Воительница: Под полной Луной (ЛП)

Эйдис схватила меня за здоровое плечо и сильно встряхнула.
— Хервёр, — сказала она с ноткой редкой серьезности в голосе. — Не отвергай шанс, который кладут к твоим ногам боги. Неужели ты думаешь, что ярл когда-нибудь позволит тебе отправиться в набеги с мужчинами? Неужели ты думаешь, что он позволит тебе делать то, что ты хочешь? Ты в этом доме ещё большая рабыня, чем я. Но если ты завоюешь сердце Хофунда, у тебя может появиться шанс прожить жизнь так, как сама пожелаешь!
— Ты права: я ещё большая рабыня, чем ты. Но в одном ты ошибаешься.
— И в чём же?
— Когда конунг Гудмунд узнает, что я — дочь некого мёртвого ублюдка, или раба, или насильника — да неважно, какую историю расскажет ему дедушка! — он поищет жену для своего единственного сына в другом месте.
— Ты не знаешь этого наверняка.
— Знаю. Так зачем давать кому-то из нас надежду? — сказала я и поднялась. — А теперь вставай. Плевать, болят ли у тебя ноги после Лейфа, но солнце уже взошло, и нам нужно подготовиться к предстоящему дню. Боги взывают к нам.
* * *
Выбравшись из постели, я обнаружила, что тётя Аста уже проснулась. Под глазами у нее были темные круги, и она казалась более раздражительной, чем обычно. Очевидно, близнецы не давали ей уснуть, и, тем не менее, одета она была в свое лучшее платье. Ее рабыни гонялись за мальчиками, пытаясь умыть им лица и одеть в чистую одежду.
Как и всегда, за Астой следовала стайка кошек. Домашние животные Асты — кошки размером почти с маленькую собачку — постоянно присутствовали в нашей жизни. Но по какой-то причине ни одно из ее созданий никогда не привязывалось ко мне.
Аста появилась в нашей комнате как раз в тот момент, когда Эйдис закончила одевать маму. Я заметила, как Аста посмотрела на свою сестру, и в ее глазах вспыхнула ревность. Пусть её золотистые локоны теперь были усеяны серебристыми прядями, но моя мать была намного красивее своей сестры. Если Свафа была светловолосой со светлыми глазами, то Аста стала невысокой и круглолицей, с темными волосами и слишком длинным носом. Но все равно Аста была хорошенькой, даже с огромными глазами навыкате и тяжёлыми нависающими веками. Она пошла в дедушку, а моя мать пошла в бабушку.
Лейф, похоже, унаследовал внешность от Асты. И Кальдер, и близнецы выросли блондинами с бледной кожей, а Аста и мама были совсем не похожи друг на друга.
Мелочная ревность Асты должна была быть ниже ее достоинства, но всё было наоборот. Много раз эта ревность распространялась и на меня, потому что моя внешность была зеркальным отражением внешности моей матери, пусть это не принесло мне никакой пользы.
Одетая в самое красивое зеленое платье, моя мама выглядела как королева.
Свафа улыбнулась Асте.
— Прекрасно выглядишь, Аста.
Аста закатила глаза и зыркнула на меня исподлобья.
— Сними уже свои топоры.
— Если они тебе не нравятся, подойди и сними их сама, — ответила я.
Аста раздраженно вздохнула.
— Ярл будет недоволен.
— А когда ярл вообще был мной доволен?
Аста повернулась к Эйдис, оглядывая ее с головы до ног.
— Что это на ней? — каждое её слово было пропитано ядом.
Я посмотрела на Эйдис, которая была одета в простое серое платье.
— Эйдис, похоже Аста мечтает одолжить твой шикарный наряд, — хмыкнула я, раздражённая сварливостью своей тёти.
— Я не про этот мешок для зерна, а про украшение в её волосах. Откуда оно у тебя?
Я бросила взгляд на дубовый лист в волосах Эйдис и меня осенило, почему Аста спросила о нём.
Даже Аста была в курсе отношений между Эйдис и Лейфом, но предпочитала игнорировать их, как нечто несущественное и несерьёзное. Но если бы Лейф вдруг захотел превратить эту связь в нечто большее, Аста никогда бы не дала своего соизволения. Так что неудивительно, что она так разозлилась, решив, что украшение Эйдис подарил Лейф.
— Его выиграла я. Вчера. Для Эйдис.
— И отдала такую драгоценность своей рабыне?!
