Щипач (СИ)

— А ты …
— Я залёг на дно. Ты же знаешь, я это умею. Я решил, что не пойду на убой. И вам двоим не советую.
— Но мы не идём к Ласке, — сказал Барсук Старший.
— Вы идёте к спецагенту Супермыши, а это одно и то же. Супермышь работает на госпожу Ласку и фанатично ей предана. По моей информации, у неё есть приказ от госпожи Ласки сегодня вас устранить, потому что вы знаете правду. Потому что вы знаете, что следы уводят на самый верх. Не будет никакой пенсии. Это ловушка. Супермышь ждёт вас со спецотрядом. Вас обоих либо уничтожат на месте, либо доставят к госпоже Ласке, и она разорвёт вас на части в камере пыток.
— Спасибо, друг, что предупредил, — сказал Барсукот.
— И правда, — кивнул Барсук Старший. — Мы очень ценим.
— На здоровье, — ответил Крысун. — Враги госпожи Ласки — мои друзья. Удачи! Держитесь тут. — Он сухо махнул хвостом и нырнул в траву.
— Крысун! — закричал ему вслед Барсукот. — А ты не мог бы нас спрятать? Мне кажется, нам нужно убежище. Иначе Супермышь нас найдёт!
Крысун не ответил.
— Крысун! — голос Барсукота сорвался на жалобное мяуканье. — Крысун, друг! Неужели ты нам не поможешь?
Барсукот растопырил уши, чтобы не пропустить ответ. Но ответом ему были только дождь и вечерний шелест травы.
— Хороший друг, нечего сказать, — мрачно пробормотал Барсук Старший.
— Ладно, я помогу, — послышался наконец далёкий голос Крысуна. — Идите за мной.
* * *
Он вёл их подземными крысиными тропами, от заброшенной норы — к полузатопленному подвалу, от подвала — к канализационному стоку, от стока — к гнилому пню, к пустому дуплу, к покинутому гнезду в корнях столетнего дуба и снова — к канализационному люку. Он был их путеводной звездой в беспросветном подземном лабиринте со множеством ответвлений, поворотов, ловушек, тупиков и неприметных лазеек. Он привёл их в гулкий, сырой коридор, уходивший, извиваясь спиралью, как дождевой червь, всё глубже и глубже под землю. Под лапами хлюпало, и чем дальше они шли, тем больше погружались хвосты и лапы в мутную жижу. Хищное эхо дробило невидимым клювом их чавкающие шаги и прерывистое дыхание и швыряло отголоски об стену.
По правую лапу тянулись массивные, но явно подгнившие снизу дубовые двери с зарешеченными прорезями-окошками. Барсук Старший пару раз заглянул через решётки. Внутри было пусто. Полузатопленные, тесные помещения, похожие на тюремные камеры.
— Что это за место? — поёжившись, спросил Барсукот.
— Заброшенный крысиный санаторий и научный центр. — Крысун остановился у одной из дверей. — Для сотрудников спецслужб. Когда-то крысы лечились и наблюдались здесь после тяжёлых ранений, отравлений, различных заболеваний. В лечении применялись самые передовые медицинские разработки.
— И что же случилось потом? — спросил Барсук Старший.
— Да ничего особенного. — Крысун достал связку ржавых ключей. — Некоторых сотрудников вылечили. А некоторых, увы, нет.
— А почему в этом вашем санатории — решётки? — не унимался Барсук Старший.
— Для безопасности. — Крысун повернул один из ключей в замке.
— Чьей?
— Сотрудников, конечно. — Крысун распахнул дверь. — А теперь — и вашей безопасности. Вы можете отсидеться здесь, в санатории. В этом номере даже остался стол. Если вы залезете на него, вам будет достаточно сухо.
Барсукот грациозно напружинился и в один прыжок оказался на столе.
— И как долго вы предлагаете нам отсиживаться здесь, на столе? — поинтересовался Барсук Старший.
— Пока я не обезврежу Супермышь.
— Каким образом?
— Яд, — просто сказал Крысун.
— Но ведь Супермышь сама может тебя убить! — заволновался Барсукот.
— Настоящая крыса живёт так, как будто её уже убили. Зато всё, что её не убивает, делает её серее.
— Древняя крысиная мудрость, — восхищённо пояснил Барсукот.
— Я что-то немного запутался в древних мудростях. — Барсук Старший тяжело взгромоздился на стол к Барсукоту.
— Не важно, — сказал с порога Крысун. — Вам не понадобятся крысиные мудрости. — Он вышел в коридор и притворил за собой дубовую дверь. — Вам вообще ничего больше не понадобится.
