Черная вдова. Шаттам

– Несчастный случай? – спросил Бролен.
Салиндро тяжело вздохнул.
– Неизвестно. Нужно провести вскрытие. – Он поднял глаза на Бролена. – Джош, я видел его, он будто… напугался до смерти. Он выглядит так, будто умер от ужаса!
Его глаза наполнились слезами, и он с силой сжал челюсти.
– Даже врач был потрясен, – продолжал он сквозь зубы. – Вскрытие проведут сегодня.
Салиндро неловко взял в руки чашку с чаем и сказал:
– Я… Не думаю, что смогу там присутствовать.
Бролен сел на край кресла и наклонился к другу.
Они провели бок о бок сотни часов, как подростки наивно надеясь изменить мир к лучшему. Опытный Салиндро присматривал за Броленом, когда тот только появился у них, играя роль сначала отца, потом друга. Супругой Ларри была Мать-справедливость, и по воскресеньям он часто приглашал Джошуа на свои холостяцкие барбекю, которые проходили на траве под звездами. Они пили пиво и рассуждали о человеческой глупости.
Бролену было больно смотреть на убитого горем друга. Он мгновенно забыл о том, что собирался лететь в Нью-Йорк.
– Ты останешься у меня, – сказал он. – Только ты и я в этом забытом Богом месте.
Салиндро стал было возражать, но, перехватив взгляд Бролена, замолчал. В глазах частного детектива сквозила та же уверенность, что и в голосе.
– Ты останешься здесь на столько, на сколько захочешь. Мы будем гулять, есть на террасе мороженое и болтать о том о сем. – Помолчав, Бролен самым невозмутимым тоном добавил: – Я пойду на вскрытие твоего брата и прослежу за всем.
Салиндро вяло покачал головой и почувствовал, как на его руку легла ладонь Бролена.
Над их головами плавно вращался Ловец снов.
 
3
 
Мощный двигатель «Форда Мустанг» невозмутимо ревел, ожидая, когда ему позволят как следует разогнаться. Бролен и Салиндро ехали по федеральной восемьдесят четвертой автотрассе вдоль реки Колумбия, вид на которую им время от времени открывался.
До восточных кварталов Портленда они добрались меньше чем за полчаса.
Салиндро молчал, пока они не въехали в город. Тогда он зашевелился и мельком взглянул на своего друга, сидящего за рулем.
– Жизнь – редкостная дрянь, правда?
Он сказал это спокойно, как будто данная истина не подвергалась сомнению.
– Черт возьми, Джош, я ума не приложу, как сказать об этом Долли и детишкам. Они не поймут, в их-то возрасте…
Салиндро тяжело вздохнул и взглянул на Бролена.
– Прости. Я не должен был этого говорить.
Он вспомнил, как три года назад Бролен вышел из здания полиции и поехал к родителям любимой женщины, чтобы сообщить им о том, что она погибла во время расследования, которым занимался он.
– Видишь ли, – начал Салиндро, – если бы в мире не было такой гадости, как боль и смерть, я бы хотел иметь детей. В другой жизни.
– Еще не поздно.
Это были первые слова, которые Бролен произнес с тех пор, как они сели в автомобиль, и они ошеломили его бывшего коллегу.
– Черт возьми, что за глупости! Мне уже пятьдесят стукнуло!
– Как зовут детей твоего брата?
– Кристофер и Марта.
– Ты очень нужен им, Ларри.
Салиндро раскрыл рот, но не произнес ни звука. Иногда он ненавидел манеру Бролена затыкать собеседнику рот.
Джошуа достал из кармана сигарету. Его взгляд был устремлен вдаль, на дорогу.
– А ты? – спросил Салиндро. – Когда бросишь курить? Не лишай себя будущего, мне еще хочется подержать на коленях Джошуа-младшего!
– Тогда, когда ты забудешь про пончики, – ответил Бролен, взглянув на выступающий животик своего друга.
Они рассмеялись, и Салиндро на мгновение забыл о боли, крепким обручем сдавившей его сердце.
В зале судебно-медицинского института Салиндро встретил Долли, жену своего брата, и молча обнял ее. Бролен воспользовался этим, чтобы ненадолго отойти и позвонить Аннабель. Когда на другом конце провода включился автоответчик, Джошуа вздохнул с облегчением. Сославшись на непредвиденные обстоятельства, он отменил свой визит и невнятно пробормотал извинения.
Через несколько минут он уже был в подвале. В центре выложенного плиткой зала стоял стальной стол, освещаемый мощными прожекторами. Вскрытие должен был проводить врач, с которым Бролен не был знаком. Рядом с ним стоял невысокий мужчина азиатского происхождения с тонкими усиками и почти лысый. Он представился как Трэн Сийог, сотрудник Агентства по охране окружающей среды, в котором работал Флетчер Салиндро.
 