— Можешь забрать себе. Сразу после того, как заберёшь мои топоры.
 
Аста разочарованно фыркнула.
— Отведи свою мать в залу. И не пропадай сегодня, — сказала она, повернулась и зашагала прочь, на ходу крича на своих близнецов, а ее кошки следовали за ней по пятам.
— Она решила, что это подарок Лейфа, — повернулась я к Эйдис.
— Ну естественно.
— Вот завистливая… Будем надеяться, что она не решит её украсть.
Эйдис пожала плечами и приколола мне на грудь серебряную брошь с изображением ворона.
— Это уже не имеет значения. Её погибель не за горами, и не важно, что она решит сделать сейчас.
Я сжала ладонь Эйдис.
— Что ты сказала?
Вёльва замерла, помолчала и смущённо посмотрела не меня.
— Не знаю. А что я сказала?
— Ты сказала, что погибель Асты не за горами. Что ты имела в виду?
Эйдис покачала головой и прищурилась.
— Я… я не знаю.
Я нахмурилась. Эйдис не лгала, я была уверена. Она была невероятной озорницей и часто скрывала всю правду ради забавы, но никогда открыто не лгала… по крайней мере, мне. Иногда именно так складывались ее видения.
Я не сводила с Эйдис глаз.
— Когда ты была маленькой, у тебя была кукла, сделанная из соломы?
Эйдис отшатнулась, словно я влепила ей пощёчину.
— Маленькая кукла с куском красной ткани вместо платья? — продолжила я.
— Боги говорят с нами, — задумчиво протянула Эйдис. — На зимнем блоте, под волчьей луной… Боги говорят.
— И чего боги от нас хотят? — прошептала я.
— Это знают лишь они.
Я нахмурилась.
— Да, это волчья луна. Полная луна, — рассеянно произнесла моя мать.
Мы с Эйдис повернулись к ней.
Аста медленно затягивала шнуровку на рукаве.
— Мама?
— Все называют её волчьей, но почему так? Потому что волки воют лишь на полную луну. Так было, и так будет. И ты, Хервёр, тоже родилась под полной луной. И волки выли и скулили тогда до самого утра. Казалось, и сама луна начинала выть вместе с ними. Я помню…
Я посмотрела на Эйдис.
— Она помнит, — улыбнулась пророчица.
Порывшись в своей сумке, я вытащила маленький мешочек, который там припрятала, пересекла комнату и подошла к матери. Достав амулет в виде желудя, я осторожно надела его маме на шею.
— Что это? — спросила она, теребя маленький янтарный жёлудь.
— Подарок на день рождения, — ответила я.
Мама нахмурилась.
— Скоро твой день рождения.
— Да, — кивнула я.
С годами мне стало совершенно ясно, что ярл никогда не станет отмечать моё рождение. И на мою мать, которая чаще всего не ориентировалась ни в месте, ни во времени, нельзя было положиться в таких вещах.
И я стала отмечать прошедшие годы, даря ей что-нибудь и не ожидая подарка для себя.
— Он очень красивый, — сказала мама, поглаживая амулет. — Янтарь. Как твои глаза, — сказала мама, протягивая руку, чтобы коснуться моего лица. — Я помню, как завывали волки. Я думала, они съедят нас живьем, — произнесла она и вздрогнула.
Ее взгляд стал отстраненным, потемневшим. Она встрепенулась, будто почти что-то вспомнила, затем покачала головой и, повернувшись, улыбнулась Эйдис.
— Я этот лист ещё не видела, — указала она на заколку в волосах рабыни. — У тебя сегодня тоже день рождения, как и у меня?
— О, нет. Это мне подарил Локи.
— Ох, как мило. Ну что, идём? Уже время ужинать, — произнесла мама и вышла из комнаты, не дожидаясь нас.
Я вцепилась зубами в сжатый кулак, глядя ей в спину.
— Хервёр, — мягко позвала меня Эйдис.
— Забудь, — покачала я головой. — Идём.
— Хервёр, — снова произнесла Эйдис.
Я подняла на неё глаза.
— Не будь так упряма, поговори с Хофундом.
Я снова покачала головой и отправилась в залу.
Помещение было заполнено людьми. Мать и Аста заняли места на возвышении рядом с Гудрун. Конунг Гудмунд сидел рядом с дедушкой, остальные ярлы неподалеку. За длинными столами расселись остальные мужчины, которые ели, пили и веселились.