Ползи! (СИ)

Монстр свалил меня с ног, я не мог шевельнуться, извивающиеся щупальца сжимали в смертельное кольцо мое тело.
— Мист, помоги… — прохрипел я, начиная задыхаться.
***
Я пришел в себя уже в хижине. Мист сидела рядом на скамье, где я лежал.
— Что это было? — спросил я, с тревогой ощупывая горло — мне казалось, что на нем до сих пор ощущается ледяное прикосновение иррациональной твари.
— Это была иллюзия. Я ее наслала на тебя.
— Что? — заорал я, вскакивая. — Охренела совсем? Я чуть не помер в этих щупальцах!
— Это была иллюзия, Дан, ты бы не умер. Я просто хотела тебе помочь развить дар, но пока не получилось. Даже ужас смерти не толкнул тебя к развитию. Кстати, меч я тебе велела достать не просто так: думала, додумаешься, что его можно облечь в собственную силу созидания.
— Вот уж извините, не додумался! Как-то не до генерации идей было в тот момент, — ярился я.
— Дан, не психуй. — Мист поглядела на меня, как на умственно отсталого.
— Вот уж спасибо за помощь такую, — все еще сердито проговорил я, садясь. — И что теперь делать?
— Ждать. Дар обязательно разовьется. Продолжай тренировки.
— Но люди умрут раньше, чем я научусь их лечить!
— Да, умрут, — холодно бросила Мист. — И тут уж я ничем не могу тебе помочь.
В этот момент в хижину постучались. Мист тут же исчезла.
— Войдите.
Дверь распахнулась, и вошла женщина-временный вождь — Нанна.
— Пришлась сообщить, что Отама умирает, чужестранец. Ты ведь маг, ты не можешь ей помочь?
— Я хотел, — кивнул я. — Но боюсь, моих сил пока недостаточно. Остальные больные как?
— Пока держатся.
— Веди к Отаме. Я попробую что-нибудь сделать.
Нанна повела меня в одну из хижин. Там лежала умирающая. Выглядела она еще хуже, чем Улла перед смертью. Грязные спутанные волосы разметались по скамье, лицо, покрытое сыпью, высохло так, что видны были кости. Тремор рук бросался в глаза даже с порога.
Я подошел к больной. Я помнил эту женщину — лет тридцати-тридцати пяти на вид была. Но теперь ей можно была дать на десяток лет больше.
Выставив ладони перед собой, я создал в них пучок света. Медленно поднес руки к голове женщины. Глаза ее заметались в ужасе, но отшатнуться сил не было. Свет с моих рук плавно перетек в голову больной. Ничего не происходило.
— Ты ничем не поможешь ей, Дан, — услышал я голос Мист. — Для нее слишком поздно. Ты всего лишь маг, а не вытаскивающий тех, кто одной ногой стоит в могиле.
— Я не могу вам помочь, простите… — выдохнул я и убежал из хижины.
***
— Ты должен научиться не только созидать, но и чувствовать разрушение, — вещала мне Мист поздним вечером в хижине. — Той женщине было поздно помогать, потому что распад внутри ее тела стал слишком глубоким. Ты не настолько могущественен, чтобы останавливать смерть, а смерть уже протянула к больной свою жадную длань.
— Как чувствовать разрушение?
— Сложно объяснить. Однажды ты поймешь. Почувствуешь — и поймешь, что это оно.
— Завтра пойдешь со мной по больным и будешь говорить мне, кому их них я еще могу помочь, — сказал я и лег спать.
— С каких это пор я у тебя девочка на побегушках? — язвительно поинтересовалась Мист.
— Я думал, ты хочешь помочь.
— Так и есть. Но не смей говорить со мной в такой манере, мальчик мой. — Она подсела на край моего ложа и провела рукой по шее, скользя все ниже под рубашку.
— Ты что делаешь? — убрал я ее руку.
— Я тебе разве не нравлюсь?
— Что? — я даже поперхнулся от удивления. — Ты что, серьезно? Предлагаешь мне… себя? Это слишком мелко для Бессмертной. Иди спать, Мист.
— Бессмертные не спят, дурень, — сказала она, но все же исчезла.
***
Следующий день был днем обхода больных. Их, не считая Отамы, было еще шесть человек. Двоим уже не помочь, а в остальных разрушение не достигло той точки, когда помогать бывает поздно. Так сказала Мист.