– Из Агентства? – удивился Бролен. – Не знал, что у них принято присылать на вскрытие своих сотрудников.
Трэн Сийог дружелюбно улыбнулся, но с места не сдвинулся.
В этот момент в зал, натягивая перчатки, вошел судмедэксперт. Его звали Карстиан, если Бролен правильно понял то, что ему сказали на первом этаже.
– Вы, должно быть, Джошуа Бролен, – сказал эксперт. – Доктор Фолстом предупредила меня о вашем приходе.
Карстиан пожал плечами, показывая, что ему это совершенно безразлично. Сидни Фолстом была директором морга и знала Бролена много лет. Бролен подозревал, что, несмотря на ее холодное, а порой и высокомерное поведение, она относится к нему с искренней симпатией. Как он и ожидал, доктор Фолстом не стала возражать, когда он выразил намерение присутствовать на вскрытии. Они уже много раз оказывали друг другу такого рода услуги.
Карстиан указал пальцем на азиата.
– Мистер Сийог, не так ли?
Азат кивнул.
– Отлично! Все в сборе, можем начинать.
Бролен подошел к Карстиану.
– У меня не было возможности спросить самому, – сказал он, – но я очень удивлен тем, что вскрытие проводит не доктор Фолстом.
Карстиан покачал головой, раскладывая на столе операционные приборы.
– Она этим больше не занимается.
Его ответ удивил Бролена. Сидни Фолстом знала Ларри и, учитывая сложившиеся обстоятельства, должна была заняться этим делом лично.
– Я не знал. Она что, теперь только бумажки перебирает?
– Возможно, – отрезал Карстиан. – Итак, начнем.
Он подал ассистенту знак внести тело.
Когда в зале показалась тележка, Трэн Сийог отступил назад. Теперь под яркими лучами прожекторов лежал белый мешок.
Карстиан посмотрел на представителя Агентства по охране окружающей среды.
– С вами все в порядке, мистер Сийог?
– Да, разумеется, – ответил тот слишком поспешно. – Просто… Все выглядит несколько грубо, я не ожидал.
Судмедэксперт поднял бровь и, тихо вздохнув, повернулся к трупу.
– Я думал, что мертвецов кладут в черные пакеты, чтобы крови не было видно, – заметил Сийог.
Карстиан покачал головой.
– Так было раньше. Теперь трупы кладут в белые мешки, чтобы исключить вероятность того, что в мешке останется какая-нибудь важная деталь. Так мы можем увидеть мельчайший волосок или фрагмент кожи.
Трэн Сийог согласился с таким видом, будто это были самые важные сведения, полученные им за всю жизнь. Едва судмедэксперт собрался открыть мешок, как Сийог воскликнул:
– Я буду в соседней комнате! Тут жуть как холодно! Это нормально?
Бролен усмехнулся, а Карстиан устало ответил:
– Вы находитесь в зале, который обычно служит для хранения трупов. Температура здесь составляет четыре градуса по Цельсию, что мешает бактериям развиваться в теле и без заморозки. А теперь я буду вам очень признателен, если вы, наконец, позволите мне приступить к работе.
Осознав, что его страх заметили все, Сийог помрачнел и, отойдя в сторону, прислонился спиной к стене.
Проворным движением Карстиан раскрыл мешок.
Над его кромкой показались судорожно сжатые пальцы, будто смерть отчаянно старалась за что-нибудь ухватиться. Когда врач отогнул обе стороны мешка, чтобы освободить тело целиком, Сийог зажал рот рукой. Бролен, хотя и привык к виду мертвого тела, был поражен открывшимся зрелищем.
На лице трупа застыла маска страха. Вопль ужаса.
В свете мощных прожекторов сверкали его зубы. Рот был широко раскрыт и растянут так, что губы превратились в тонкие белые полосы. Бролен решил, что странное положение руки, застывшей вдоль тела, но не касавшейся его, можно объяснить трупным окоченением. Последний раз с Флетчером Салиндро связывались по радио накануне в половине одиннадцатого утра, а труп обнаружили около пяти часов вечера. В худшем случае к тому моменту он был мертв пять или шесть часов, а этого мало для того, чтобы появилось трупное окоченение, хотя из-за жары процесс мог ускориться. После обнаружения тело хранили в прохладном месте, что должно было остановить или по крайней мере значительно замедлить переход из кислого состояния к щелочному. Бролен знал, что бывают и исключения, однако положение руки было удивительным и могло указывать на то, что смерть наступила не без осложнений.