лечу, лечу на коне, колю, режу и отсекаю.