Черные ножи 2 (СИ)

Я вспомнил изувеченные тела, терзаемые воронами, и меня всего передернуло. Вот, значит, как дело было на самом деле.
— Немцы самолично пытали? — уточнил капитан.
— Нет, куда им, кишка тонка. Все делали полицаи. Фрицы понабрали к себе на службу всякой швали, те и рады стараться.
— Они еще в деревне?
— Уехали после казни. Главный у них — Мартын Шпынько, прежде в соседнем колхозе трактористом работал, а как немцы пришли, сразу к ним подался, и набрал себе в бригаду пару десятков таких же, как он сам.
Я на всякий случай запомнил фамилию полицая, вдруг кривая выведет и встретимся, уж тогда я ему припомню этих замученных юношу с девушкой.
А оберста, конечно, не жаль. Он, скотина, еще легко отделался. Да и рассказал уже все, что знал — большего из него все равно было не вытянуть. Вот только с утра его хватятся, даже если умело спрятать тело. И придут, конечно, в этот дом, прекрасно зная, где он квартирует.
Хозяйка это тоже понимала, потому как взглянула на своих детишек, и начала тихо выть на низкой ноте. Хоронила их уже в мыслях, и себя заодно.
— Ну-ка умолкни! — приказал Шамсутдинов, и тут же обернулся к Крюкову и Демину: — Тело утопить в нужнике, там воняет так, что могут и не сыскать сразу, а потом поздно будет. А ты бери детей, — он взял женщину за подбородок и повернул ее голову так, чтобы точно видеть, что она все слышит и осознает: — и дуй в лес, там отсидишься несколько дней — ночи, хоть нынче и прохладные, но не замерзнете. А потом сюда придем мы, обещаю! Не будет немец тут больше править!
Демин и Крюков споро подхватили труп под руки и вытащили во двор. Через несколько минут вернулись, Крюков кивнул — сделано. Тем временем хозяйка дома быстро одевала детей. Те не плакали — привыкли, что надо вести себя тихо, иначе будет плохо. Мелкие, запуганные, забитые — они вызывали в моем сердце двойственные чувства. С одной стороны, хотелось накормить, с другой — всем своим существом я желал сделать очень плохо тем, кто довел их до подобного полускотского состояния. Я понял, что спать не смогу, кусок в горло не полезет, пока не отомщу, пока не уничтожу всех, до кого дотянусь. За этих детей, за мертвых подростков на дереве, за всех солдат, погибших сегодня. Комок застрял у меня в горле, я не мог дышать, только открывал и закрывал рот, словно рыба, выброшенная на берег. Шамсутдинов заметил мое состояние и без разговоров крепко хлопнул по спине. Чуть полегчало. Хотя бы вновь вернулась способность дышать. Но ненависть никуда не делась. Я понял, что она теперь со мной навсегда. До последней капли крови: моей или врага.
— Бойцы, какие мысли? — капитан собрал нас в узкий круг.
— Можно попробовать ангары пощупать, — предложил Крюков, — вот только охраны там чересчур… но есть шанс сходу все сделать!
— Я бы прошел по маршруту и устроил засаду, — не согласился более осмотрительный Демин, — а если получится, заминировал бы мост. Взрывчатки у нас с лихвой хватит!
— Мне все равно, решайте сами! — Тарасов был слишком молод и впечатлителен, он все еще не отошел от увиденного и услышанного, и его, как и меня, распирало изнутри желание убивать.
— Буров, а ты что скажешь? — поинтересовался Шамсутдинов.
Я удивился. Решение в группе принимает капитан, совещательным голосом я не обладаю. Моя задача — завести танк, если мы в него заберемся, и не более. Но вопрос был задан, и я ответил:
— Пошел бы по маршруту, и на месте сориентировался. Тут придется сильно рисковать, и вероятность выполнить задачу сводится к минимуму. А наш приоритет — секретные танки! Все остальное — побоку…
— Решено! — кивнул капитан. — Выходим из деревни, идем вперед по направлению к мосту.
— Командир, — воспротивился Мишка, — дай хоть казарму заминирую! Ну, право слово! Нельзя так оставлять!
Шамсутдинов прикинул в голове, я мог отследить ход его мыслей: танки выйдут из колхоза через пару часов и поедут к мосту, личный состав просыпается существенно позже. Значит, можно и рискнуть — машины уже давно уйдут, когда сработают мины.
