Щипач (СИ)
— Ваша дочь сказала, что вы ждёте Барсука Старшего! А Барсук всегда берёт «Пень-Колоду»! Ха-ха-ха! Вот и делай постоянному клиенту приятное! — Койот Йот схватил меню со стола и швырнул его на пол. — Обязательно обманет, унизит! Аппетит у неё пропал, понимаете!
— Обманет и унизит, — задумчиво кивнула барсучиха и направилась к выходу.
— Мама, ну подожди ещё немного! — Барбара высунула нос с кухни. — Я уверена, он придёт! Он просто опаздывает!
— Я ждала его ровно час, — оскорблённо ответила Мелесандра. — У меня всё же есть гордость.
— Ха-ха-ха! — завопил койот Йот. — Выбрасывайте «Пень-Колоду» в помойку! Все тут гордые, как я посмотрю! Один только койот негордый!
— Как вы думаете, звери меняются? — спросила вдруг Мелесандра и обвела взглядом бар. — Я вас спрашиваю. Да, вас. Оторвитесь на секундочку от мухито!
Посетители бара оторвались от мухито и посмотрели на Мелесандру мутными, покрасневшими глазками.
— Лично я, эт самое, не меняюсь, — сообщил Выхухоль. — Мне и так хорошо. Я люблю, чтобы всё было, эт самое, как я привык.
— Ещё чего удумали — меняться! — возмутился хромой Хорёк. — Я, между прочим, редкий пушной зверёк, ветеран Сорок Третьей Лесной Охоты! Если я поменяюсь — это же меня тогда уважать перестанут! И шиши за инвалидность выплачивать!
— Не дождётесь! Волк-одиночка не изменит своим привычкам! Волк-одиночка не женится! Понятно? Не женится! — Волк выдрал из груди клок седой шерсти в знак серьёзности своего заявления и опрокинул в пасть полный стакан мухито. — За свободу-у-у-у! — завыл он.
Барсучиха Мелесандра молча кивнула и вышла из бара.
Глава 25, в которой ловят маньяка
Мистер Кинг-Пинг водрузил на основание клюва очки ночного видения — две круглые крупные медузы в изящной оправе из засохшей губки — и вошёл на территорию клиники «Семейный Грач».
Строго говоря, очки у него были скорее чувствования, чем видения. Медузы заслоняли от близорукого мистера Кинг-Пинга ночной, тёмный мир и делали смутные очертания предметов окончательно неразличимыми. Однако, будучи правильно увлажнёнными (а мистер Кинг-Пинг всегда увлажнял их правильно, в зелёных от водорослей лужицах солёной воды после отлива, а сейчас, за неимением моря, в затянутой илом лесной канавке), медузы являли собой идеальные, сверхмощные приборы, улавливающие приближение любой опасности. Почувствовав опасность, будь то шторм, гроза, вращающиеся лопасти моторной лодки или акула-маньяк, студенистые линзы пингвиньих очков начинали тревожно вибрировать. Кинг-Пинг был практически уверен, что крадущегося в ночи Щипача, даже если это мёртвый хомяк, его медузы тоже зарегистрируют.
Единственное, в чём не был уверен Кинг-Пинг, это в том, что он пришёл вовремя. Слишком много времени было потрачено в полицейском участке на болтовню и разработку спецоперации. Если Щипач уже проник на территорию клиники, он, Кинг-Пинг, не будет хозяином ситуации. Не говоря уже о том, что Грач Врач может подвергнуться нападению.
* * *…Зябко нахохлившись, Грач Врач прохаживался туда-сюда по своему кабинету. Он знал, что спецоперация спланирована самым тщательным образом и что Полиция Дальнего Леса в обиду его не даст. И всё равно ему было неспокойно. Он предпочёл бы сейчас находиться подальше отсюда. В толпе зверей. В каком-нибудь зверски шумном, весёлом месте. И чтобы в этой толпе веселилась пара-тройка охранных собак.
Он предпочёл бы не прохаживаться сейчас в тишине и одиночестве по своему кабинету в ожидании Щипача.
Да-да, он знал, что Щипача от него отманит пингвин, но … он не видел пингвина. А если он не видит пингвина, то как его увидит Щипач?