  
Крысун посмотрел на них через решётчатое окошко и подмигнул. Послышался лязг поворачивающегося в замке ключа. Один, два, три оборота.
— Крысун, ты что, нас тут запер? — удивился Барсукот.
— Да.
— Зачем?
— Для безопасности, — ответил Крысун.
— Чьей?
— Сотрудников, конечно. — Крысун тихонько хихикнул.
— Каких сотрудников?
— Сотрудников спецслужбы госпожи Ласки. Наша охота сегодня заканчивается. Мы получили от вас всё, что хотели. Вы больше нам не нужны, Барсуки Полиции Дальнего Леса. Вы слишком много знаете. Вы просто тихо исчезнете. Так будет лучше для всех.
Крысун прикоснулся серой когтистой лапой к своему носу, а потом к решётке в двери, как бы посылая им воздушный поцелуй, отвесил шутовской поклон и пошёл прочь по коридору.
— Но … ты ведь ненавидишь Ласку, Крысун! — в отчаянии закричал Барсукот. — Она ведь откусила головы твоим лучшим товарищам!
— Плевать на товарищей! — эхо раздробило спокойный голос Крысуна на множество холодных осколков и швырнуло о стены коридора и их темницы.
— Зачем же тогда ты помогал мне, Крысун? Зачем помогал мне прятаться?!
— Зверская логика, — устало ответил Барсук Старший. — Он просто тебя использовал. Им нужен был постоянный подозреваемый, чтобы безнаказанно ощипывать птиц и всё валить на тебя.
— Нам нужен был подозреваемый! — эхом отозвался Крысун. — Чтобы спокойно ощипывать птиц! Но потом в тебе пропала необходимость, потому что мы вычислили Феникса.
— Кто Феникс? — быстро спросил Барсук Старший.
— Ты ведь знаешь, что это журавль, зачем ты спрашиваешь? — прошептал Барсукот.
— Какая тебе разница, жирный? — эхо принесло к ним дробное хихиканье тысячи Крысунов. — Тебе не суждено закрыть это дело. Подумай лучше о вечном.
— У тебя нет сердца, Крысун! — завопил Барсукот.
— Настоящая крыса живёт так, как будто ей вырвали сердце … вырвали сердце … сердце … — голос Крысуна удалялся, и эхо доносило до них всё меньше осколков.
— Ты что же, оставишь нас здесь одних умирать от жажды и голода? — закричал Барсукот. — Много дней и ночей?
— Нет, это было бы с моей стороны слишком жестоко!.. жестоко!.. стоко!.. — отозвался Крысун. — Вы умрёте иначе!.. наче!.. И уже сегодня!.. водня!.. ня!..
— Негодяй … — Барсукот бессильно выпустил обломки когтей. — Всё это время он был заодно с Супермышью и Лаской! Втёрся ко мне в доверие! Ощипывал наших птиц! А когда он сказал, что пора бежать из Чёрного дома, он же … он же … — Барсукот задохнулся от возмущения. — Остался там! Обещал всё прибрать и уничтожить следы, а сам ощипал Сороку! Это он подложил мой отломанный коготь в дуб! Это он искусал ствол! Это он … он давал мне для успокоения валерьяну! Тысяча сычей! Он подмешивал в неё какую-то мерзость! От его валерьяны я чуть не сошёл с ума!
— Замечательный друг, я это давно уже понял, — подытожил Барсук Старший.
— Издеваешься? — окрысился Барсукот.
— Скорее подтруниваю.
— Если ты такой мудрый и проницательный, если ты давно всё понял про Крысуна, почему ты ему позволил нас сюда заманить?
— Ну, я должен был проверить свою версию. Должен был убедиться. А заодно убедить тебя. Ведь ты так ему доверял.
— А тебе не кажется, Барсук Старший, что проверить можно было как-то иначе, а не ценой наших жизней? Вот тебе хотя бы накуковали, что ты сегодня умрёшь. А я-то при чём? Я вообще ещё молодой!
— Давай без паники, Барсукот. Ты правда думаешь, что я позволил бы нас здесь запереть, если бы у меня не было плана? Дверь очень хлипкая, снизу она подгнившая, её легко можно …
Странный звук — как будто кто-то точит зубы о камень — заставил их посмотреть на дверь. За решётчатым проёмом толпились крысы. Много крыс. Очень много крыс.
И они не казались здоровыми. Гноящиеся красные глазки бессмысленно и злобно мерцали, нечистая шерсть топорщилась во все стороны, из пастей текла белая пена. Заточенными обломками жёлтых зубов они вгрызались в прутья решётки и в древесину, и с каждым укусом на двери повисали всё новые нити слюны.