Я впустил со своих ладоней пучок света в голову одному пожилому мужчине, но этого было недостаточно. Энергия необходима была более сильная. Я упрямо пытался и пытался, пока деду это не надоело, и он не прогнал меня прочь от себя.
 
С остальными я пытался столь же упорно, но результат не стал лучше. Островитяне стали смотреть на меня с откровенным презрением.
Вечером, когда я сидел в хижине и предавался унынию, ко мне ворвался юнец и крикнул:
— Малька укусила ядовитая змея!
Я побежал за юнцом. Мальк был мальчуганом лет десяти — Агнар выглядел ненамного его старше. Пацан лежал на земле и корчился в судорогах. Рядом рыдала его мать.
Я рухнул на колени рядом с мальчишкой и взял за укушенную руку, на которой алело красное пятно. Затем применил свой дар, но мерцание в ладонях было таким же слабым.
Позволить умереть ребенку?!
— Могу ли я ему помочь? — спросил я, зная, что Мист где-то рядом и слышит.
— Можешь. Яд смертелен, но действие его очень замедленное, и он еще не успел распространиться по телу.
Я уперто стиснул зубы и начал заново. Концентрация, свет. Тот же жалкий комочек, едва мерцающий во тьме ночи. Ну же! Ребенок может погибнуть! Давай, сука!
Пацан задергался в конвульсиях еще сильнее. Холод пробежал по моей спине. И тут произошло чудо. Мерцание в ладонях стало ярче, пучок расширился и уже не умещался в ладонях. Я, боясь своим дыханием спугнуть это чудо, приблизил ладони к руке мальчика, и мерцание перетекло в ранку. Прошло несколько секунд, минута, две, пять… и судороги прекратились. Пацан стал дышать спокойно и ровно.
— Неужели… помогло? — спросил я, обращаясь к Мист.
— Помогло, — ответила она, и в ее словах прозвучала улыбка.
— Тебе лучше знать, маг, — сказала Нанна.
Мать пацана, все это время сидевшая ни жива ни мертва, кинулась ко мне на шею и едва не задушила в порыве благодарности.
***
На следующий день я вылечил четверых из тех, кто был отравлен лже-магом. Кстати, сам он с каждым днем становился все ближе к могиле.
Да, я смог повторить те же манипуляции, которые проделал с мальчиком, и с остальными. Пацан был на ногах уже рано утром, а вот на полную поправку жертв Миск Тафкида ушло чуть больше времени.
Настал самый счастливый день моего пребывания на этом чокнутом острове: во-первых, я убедился, что мои «пациенты» в полном порядке (местные теперь глядели на меня с благоговейным ужасом), во-вторых, настал день моего отплытия обратно в королевство.
Провожали меня всей общиной. Мы стояли на берегу моря и ожидали прибытия корабля.
— Может, останешься и займешь место Миск Тафкида? — на полном серьезе спросила Нанна.
— Спасибо, но не могу, — ответил я, стараясь скрыть радость в голосе, чтобы не обидеть женщину. — Мой дом не здесь.
— Понимаю, — кивнула она. — Прости нас, чужестранец, мы едва не погубили тебя, но пойми — мы не желали тебе зла.
— Да чего уж там, — махнул я рукой. — Прощаю.
— Мы все убедились в том, что ты великий мудрец, — продолжила Нанна. — Ты не удостоишь нас напоследок своими советами?
— Да какой я муд… — Я запнулся, а затем сделал суровое лицо и сказал: — Отправлять мужей вслед за умирающими женами — это большое зло, Нанна. Никто не вправе отнимать чужую жизнь.
— Но как же так? — У нее глаза расширились на пол лица от удивления. — Супруг не может быть счастлив, когда…
— Да-да, я помню, но поверь, Нанна, так вы губите свои души. Ты спросила совета, я его дал. И еще: женщина должна иметь лишь одного мужа, а мужчина — одну жену.
— Что ты такое говоришь, чужестранец? — замахала руками Нанна. — Наши предки проклянут нас за такие пороки.
— Ты спросила — я сказал, — строго ответил я.
А затем увидел вдали корабль. Камень, висевший на моей шее очень давно, свалился, и мне стало легко и свободно. Неужто я пережил это лютое безумие? Блиин, расскажи я кому на Земле про все эти вещи — в дурку бы запихнули.