Грач Врач в который раз подошёл к окну и осторожно приоткрыл занавеску. Пингвина не было. Зато была отчётливо видна чёрная в свете полной луны гигантская тень. О, эту тень Грач Врач узнал бы из миллиона теней. Огромные щёки. Голодные, ненасытные щёки.
Тень мёртвого хомяка.
Она покачнулась — и двинулась в сторону входа.
* * *…Медузьи линзы завибрировали внезапно и сразу в полную силу. Обычно всё начиналось с лёгких подрагиваний, с едва заметного трепета. Обычно очки оповещали Кинг-Пинга об угрозе заранее. И у него оставалась минута-другая для совершения манёвра. Но в этот раз угроза словно возникла из-под земли: ещё секунду назад всё было спокойно — и вот медузы уже бьются в конвульсиях в своей изящной оправе.
Пингвин решительно сдёрнул с клюва очки: взгляни угрозе прямо в глаза, коль скоро ты уже подпустил её совсем близко.
Гигантская тень, отчётливо чёрная в свете полной луны, рывком устремилась к нему. А вслед за тенью явился её хозяин-маньяк. Он был значительно меньше собственной тени, но вот глаза … Глаза маньяка, холодные, древние, неживые, были страшны. Ещё ни разу Кинг-Пинг не видел таких жутких глаз. Пару секунд пингвин просто смотрел в них, не в силах пошевелиться, не в силах двинуться с места, как будто поддавшись гипнозу … Потом стряхнул морок, напомнил себе, что он профессионал высочайшего класса, — и бросился бежать в сторону едва различимых кустов, за которыми, как он знал, скрывалась спасительная полицейская засада.
По плану мистер Кинг-Пинг должен был подвести Щипача поближе к кустам, издать условный щелчок клювом и позволить маньяку себя схватить. После чего Барсуки Полиции должны были выскочить из засады и поймать гада с поличным, прямо на месте преступления.
Но что-то пошло не так. Кусты были далеко. Маньяк бежал быстро. А пингвин бежал медленно. Он видел, словно в кино, словно со стороны, себя самого, переваливающегося с боку на бок, с разъезжающимися ластами, неуклюже размахивающего бесполезными тряпичными крыльями. Он видел, как неумолимо сокращается расстояние между ним и маньяком. Он видел дерево. Кривое, старое дерево прямо по курсу. Он сделал вираж, чтобы не воткнуться в ствол дерева клювом. Но корни. Торчащие из земли корни он не предусмотрел. В его родном море, на его родном побережье таких корней не бывает. Есть только вода, в которой он движется быстро, как акула, как ястреб. Есть только снега и льды, по которым он ловко скользит.
Но корни … Мистер Кинг-Пинг споткнулся о корень, упал и воткнулся клювом в чужую, враждебную землю. А может быть, просто упал, без всякого корня, на ровном месте. Теперь это уже не имело значения.
Холодная лапа коснулась его спины.
Теряя сознание, уплывая в тихое море последних грёз, он услышал приближающийся топот лап, лай собак и крики Барсука Старшего:
— Держите! Хватайте его, мистер Кинг-Конг! Не дайте ему уйти!
— Не надо, не надо! — заверещал над самым его ухом маньяк. — Вот только не надо меня хватать!
Кинг-Пинг из последних сил совершил мощный рывок, выдернул клюв из земли — и крепко схватил маньяка. На ощупь маньяк почему-то напоминал угря и извивался похожим образом.
А потом грянул гром, маньяк панически дёрнулся и обмяк. Дико взвыли собаки. Мистер Кинг-Пинг успел изучить местные нравы и знал, что некоторые звери здесь верят в Большого Медведя, насылающего на лес грозы в качестве кары. И до сих пор понятия не имеют, что это просто Небесный Пингвин Император гудит на своего Небесного Пингвинёнка, когда тот топчет грязными ластами облака или отковыривает клювиком звёзды. Иногда он гудит так громко, что на его крик является со дна мира Бешеная Акула …
…Ещё один раскат грома — и акулий плавник молнии яростно исполосовал небо.
И в этом внезапном, серебряном, пронзительно-ярком свете все разглядели в мельчайших деталях того, кого сжимал из последних сил в клюве мистер Кинг-Пинг.
Вор-рецидивист Яшка Юркий — вот кто это был. С нахальными, злыми глазами и без хвоста.
Глава 26, в которой доклёвываются до сути
— После нуля часов слушайте песни сов!