 
— Одобряю! Демин, с ним пойдешь! Заложите пару зарядов, но не больше. Нам важнее оставить взрывчатку на мост. Встречаемся на той точке, где вели обзор. Исполнять!
Разведчики быстро собрались, переложив ту взрывчатку, что предназначалась для казармы, в один вещмешок, и тихо ушли в ночь. Остальные же, взяв с собой хозяйку дома и двух ее молчаливых детишек, двинулись в обратном направлении.
Вышли из деревни без приключений. Патрули на этот раз нам не попались, и уже через четверть часа мы вновь очутились под прикрытием деревьев на некотором отдалении от колхоза.
— Тут в паре километров охотничий домик, — обретя свободу, женщина, имени которой мы так и не спросили, слегка оживилась, — мы там пересидим! Провожать не надо!
— На вот, возьми, — Крюков достал из своего вещмешка немного сухарей и банку тушенки, — пригодится!
Она приняла дар слегка трясущимися руками и сунула все в сидор, взятый из дома. Видно было, что давно никто не обращался с ней вот так: ласково и с заботой.
— Благодарствую! Храни вас всех Господь, люди русские! — она быстро перекрестила нашу тройку, схватила детей за руки и уверенно увела их в лес. Темнота не являлась для нее помехой, она, видно, знала в округе каждое дерево, каждый овражек. Справится, не потеряется — я был в этом уверен.
Мы тревожно ждали остальных, но минут через двадцать оба разведчика вынырнули из тьмы, как чертики из коробочки. Довольные.
— Все сделали, капитан! Будет немчуре с утра сюрприз! — доложил Тарасов, а Демин лишь кивнул в подтверждение. Но тут Мишка чуть замялся: — Вот только…
— Что случилось? — напрягся Шамсутдинов.
— На обратном пути попались нам те двое — патруль, етить их за ногу…
Я вспомнил Вилли и Карла, несущих опостылевшую службу в чужой земле, ненавидящих все вокруг, а в первую очередь — свое начальство, забросившее их в варварский мир, где приходилось претерпевать сложности, вместо того, чтобы попивать свежее пиво в спокойном и уютном кабаке, заедая его жареной колбаской с тушеной кислой капустой — мечтой любого бюргера!
— И что вы с ними сделали? — недобро нахмурился капитан, уже предчувствуя очередные неприятности.
— Ликвидировали, — коротко ответил Демин, взяв на себя ответственность, как старший в паре. — Так вышло. Столкнулись лицом к лицу. Выбора не было.
— А тела надежно спрятали, — добавил Мишаня, — быстро не отыщут!
— Ты понимаешь, — Шамсутдинов смотрел исключительно на Демина, — что поставил под угрозу всю операцию? Если их начнут искать раньше, чем танки выйдут на маршрут, то отправку отменят… или с машинами пошлют усиленное сопровождение.
Демин потупил взор, не находясь с ответом, а вот Миша не понимал всей серьезности проступка и взъярился:
— Командир! Ты же видел, что эти гады с нашими делали? Что мы, права не имели пару глоток перерезать? Никто же не заметил!
— Как вернемся, — пообещал капитан, — будешь учить у меня устав от корки и до корки! Понял, боец? И рассказывать мне его содержимое долгими летними вечерами… каждый вечер! До осени!
Тарасов пожал плечами, он не понимал — молодой, ярый. Ему хочется бить врага здесь и сейчас, не выжидая, не таясь, не строя долгосрочные планы.
Ведь все ясно: вот немцы, а вот они мы. И кто кого одолеет, тот и прав.
Но в любой истории есть свои нюансы.
Победи в этой войне фашисты, и мир изменится навсегда, кардинально перестанет быть прежним. Карта будет перекроена по новому, часть народов прекратит свое существование, другая часть изменит статус, став вассалами новой Великой Германии. Новая объединенная Европа под немецким патронажем сначала перестроит все по-своему, а после займется теми, кто далеко. Великобританию заберут сразу же, ведь лишь на Черчилле держалась их текущая политика противления. Не будет Черчилля, падет и нация. Американцы же… да и черт с ними. Если успеют первыми изобрести ядерное оружие, вряд ли рискнут его использовать. Но и немцы не будут спешить бомбить США. Возникнет некий паритет, статус-кво, который будет выгодно поддерживать долгие годы.